Эквитий недоверчиво уставился на мужчину. Менять план сражения, когда войска уже выдвигаются навстречу противнику, просто опасно, это против всех правил, известных и Солемну, и ему самому. В голове префекта роились вопросы.

— Какие новые донесения? Неужели ситуация изменилась настолько, что пришлось отказаться от первоначального плана сражения?

Перенн раздраженно посмотрел на него и достал из-под туники табличку.

— Префект Эквитий, у меня нет ни времени, ни приказа объяснять, что происходит. Время сейчас важнее всего, и я должен без задержек выполнить приказы. Прочтите это, и вы убедитесь в законности моих распоряжений.

Он повернул коня, выкликая старшего центуриона Седьмой когорты.

— Децим, старый мерзавец, немедленно разворачивай свою пехоту! Мы идем на запад, прикрыть тыл Шестого!

Офицер посмотрел на Эквития и пожал плечами, он явно привык к той манере, в которой велись дела в легионе.

— Префект, эти приказы имеют силу?

Эквитий тщательно изучил табличку. Кто бы ни писал текст, под ним стояла печать Солемна.

— Да, старший центурион.

— В таком случае, господин, увидимся позже. Седьмая когорта, подъем!

Длинная колонна снова пришла в движение, изгибаясь обратно, на запад, рядом с Эквитием, по-прежнему мрачно сидевшим на коне. Тунгрийцы, которые подошли десятью минутами раньше, отделились от колонны. Остальные префекты ауксилиев, проходя мимо, ненадолго останавливались, чтобы выразить свое сочувствие. Вскоре колонна ушла, скрывшись за небольшим холмом. Озадаченный Фронтиний подошел к Эквитию.

— Все, что я слышал: мы должны остаться на месте. Какого хрена тут творится, префект?

Эквитий слез с коня и протянул табличку своему заместителю.

— Скажи мне сам. Только что мы шли навстречу сражению, собираясь перебить десять тысяч синеносых — и вот я стою здесь с членом в руке, на случай неприятностей, которых, по словам разведчиков Солемна, просто не может быть. Все это дурно пахнет. В любом случае, ознакомьте офицеров с приказом и отведите когорту на четыреста ярдов от гребня. Я останусь здесь наблюдать за долиной.

Он сердито пошел прочь.

Фронтиний огляделся по сторонам, а потом подозвал Марка.

— Так, центурион, возьми палатку и проверь эти деревья. Мне нужно точно знать, что там нет никаких сюрпризов. И хорошенько изучите все стоящее. Держитесь пониже и не вылезайте за край леса. Не хочу, чтобы вас кто-нибудь заметил. Выполняйте.

Марк взял Дубна и одну палатку и осторожно повел их вдоль края леса. Оптион снял со спины найденный вчера охотничий лук и наложил стрелу, зазубренный наконечник которой поблескивал на солнце. Неподалеку от ручья, бегущего вниз между деревьев, они обнаружили тропинку, по которой могли идти рядом двое, но не заметили никаких следов обуви или босых ног. То там, то здесь на тропинку вылезали ветки или кусты.

— Охотничья тропа… — размышлял Дубн. — Должно быть, где-то поблизости водится много дичи.

Марк посмотрел вниз, под арку из деревьев. Тропинка бежала ровно, как стрела, вплоть до крошечного, с ноготь, пятнышка солнечного света в дальнем конце.

— Оптион, ты лучше всех понимаешь в таких делах. Разведай, что впереди. Циклоп, ты идешь со мной, прикроем оптиона, если понадобится. Все остальные — присядьте и держитесь вне зоны видимости. Если я позову, бегите вниз и будьте готовы драться. Если нет, не двигайтесь с места!

Дубн скользнул в заросли. Лесную подстилку все еще укрывали густые тени. Воздух пах хвоей, лениво жужжали потревоженные насекомые. Бритт тихо спускался по тропинке, медленно водя стрелой из стороны в сторону, словно ее наконечник мог почувствовать врагов. В пятидесяти ярдах ниже лес был абсолютно тих, ветки не шевелил ни ветер, ни животные. Солнечное пятно в дальнем конце тропинки выросло до размеров монеты. Справа что-то еле заметно шелохнулось, и стрела повернулась туда, прослеживая движение. Дубн до предела натянул лук, удерживая тетиву двумя пальцами. Заяц выскочил из укрытия, запетлял по усеянной хвоей подстилке, дернулся на середине прыжка и упал, пронзенный тремя футами охотничьей стрелы. Марк и Циклоп, которые шли в десяти ярдах сзади, облегченно выдохнули. Дубн одним движением вытянул новую стрелу и наложил на тетиву.

За пять шагов до конца тропинки бритт остановился и поманил к себе остальных. Марк присел сзади и посмотрел через плечо оптиона. Из-под древесной арки была видна почти вся долина, но юноша не сомневался, что их никто не заметит на фоне темного туннеля. Высокая трава, которой заросла долина, колыхалась под слабым ветерком; деревья в лесах по обе стороны беспокойно размахивали ветвями. Дубн напряженно рассматривал эту картину, что-то не давало ему покоя. Его внимание привлекло какое-то резкое движение слева. На склоне долины появились люди и начали спускаться вниз; колонна шагала быстро и уверенно.

— Шестой.

Марк кивнул, следя за марширующими солдатами. Дубн снова посмотрел на долину. Его внимание притягивал лес; что-то в нем возбуждало подозрения, но не давало оснований для серьезного беспокойства. Легион мерил долину быстрым шагом, почти бегом. Центурионы подбадривали и проклинали солдат, стремясь сократить дистанцию и удержать строй; они прекрасно знали, насколько уязвима колонна на марше. Деревья, которые невинно шевелили ветвями под ветром, вновь привлекли внимание бритта. Дубн еще раз посмотрел на них, и вдруг все понял. На мгновение он окаменел.

— Деревья.

Марк обернулся и посмотрел на могучий лес.

— Что?

— Посмотри на ветки. Они сидят в этих гребаных ветках!

Он вскочил на ноги и помчался наверх, оставив озадаченного Марка разглядывать, что ж такое заметил его оптион. И тут сидящий рядом Циклоп тихо присвистнул.

— Ветки, Два Клинка. Они то колышутся, то нет. За этими деревьями сидят треклятые варвары!

— Пришло время решать, господин, осталось две-три минуты.

Старший центурион Четвертой когорты на бегу отер вспотевший лоб, ноги приминали мягкую траву. Солемн кивнул, соглашаясь с задыхающимся офицером. Колонна легиона в замкнутом пространстве чрезвычайно уязвима. Вар доказал это в сражении в германских лесах, когда завел три легиона в хорошо подготовленную засаду огромного войска германских племен, рыжих гигантов вроде нынешних врагов. Он заплатил за ошибку собственной жизнью и жизнями восемнадцати тысяч солдат. Когда легион развернут в боевой порядок, он может быстро перестроиться навстречу любой угрозе, его дисциплинированные воины возьмут три жизни варваров за одну свою. Когда же легион идет колонной, да еще по густому лесу с двух сторон, куда ни разворачивайся, умный враг все равно сможет атаковать солдат с тыла. До сих пор Перенн не ошибался, и если они смогут выйти на рубеж атаки, все будет хорошо…

Он обернулся посмотреть на походную колонну. Шестая когорта уже спустилась в долину. Голова колонны достигла леса слева и уклонялась в сторону, чтобы в полной мере воспользоваться преимуществом и укрыться за лесом справа.

— Я бы сказал, пять минут. Потом мы выйдем из-за леса и начнем разворачиваться.

Солемн приказал, чтобы колонна перестраивалась в две трехкогортные шеренги, четыре человека глубиной. По мере того как мечи и топоры варваров станут пожирать первые ряды, задняя шеренга будет подбрасывать людей в мясорубку.

— Всякий солдат из первой шеренги, который переживет этот день, получит медаль. Когда надо пробиться сквозь десять тысяч варваров и взять штурмом форт на холме, скажу, что они этого заслуживают.

Старший центурион кивнул. Разбитые варвары скорее всего бросятся назад, в крепость. Даже если на флангах, в паре сотен ярдов сзади, поставить баллисты, которые могут обстреливать форт своими длинными болтами и мешать вражеским лучниками, это будет тяжелый день.

Сейчас голова колонны приблизилась к лесу справа. Еще три минуты беззащитности, а потом — победа, которая подавит восстание и нагонит такого страха на варваров, что их следующему поколению придется тихо сидеть к северу от Вала. Если Кальга возьмут живым, то отправят в цепях в Рим, где он предстанет перед императором, а потом будет казнен. Если же нет — в Рим отправится его голова. Солемн знал местных разведчиков, владеющих искусством сохранять головы на долгие годы. Он передаст ее, с отпечатанным на лбу знаком Шестого легиона Перенну, чтобы тот отвез ее Коммоду. Она откроет ему путь к императорской милости и убьет всякие слухи о предательстве. Он представил себе эту картину и улыбнулся. Возможно, ему придется поладить с Перенном…