— Но Амадо уже нет.
— А это не имеет никакого значения. Фелиция хочет, чтобы не стало и памяти о нем, и всего, что он сделал в жизни.
— И эта цель оправдывает любые средства.
— Вот потому-то Фелиция и возложила на меня поручение проверить твое прошлое.
— То есть ты хочешь сказать... она не знает, что находится в этом конверте?
— Она считает, что детективу не удалось ничего раздобыть. Но я не буду удивлен, если она решит сама проверить это у него. Вот потому-то я и приехал к тебе сегодня — показать, что он отыскал. Я полагаю, тебе следует принять меры и отделаться от Фелиции. И советую поторопиться. Если она наложит на это свои лапы, то, не колеблясь, использует во всех возможных направлениях. Мое предположение таково: она знает, что ты обманом заставила Амадо жениться на себе точно так же, как обманом заставила этих людей в Сэффорд-Хилле поверить, будто ты — Элизабет Престон. Я бы не стал исключать и того, что она попытается добиться аннулирования завещания.
— И если ей это удастся, то половина денег, принадлежащих сейчас мне, перейдет к Элане...
«А все, что перейдет к Элане, — додумала она про себя, — пойдет на пользу и Эдгару».
— Ты пытаешься сообразить, почему я отдаю это досье тебе, а не Фелиции?
— Эта мысль, должно быть, мелькала и у тебя в сознании.
— Я, видишь ли, довольствуюсь тем, что у меня есть, и всегда этого придерживался, — он усмехнулся. — Это только одна из причин, по которым Элана без ума от меня.
Элизабет взяла бумаги.
— Похоже, что «спасибо» слегка несоразмерно, если учесть то, что произошло бы, стань это достоянием гласности.
— Не знаю, приехал бы я сюда сегодня, если бы ты не выплатила стоимость этой стипендии.
— Как же ты это узнал?
Дело в том, что эти выплаты она делала анонимно.
Эдгар улыбнулся.
— Этот Роберт Сидни — лучший детектив по таким делам. Едва ли не единственная вещь, о которой он не удосужился доложить, — это, где ты покупаешь провизию, да и то потому, что я его об этом не спрашивал.
Элизабет испытала этакое жутковатое чувство, узнав, как тщательно расследовалось ее прошлое. А Эдгар, хлопнув руками о колени, поднялся.
— Ну, если Господь соблаговолит, мы больше не увидимся, пока это дело не уладится, — он направился к двери. — Если так или иначе выяснится, что Фелиция про это разузнала, я сделаю, что смогу, чтобы тебя предупредить... из самых благих намерений.
— Смотри, Эдгар, будь поосторожнее.
— Ты только чересчур уж не размягчайся и хорошенько подумай, прежде чем менять мнение обо мне. Я по-прежнему все тот же старый повеса и сукин сын, каким всегда и был. К счастью для тебя, так уж получилось, что я верю: долги надо оплачивать.
...На следующее утро Элизабет явилась в банк к самому открытию. Когда Эдгар уехал, она позвонила домой директору банка, Джону Сорделло, чтобы договориться о встрече. Джон вот уже более двадцати лет вел банковские дела «Вин Монтойя», и его дружественные отношения с винным заводом позволили Элизабет, отбросив формальности, сразу же перейти к причине своего визита.
Джон внимательно слушал, пока она рассказывала ему, сколько денег ей нужно, для чего они ей нужны и как она намерена вернуть их обратно. Она поразмыслила, не признаться ли ей, что она не обратилась к нему пораньше по той причине, что уже знала заранее, сколь велики шансы получить от банка отказ в ссуде необходимых ей денег. Но вообще-то с какой стати надо признавать подобные вещи?
Джон ничего не ответил. Все, что могла сделать Элизабет, — это сдержаться и не заполнить это молчание убедительной аргументацией, что, мол, банк должен трепетать от восторга, если она явилась к ним за займом.
Когда Джон наконец принял решение, вид у него был доброжелательный и открытый.
— Позвольте мне заранее извиниться, но я чувствую, что об этом нельзя не сказать. Может быть, лучший путь — принять предложение «Хикса и Броди» о продаже? Это ведь щедрое предложение, особенно с учетом сегодняшнего рынка.
И прежде чем Элизабет успела ответить, он добавил:
— Амадо говорил мне о вашем обещании продолжать дело вместо него, когда его не станет, и просил меня сделать все возможное, чтобы помочь вам. Лично я еще в то время считал, что вы не справитесь с производственными проблемами сами, и сегодня не вижу и не слышу ничего такого, что заставило бы меня изменить свое мнение. Не существует другой винодельни, по масштабам близкой к «Винам Монтойя», у которой не было бы по меньшей мере двоих высококвалифицированных виноделов. У вас же нет ни одного.
Этого аргумента Элизабет оспаривать не могла, да она и не винила его за недоверие к ее способностям. Обстоятельства складывались не в ее пользу. Ежегодно у всех на глазах происходили банкротства виноделен, которыми управляли мужчины, набиравшиеся опыта всю свою жизнь. Так что же ее-то заставляло считать, что она может добиться успеха, да еще и в одиночку?
— Мне очень хотелось бы обеспечить договор о преимущественном праве управления собственностью.
— И как же вы намерены сделать это, когда Фелиция и Элана по-прежнему владеют сорока девятью процентами?
Она настолько привыкла считать «Вина Монтойя» своими, что даже и не принимала это в расчет.
— А нельзя ли сделать так, чтобы...
— Еще несколько лет назад мы могли бы придумать что-то, но в настоящее время все, что мы делаем, тщательно исследуется, в особенности если в это вовлечены подобные суммы. Извините, Элизабет, я действительно очень хотел бы помочь вам.
Но она не собиралась так легко сдаваться.
— А что, если я воспользуюсь текущим капиталом, чтобы заполнить остаток, которого мне не хватает для выкупа у них собственности? Тогда вы пойдете мне навстречу?
Он подумал с минуту.
— А вы понимаете, на какой риск идете?
— А какая, собственно, разница, уйдет ли винодельня к «Хиксу и Броди» или я потерплю банкротство? В обоих случаях все будет кончено.
— Да неужели вы серьезно... Продав завод, вы обеспечите себя на всю жизнь.
— Я не этого добиваюсь. Если мне понадобится зарабатывать себе на жизнь, я всегда могу вернуться в рекламное дело. — Так как же ей все-таки достучаться до него? — Послушайте, Джон, я понимаю, это звучит банально, но я бы предпочла продолжать борьбу. Я не смогу жить богатой вдовушкой с уймой свободного и бесполезного времени.
— Ну, есть сотня дел, которыми вы могли бы заняться и...
Да, она понапрасну тратила время, объясняя ему, что ей надо.
— Вернемся к моему вопросу, Джон. Вы дадите мне этот заем?
Он почесал подбородок, обдумывая ответ.
— Я бы рискнул дать эквивалент двухлетнего текущего капитала, не более. И...
— Да-да?
— Прежде чем сообщить об этом заеме правлению банка, я хотел бы иметь возможность сказать им, что у вас есть винодел, способный вытянуть все это дело, — он поднялся и обошел вокруг стола. — Я понимаю, что выгляжу в этой ситуации упрямым негодяем. Только я вряд ли ненавижу что-либо больше, чем лишение права на выкуп закладной, в особенности если это касается моего друга.
Ну почему самый подходящий вариант никогда не бывает легким? Элизабет дала себе несколько секунд, чтобы успокоиться, и только после этого сказала:
— Завтра утром я положу на ваш письменный стол список кандидатов.
— Насколько вы хотите провернуть этот заем?
— Как вас понимать?
— Я могу гарантировать, что правление банка согласится на все, что бы я ни рекомендовал, если только я смогу сообщить им, что главным виноделом является Майкл Логан. Амадо всегда уверял, что лучше его и быть не может.
Выйдя из банка, Элизабет принялась рассматривать продовольственный магазин на противоположной стороне улицы, пытаясь припомнить, не видела ли она когда-нибудь внутри него телефон. Она могла бы позвонить и от Джона, но предстоящий звонок требовал уединения, которое и обеспечивал общественный телефон.
Если у нее и была какая-то надежда найти Майкла вовремя, чтобы отразить натиск Фелиции, то ей нужен хороший специалист в этом деле. Элизабет улыбнулась. Не просто хороший, а самый лучший. Роберт Сидни.
