— А сейчас, наверное, не самое подходящее время, чтобы рассказать ему эту историю.

— Именно.

Фронтиний кивнул.

— Хорошо, легат, Девятая — ваша. Только помните, что мы хотим ее назад.

Для Девятой следующий месяц пробежал так же быстро, как и предыдущая неделя. Шестой легион, усиленный двумя когортами ауксилиев и насчитывающий сейчас шесть когорт, пошел на север, а Двадцатый и Второй вернулись к Валу, чтобы держать его и начать восстановление разрушенных крепостей. Легион неустанно, день за днем, очищал местность от отрядов племен, бегущих после того, что скоро стало известно и армии, и недружелюбному местному населению под именем «Битва утраченного орла». После первой недели, когда погода испортилась и ветер с дождем принялся трудиться над доспехами и снаряжением, так что они без постоянного присмотра быстро покрывались ржавчиной, этот поход стал надоедать.

Легион поднимался до рассвета, часто под проливным дождем, и обычно оставался на ногах до темноты. В это время года — восемнадцать часов в день и еще дольше для людей, стоящих ночью на страже. Они шли в глубь все более и более гористой местности в поисках бегущих варваров. Легион постоянно сталкивался с возможными засадами и неизбежными булавочными уколами ножей в ночи или лучников, которые стреляли из укрытия и часто ускользали из их когтей.

Сведения, собранные местными разведчиками, сообщили Эквитию, что захваченный орел, а вместе с ним и голова Солемна, все время опережают римлян. Они были дразняще близко, и ради погибшего друга Эквитий продолжал преследование дольше, чем подсказывал разум. Каждая деревня и ферма встречала их с подчеркнутым безразличием, как будто ни одна сторона не подозревала, что беглецы спрятаны где-то поблизости. Даже мелкая месть, обыск примитивных жилищ и кража всего ценного, что обитатели по глупости не сумели спрятать, мало поднимала дух легионеров. Они понимали: враги смеются над их безуспешными попытками вернуть драгоценный штандарт легиона.

Люди Марка держались неплохо. Этому способствовали попытки отвлечь Морбана от его потери. Дородный знаменосец не спал, похудел и при каждой возможности добровольно вызывался в караулы, стараясь найти любое занятие, лишь бы не думать о гибели сына в последние минуты битвы. Марк подслушал, как двое солдат поздним вечером пробовали поднять настроение знаменосца.

— Морбан, сколько нужно легионных саперов, чтобы зажечь светильник?

— Без понятия.

— Пятеро. Один зажигает, а четверо ленивых ублюдков с заступами смотрят.

Послышался другой голос:

— Морбан, а сколько нужно кладовщиков, чтобы зажечь светильник?

— Ну, давай.

— Десять. Один зажигает, а девять заполняют отчеты.

Снова заговорил первый солдат:

— Морбан, а сколько проституток нужно, чтобы зажечь светильник?

— Слушай, просто…

— Похоже, одна, но она только притворяется!

Морбан печально улыбнулся и встал.

— Слушайте, парни, я знаю, вы пытаетесь меня немного развеселить, и это последнее было вовсе не плохо, но угомонитесь, ладно?

Дубн, непривычно нахмурившись, мрачно обсуждал с Марком эту тему.

— В следующем же бою мы увидим, как он при первой возможности набросится на синелицых и его убьют. Уже достаточно плохо, но подозреваю, что некоторые парни бросятся следом и попытаются его спасти…

Они договорились присматривать за другом, а в случае надвигающейся битвы следить, чтобы он стоял подальше от стены щитов. Марк понимал, что это только временная мера. Легионеры, находясь под постоянным напряжением, постепенно теряли форму, и, поняв, что в ближайшее время штандарт легиона вернуть не удастся, Эквитий был вынужден смириться с неизбежным. Поздним вечером в лагере, когда солдаты трудились, укладывая очередную торфяную стену в оранжевом свете заходящего солнца, легат перестал наблюдать за ними, повернулся к Марку и впервые за последнюю неделю как следует разглядел молодого офицера.

— Ты выглядишь усталым, центурион. Тебе сейчас не помешает хорошая баня и кубок достойного красного…

Марк рефлекторно выпрямился и открыл глаза, прищуренные от постоянной нехватки сна.

— Расслабься, я не придираюсь. Боги знают, из меня самого с потом может выйти полный шлем грязи. А что касается достойных напитков… в любом случае, я принял решение. Завтра мы будем отдыхать, дадим когортам возможность почистить туники и стереть ржавчину с мечей.

Марк кивнул.

— А потом?

— Мы поворачиваем на юг. Четыре или пять дней марша, и мы будем у Вала.

— Мы бросаем охоту?

— Да. Они играют с нами, распространяют слухи, чтобы водить нас по кругу, как быка с кольцом в носу. Скоро Кальг начнет заманивать нас то в одну, то в другую засаду, и мы начнем терять больше людей, чем можем себе позволить. Я не собираюсь дать ему возможность отыграться. Время возвращаться домой и ждать подкреплений из Галлии.

Поток солнечных лучей осветил лагерь, и Эквитий блаженно потянулся к теплу.

— Выпьешь со мной чашу, центурион?

Они сидели в его личной палатке, поставленной рядом с большой штабной, и пили вино. Какое-то время оба молчали. Потом Эквитий заговорил:

— Думаю, минувший год был для тебя сплошным кошмаром. Если это может утешить, скажу, что ты справился лучше, чем я думал в месяц Марса, когда мы взяли тебя. Хотя, если подумать, ты не мог провалить испытание. Твоя кровь не позволила бы. Я ждал подходящего момента, чтобы вручить тебе одну вещь, и эта минута подходит не хуже другой…

Он достал сверток из-под походной кровати и с улыбкой вручил его Марку.

— Он принадлежал Солемну. Легат хотел, чтобы меч был у тебя…

Марк развернул сверток, внимательно посмотрел на инкрустированную рукоять с орнаментом, потом достал клинок из ножен и проверил прекрасный баланс.

— Прекрасное оружие…

— Таким и должно быть. Я видел, как Солемн купил этот меч. Он заплатил больше, чем я когда-либо отдавал за оружие. Меч с честью служил ему во всех концах империи во времена правления Марка Аврелия.

— Это честь для меня. Но почему я?

— Он говорил со мной в ночь перед «Битвой утраченного орла». Возможно, у него было предчувствие, не знаю, но он попросил позаботиться, чтобы меч достался тебе, если его завтра убьют. Я бы сказал, он хотел передать меч тому, кто и дальше понесет его с честью. И, кроме того, тебе примерно столько лет, сколько было бы сыну, которого он всегда хотел…

В эту минуту Эквитий едва не нарушил данное Фронтинию обещание, только усилием воли подавив желание рассказать Марку правду.

— А сейчас, центурион, сотрите с шеи ламповое масло и вызовите ко мне старших центурионов. Чем раньше солдаты узнают, что завтра мы отдыхаем, тем радостней будет нам всем.

Как и было обещано, через день легион повернул на юг и, думая о доме, добрался до Вала за четыре дня. В Шумной Лощине спешно возводили постройки на смену сожженным, чтобы не допустить захвата варварами припасов. Другие легионы приступили к строительству временного лагеря, который должен был приютить их, пока они не смогут вернуться на юг по завершении кампании. Эквитий с докладом отправился на поиски легата Двадцатого, взяв с собой Марка и одну палатку в качестве сопровождения. Они нашли нового высшего офицера Северного командования в поспешно возведенной деревянной принципии. Вокруг столпились легионные трибуны и старшие центурионы, планируя следующие шаги кампании. Отпустив на время эскорт, Эквитий подошел к легату Макрину, отсалютовал и присоединился к остальной группе.

Марк вывел солдат наружу, усадил в тепле раннего полдня и тихо приказал Дубну занять солдат чисткой шлемов и вызвать его, когда освободится Эквитий. Сам Марк направился к госпиталю. Легионеры, стоящие на страже, подтвердили, что раненые тунгрийцы внутри. Марк обнаружил десятка два солдат, включая пятерых его подчиненных, замотанных бинтами, а в паре случаев — в шинах. Раненые пришли в восторг от его появления, усадили на кровать и засыпали вопросами о ходе кампании.