Бойню организовали с жестоким рационализмом. Выросшие на фермах солдаты неохотно выводили быков с пастбища и передавали группе более стойких мужчин. Те мягко похлопывали животных, успокаивали их и осторожно загоняли в свои ряды. Дубн и двое солдат постарше, один из которых в юности был учеником мясника, после первого забитого животного стали похожи на кровавых призраков. Они тоже успокаивали быков, ласково говорили с ними, а потом отправляли на тот свет быстрым ударом длинного ножа под нижнюю челюсть. Солдаты оттаскивали свежие туши на веревках, взятых с фермы, и складывали в кучу, вокруг которой уложили дрова. Вскоре все покрылись кровью, которая пропитывала кожу и забивалась под ногти.

Солдат, который первым подошел к стаду, а потом гладил быков, пересчитывая их, отвернулся и заплакал. К удивлению Марка, товарищи солдата держались от него на почтительном расстоянии, пока мужчина не вытер глаза. Даже Дубн положил окровавленную руку на плечо бедняги и сказал несколько ободряющих слов. Вскоре Марк, устав от запаха крови, вернулся к хозяйственным постройкам и обнаружил там римлянку. Женщина сидела молча, баюкая на коленях голову мертвого солдата; ее охранники сидели на корточках рядом. Она взглянула на Марка, на грязном лице виднелись полоски от слез.

— Он пришел в сознание на несколько минут. Просил Бригантию принять его душу…

Женщина тихонько шмыгнула носом.

— Спасибо, что вы остались с ним.

Она встала и бережно уложила голову убитого на его щит.

— Центурион?

— Валерий Аквила.

Он ответил автоматически, слова повисли между ними. При свете первых лучей солнца Марк увидел, как женщина с интересом подняла брови.

— В детстве я часто слышала это имя. Ваша семья — большая сила в Риме.

— Похоже, госпожа, уже нет. Вы уроженка Рима?

— Да. Когда мне исполнилось тринадцать, отец получил назначение у Вала. Как же вышло, что сын такого известного рода стал офицером ауксилиев, а не выбрал службу в легионе?

Ее голос замер, когда она почувствовала реакцию Марка. Он нагнулся и прошептал ей на ухо:

— Буду признателен, если мы не станем обсуждать мое происхождение до тех пор, пока не найдем места для откровенного разговора…

— Понимаю. Но я…

К ним подбежал солдат, его доспехи покрывала корка крови. Он уважительно отсалютовал, поглядывая при этом на женщину.

— Центурион, оптион сказал передать вам, что бойня закончена. Мы готовы сжечь их.

В глазах женщины вспыхнул гнев, его пламя обожгло Марка.

— Только не скот. Скажите мне, что он говорит не о скоте!

Он с каменным лицом направился обратно на холм, женщина бежала рядом. Когда она увидела груду туш, полускрытую туманом, гнев вспыхнул снова. Она повернулся к Марку с рычанием, от которого отшатнулись ближайшие к ней солдаты; ее вид будил давние воспоминания о разгневанных матерях.

— Мерзавцы! Каждый бык — это жизнь или смерть фермерской семьи, а вы забили их и даже не задумались.

Прежде чем Антенох успел оскорбиться, Дубн шагнул между ним и женщиной.

— Этот скот отобрали или купили у фермеров, чтобы накормить варварский отряд. В любом случае мы лишили врага пропитания.

Он отвернулся, взял факел у одного из солдат и с грустью посмотрел на это зрелище.

— Выливайте смолу!

Мужчины подняли тяжелые горшки, вытащили затычки и принялись поливать туши животных липкой и вязкой жидкостью. Когда смола закончилась, солдаты взяли новые горшки; вскоре повсюду распространился едкий запах. Солдаты выливали и выливали смолу, пока от испарений у Марка не начали слезиться глаза. Дубн подошел к ближайшей туше, быстро пробормотал молитву себе под нос и опустил факел на мокрую шкуру. Прежде чем вспыхнуть, смола долго дымила, но вскоре пламя побежало по всей груде. Острый запах горящей шерсти раздражал обоняние, но солдаты Девятой в благоговейной тишине смотрели на уничтожение такого огромного богатства. На смену туману пришел дым от костра, солдаты начали кашлять и закрывать лица пропотевшим тряпьем. Центурия еще несколько минут смотрела на разрастающееся пламя; каждый солдат вознаградил себя за усилия, хлебнув пива из кувшинов, найденных на ферме. Строгий Циклоп отвечал за то, чтобы никто не выпил больше разумного среди недружественных земель. Как только все получили свою долю, а некоторые были отправлены обратно возмущенным хранителем пива, Марк вышел из задумчивости.

— Пора уходить. Центурия, построиться для марша!

Солдаты бросились строиться, с привычной легкостью превращая хаос в стройные ряды. Человек пять держали поводья пони, взятых из загонов фермы. Усталый Марк, который все еще немного злился на женщину из-за ее вспышки, обернулся к ней со скупой улыбкой:

— Ну что, госпожа, вы предпочитаете ехать или идти?

Женщина посмотрела на него, потом отошла и забралась на одного из пони.

— Девятая центурия, быстрым шагом… марш!

Вскоре они дошли до фермы. Мука, которой хватило бы на целую армию, лежала в самой большой комнате фермы, облитая душистой янтарной смолой и готовая заполыхать. Дубн с грустной улыбкой бросил в открытую дверь факел, а потом, в угрюмом молчании, повел центурию обратно, на дальний холм. На гребне он ненадолго остановил отряд, чтобы оглянуться на долину; первые лучи восходящего солнца уже заливали окрестные холмы. От пылающих быков и недавно подожженной фермы толстым черным столбом поднимался густой дым, видимый и за двадцать миль. Если поблизости есть вражеский отряд, его предводитель будет спешить сюда изо всех сил. Вероятно, он бросит вперед всех своих конных разведчиков, чтобы выяснить причину пожара. Марк повернулся к своим людям.

— Девятая центурия, это большая победа. Почти наверняка в одном-двух днях марша отсюда находится большой отряд противника, который рассчитывает пополнить свои запасы перед нападением на Вал. Возможно даже, на Холм… И благодаря нам они обнаружат, что мясо уничтожено, мука сгорела, а смола для факелов тоже сожжена. Если только у них нет иного источника продовольствия, им придется отойти на свою территорию в поисках пропитания. А сейчас…

Он сделал эффектную паузу, понимая, что все взгляды прикованы к нему, что сожаления о гибели стольких прекрасных быков уже позабыты. На секунду он ощутил груз ответственности: теперь предстояло привести центурию к родному подразделению без потерь.

— …мы должны подумать о себе. Вполне возможно, пока мы говорим, вражеские разведчики уже движутся к ферме, и их может хватить, чтобы справиться с нами на открытой местности. Поэтому я намереваюсь сделать марш-бросок к Валу и оставить его между нами и любой потенциальной угрозой. — Марк усмехнулся по-волчьи. — Сейчас нам очень пригодятся наши тренировки. Мы будем завтракать на цивилизованной стороне Вала. Уходим через две минуты, так что собирайтесь и приготовьтесь к бегу.

Солдаты принялись за дело, подтягивая ремни и проверяя состояние обуви. Как только центурия двинется, любой солдат, у которого что-то упадет или разболтаются сапоги, будет вынужден отстать, а потом бежать в два раза быстрее, чтобы догнать колонну. Марк отвел Дубна в сторону и прошептал ему на ухо:

— Нам нужно знать, что здесь будет происходить в ближайшие пару часов. Выбери хорошего бегуна, забери у него часть снаряжения и найди подходящее место, откуда виден пожар. Пусть ждет до полудня, потом собирается и догоняет нас у Вала.

Оптион молча кивнул, бдительно следя за деятельностью центурии. Девятая в прохладном утреннем воздухе трусцой направилась к Валу. Было слишком рано, и солнце еще не припекало. Оглядываясь назад, даже в десяти милях от фермы, Марк поражался размерам столба дыма. Тот вздымался к небу, а потом, встретившись с потоками воздуха на высоте нескольких тысяч футов, изгибался вбок. Марк криво усмехнулся. Кто знает, какой эффект этот знак окажет по их сторону Вала и за что его могут принять… По крайней мере юноша ожидал встретить дружеские лица, как только Девятая перейдет границу. По всей вероятности, разведчики мчатся к этой точке и с востока, и с запада.