— Удерживайте свои города, полковник, — сказал Кадай. — А Циррионом теперь займутся Саламандры. Вы, как слуга Империума, честно выполнили свой долг — почет вам за это!

— Спасибо, мой лорд.

Раздался треск, когда Кадай отключил связь, и экран заполнили помехи.

Капитан отвернулся от пустого экрана и обнаружил рядом апотекария Фугиса.

— Их боевого духа ненадолго хватит, — пробормотал апотекарий. — Никогда еще не видел такого отчаяния.

— Что ж, значит, мы прибыли вовремя. — Кадай бросил взгляд поверх плеча Фугиса и посмотрел на остальных воинов его расчета.

Н'келн готовил их к бою, проводя обряд Культа Прометея.

— На наковальне закалили наши тела — выковали воинов!.. — продекламировал он громко, и остальные торжественно повторили его зачин.

Они стояли вокруг небольшой жаровни, приваренной к полу «Лэндрейдера». Священные приношения Вулкану и Императору горели сейчас в тигле: лоскуты полковых знамен, перетертые в порошок кости мучеников… И Инфернальные Гвардейцы один за другим брали пригоршни этого пепла и мазали им свои доспехи.

— Партизанская война — это одно, но разгромить целый полк Имперской Гвардии… Не кажется ли вам, что мы имеем здесь дело с чем-то большим, чем просто мятеж под знаменем еретического культа? — спросил Фугис, отведя взгляд от исполняемого ритуала.

Казалось, что, обдумывая вопрос апотекария, Кадай направил свой взгляд внутрь себя.

— Еще не знаю… Но место это явно чем-то заражено. У этого так называемого «культа Истины» определенно много последователей.

— Учитывая, что распространяется эта зараза только здесь, можно предположить, что корни ее скорее в психологии местного населения, нежели в какой-то идеологии, — заметил апотекарий.

Кадай не стал обсуждать эту версию.

— Я не могу основывать стратегию лишь на предположении, брат. Вот когда прорвемся в город, тогда и увидим, с чем мы имеем дело. — На мгновение капитан умолк, а затем спросил: — Что с Дак'иром?

Фугис понизил голос, чтобы другие не могли его слышать:

— Физически наш брат в отличном состоянии, и все же у него есть проблемы. Его мучают воспоминания о его человеческом детстве на Ноктюрне, а также о его первом задании…

Кадай нахмурился:

— Морибар… После него у нас было больше сорока сражений, и все же оно одно прилипло к нам, словно черный саван.

— Такая избирательность его памяти весьма… необычна. И я думаю, он чувствует вину за то, что произошло с Нигиланом, — предположил Фугис.

Лицо Кадая стало еще мрачнее.

— В этом он не одинок, — пробормотал капитан.

— А также за то, что случилось с Ушораком.

— Вай'тан Ушорак был предателем. Он заслужил свою судьбу! — резко ответил Кадай и затем сменил тему разговора. — Дух Дак'ира очистится в горниле сражения! Вот истинный путь Саламандра! А не поможет — я отправлю его в реклюзиам, к капеллану Элизию, — там ему вернут нужные кондиции.

Кадай вновь активировал открытый канал вокса, давая понять, что разговор окончен.

— Пришло время обратиться к личному составу.

— Братья!.. — услышал Дак'ир в воксе голос капитана. — Наша задача здесь проста и ясна. Освободить город, защитить жителей, уничтожить еретиков. Три штурмовых отделения — «Молот», «Наковальня» и «Пламя» — войдут в Циррион и сектор за сектором начнут очищать город огнем своего оружия. Сержанты Дак'ир и Цу'ган поведут «Наковальню» и «Пламя» соответственно в восточный и западный секторы города. Опустошители из отделения «Адское пламя» сержанта Ул'шана окажут поддержку «Наковальне», «Пламя» поддержут инсинераторы сержанта Лока. Я вместе с сержантом Омкаром поведу «Молот» на север. Огнеметы имеются во всех группах. И пусть ничто не остановит вашу ярость! Для сражений такого рода вы и были рождены на свет! Именем Вулкана! Кадай сказал все.

Статические помехи вновь воцарились в воксе. Дак'ир полностью отключил связь, когда машины конвоя не спеша прогромыхали мимо сторожевых постов, со всех сторон обложенных мешками с песком, поверх которых были протянуты ряды колючей проволоки. Защитниками этих застав были изнуренные солдаты с обессмыслившимися взглядами — либо слишком утомленные, либо предельно опустошенные неделями сражений, чтобы адекватно отреагировать на появление Астартес.

— Их дух сломлен, — нарушил тишину Ба'кен, когда глядел в одну из смотровых щелей «Рино».

Дак'ир проследил за взглядом пехотинца:

— Они не такие, как уроженцы Ноктюрна, Ба'кен. Они не привыкли к подобным испытаниям.

Шеренга Стратосского авиакорпуса прошла мимо конвоя, направляясь в противоположную сторону. Они едва волочили ноги: кто-то держался за свои раны, кто-то ковылял на костыле, в то время как их заброшенные на плечи лазганы нелепо болтались из стороны в сторону. На каждом из солдат был респиратор и штормовка из дубленой кожи, которые могли противостоять холоду разреженной атмосферы Цирриона. Здесь только города находились под куполами, а подвесные воздушные мосты, хоть и были обнесены щитами, тянувшимися по обеим сторонам, не давали сколько-нибудь надежной защиты от стихий.

Ворота Цирриона мрачно возвышались в конце разбитой дороги. По сути, ворота представляли собой огромный герметичный шлюз из гладкого черного металла, обеспечивающий сохранность стабильной атмосферы под куполом.

— Я слышал, о чем говорили между собой рядовые авиакорпуса, когда их колонна проходила мимо, — произнес Ба'кен, пока конвой Астартес шагал к воротам города. — Один из них сказал, что в Циррионе сейчас так же, как в аду!

Дак'ир проверил зарядную батарею своего плазмагана и произнес:

— Мы родились в аду, Ба'кен… Нам ли пугаться небольшого костерка?

Громовые раскаты хохота Ба'кена не утихали в «Рино» до самых ворот города.

А в это время по стенам глухих проулков Цирриона гуляли зловещие тени монстров.

Сержант Руха бежал по разбитым улицам, преследуемый еретиками. Его сердце колотилось так, что едва не выпрыгивало из груди. Главная система электроснабжения Цирриона уже давно вышла из строя, и теперь все освещение города обеспечивалось вечно барахлящими запасными генераторами, которые через сеть люминесцентных ламп устроили здесь нечто вроде мерцающей праздничной иллюминации. После каждого внезапного отключения прежние тени, казалось, наполнялись новыми угрозами и наводили на мысль о новых врагах. Проку от такого освещения было мало.

Руха был в первых рядах тех, кто участвовал во втором натиске правительственных войск на столицу. Атака эта полностью провалилась. Какие-то совсем неизвестные им части, тайно перемещаясь по темным коридорам Цирриона, ударили по его отделению с невиданной яростью. Для них это оказалось полной неожиданностью. Из тактических соображений вектором атаки своего отделения Руха умышленно избрал маршрут в обход основных зон боев, так, чтобы выйти к позициям врага через северный сектор города.

Все собранные стратосийцами сведения говорили о том, что сопротивление бунтовщиков не будет серьезным. Мятежники никак не могли смять пять сотен его бойцов!

Руха был последним из тех, кому каким-то чудом удалось избежать мясорубки, но культисты все же его обнаружили. Они бежали так же неутомимо. Его прежде гордый город лежал в руинах. И эта его новая, обезображенная версия была Рухе совершенно неизвестна. Там, где он надеялся увидеть знакомые улицы, высились непроходимые завалы из щебня. Там, где должны были быть желтые площади, теперь чернели угольные ямы, дно которых словно терялось во мраке преисподней. Здесь воцарился ад — другого слова не подберешь.

В очередной раз свернув за угол, Руха вдруг резко остановился. Он оказался у самого входа на станцию маглева: по одну сторону располагались ряды заводских построек, по другую — высокая стена и эстакада. Вагоны преграждали путь вперед. Сейчас они представляли собой выгоревшие остовы, размалеванные граффити с мятежными лозунгами. Но не они, а станционный туннель привлек внимание сержанта. Там, в кромешной тьме, чувствовалось какое-то движение.