Сейчас юноша мчался, скорчившись в седле, чтобы не попасть под следующие стрелы, и озирался в поисках каких-нибудь признаков преследователей во тьме. Бешеный стук копыт за спиной убедил Марка удержать коня в галопе, злобные крики подстегивали его усилия. Щит свисал с онемевшей левой руки, удар меча оставил глубокую зарубку на дереве и коже. Если бы не щит, юноша остался бы без руки.

Конь уже начал задыхаться, когда из предрассветного сумрака на обочину дороги выступила какая-то фигура. В одну секунду Марк развернул коня, оставляя новую угрозу справа, на расстоянии удара меча; затем отвел клинок, как его учили почти десять лет назад еще на деревянном тренировочном коне в солнечном дворике виллы, высоко над крышами и запахами города.

— Марк!

Юноша остановил на полпути рубящий удар и натянул поводья, осадив задыхающегося коня.

— Руфий?!

Он спешился и подчинился бурной жестикуляции ветерана, призывающей спрятать коня в глубокой тени небольшой рощи у самого края дороги. Однако животное, не впечатленное событиями последних нескольких минут, заартачилось, не желая идти в пугающий мрак. Марк уперся ногами и потянул за узду. На мгновение показалось, что они успеют спрятаться, но сопротивление коня съело крошечный запас времени, отделяющий юношу от преследователей. Мужчины все еще не решили, сражаться им или бежать, когда из темноты показались двое всадников. Марк схватил седельную сумку и выпустил уздечку, едва его рука сжала промасленную ткань. Конь умчался во тьму, а юноша, отбросив в сторону сумку, пошире расставил ноги в боевой стойке и вытянул длинный меч. Руфий встал сбоку, обнажил свой короткий пехотный гладиус и подобрал с земли круглый гладиаторский щит, который уронил чуть раньше. Всадники умерили бег коней и сбились в кучку, свесившись с седел и готовясь зарубить противников.

Неожиданно что-то просвистело мимо головы Марка и с глухим звуком ударило в грудь ближайшего всадника, сбив его на землю. В следующую секунду из-за деревьев вылетело копье. Оно заставило другого всадника отчаянно дернуться в седле в попытке увернуться; его лошадь замешкалась, испугавшись лесной тьмы. Пока всадник натягивал поводья, борясь с конем, могучая фигура стремительно шагнула мимо изумленного Марка и нанесла тяжелым мечом жестокий удар по ногам скакуна. Животное с душераздирающим криком упало на колени, сбросив всадника на землю, а нападавший прикончил того одним умелым ударом в горло. Следующий прекратил агонию коня, вокруг него растеклась лужа крови. Молчаливый воин отступил обратно за деревья, подобно призраку, исчезнув во тьме.

Третий всадник неторопливой рысью выехал из отступающей ночи, готовясь спустить стрелу с тугого лука. Наконечник стрелы медленно перемещался в поисках цели. Марк дернулся к деревьям. Руфий потянул его под сомнительную защиту своего щита, но лучник заметил движение, когда до глубоких теней было еще метров десять. Он выпрямился в седле и вскинул лук, натягивая его до предела, прежде чем выстрелить. Их спаситель с неистовым кличем выскочил из-за деревьев и сломя голову бросился к лучнику. Всадник, среагировав в долю секунды, выпустил в него стрелу. Пока он тянулся к колчану за новой, его противник достиг цели и одним круговым выпадом меча вспорол коню живот. Умирающее животное обрушилось на землю вместе с всадником, придавив его своей тушей. Могучий мужчина перешагнул через шею коня, вздрагивающего в предсмертной агонии, и занес меч.

— Дубн! Стой!

Меч замер на середине дуги, потом опустился. Тиберий Руфий подошел к мужчине и с восторгом хлопнул его по плечу.

— Превосходная работа, достойное прославление могучего Марса! Какую жертву ты ему принес! Марк, иди сюда и возобнови знакомство с моим хорошим другом Дубном!

Марк пересек дорогу и подошел к тому месту, где Руфий и его товарищ стояли над упавшим конем и его всадником. Дубн обернулся к Марку, одной рукой ощупывая мышцы предплечья и торчащую из него стрелу.

— Тунгриец?..

— Он самый. И разве он не великолепен? Я говорил тебе, что этот мужчина умеет сражаться, но даже не представлял, насколько он хорош!

Марк взглянул в глаза бритта и заметил настороженность, но уже без прежней враждебности.

— Ты ранен.

Дубн бесстрастно пожал плечами.

— Ничего важного не задето, иначе крови было бы больше.

Он взялся за стрелу, примеряя свои крупные пальцы к ее древку, и задержал дыхание. Резкий толчок, и узкий, но зазубренный наконечник стрелы, пробив кожу, вышел с другой стороны руки. Теперь стрела выступала с двух сторон. Бритт зарычал от боли, кровь ручейком побежала по руке, капая с растопыренных пальцев. Он небрежным движением сломал древко; сейчас оставшуюся в ране половину стрелы можно было легко извлечь.

— Я смазал… наконечник… своим дерьмом…

Все трое обернулись к задыхающемуся всаднику; придавленный тяжелой тушей коня, он был полностью во власти своих врагов. Дубн рассмеялся и провел окровавленным пальцем черту по горлу мужчины.

— Ты мертвец, я уже убил тебя. Я могу очистить рану, вытянуть яд травами и личинками. А у тебя сломана нога, плохо сломана. Похоже, внутреннее кровотечение. Мне доводилось такое видеть, тебе осталось около часа. Может, мне следует помочь тебе умереть?

— Да пошел ты… синеносый.

Он встретился глазами с Марком и узнал его.

— Ты… изменник…

Марк шагнул вперед, все еще держа в руке длинный кавалерийский меч.

— Тебя послали убить меня.

— Мы бы справились без труда… если бы не он… не забывай оглядываться… не найдешь… где спрятаться.

Руфий мягко отодвинул Марка в сторону.

— Дубн, позаботься, чтобы твоя рана не помешала нам отправиться в путь. Мы должны убраться отсюда через десять минут, не больше. Возьми парня с собой. — Он присел на корточки рядом с попавшим в ловушку всадником. — Мне нужно пару минут поболтать с дружком…

Руфий дождался, пока бритт не уведет Марка подальше, затем достал из ножен затейливо украшенный кинжал и спокойно обратился к всаднику:

— Да, мы с тобой старые друзья, это точно. Я тот самый «офицер», которого ты вчера приказывал убить своим синеносым друзьям на Северной дороге. Я и вправду долго был офицером, причем хорошим. Я провел несколько весьма неприятных лет, патрулируя долину Тавы, за северной стеной, прежде чем вы, бездельники, отдали с таким трудом завоеванные нами земли и откатились на юг, к старому Адрианову Валу. И пока я был в этих гиблых местах, то смог достичь совершенства в одном непростом деле: убеждать пленников из местных племен рассказывать то, о чем они не желают говорить. А сейчас, прежде чем ты умрешь, я собираюсь познакомить тебя с этим мастерством. Ну, с чего мы начнем?..

Дубн положил тяжелую руку на плечо Марка, увлекая его подальше.

— Ты не захочешь на это смотреть. Побудь здесь и присмотри за моим тюком.

Он достал меч и направился к ближайшей мертвой лошади, задержавшись, чтобы вырвать метательный топор из груди первой жертвы. Необходимость пересилила всякие колебания, связанные со смертью человека или с предстоящим использованием туши лошади. Согласившись на просьбу Руфия, бритт тщательно готовил план их бегства после того, как жизнь римлянина будет спасена.

Ветеран, разбудив Дубна среди ночи, обратился к нему с просьбой, дерзость которой заставила того громко рассмеяться, едва улеглось раздражение. Смех замер, когда на постель Дубна улегся кошель, набитый золотом. Похоже, отставному офицеру определенно требовалась помощь, и он был готов щедро оплатить ее. Тиберий Руфий сказал ему, что здесь достаточно денег для покупки хороших кольчуг всем воинам его когорты. Да, Дубн перестал смеяться, но ветерану хватило одного взгляда на его лицо, чтобы понять: бритт не коснется денег, по крайней мере, пока не услышит стоящей причины. И Руфий с кривой улыбкой, показывающей, насколько хорошо он понимает бритта, сухо изложил таковую.

Дубн вернулся к Марку, который ждал на прежнем месте. Засунул в свой тюк тщательно завернутый узелок и углубился в темную рощу. Вскоре он отыскал то, что хотел; растение поблескивало в сумрачном свете.