– Пока мы сами не спустились и тебе по башке не настучали, – подхватил веселый тенорок.

Осторожно выглянув, я увидел двух парней в камуфляже и кепках, на которых были укреплены фонарики. Диггеры. Они стояли всего в двух шагах от лаза. Увидев оружие, ребята напряглись.

– Спокойно, мужики, – я развернул сыщицкие корочки, показал им.

– Опять из полиции, что ли? – пробасил, нахмурившись, крепыш лет тридцати. – Мы уже все рассказали.

– Не, он частный детектив, – возразил второй, высокий и худощавый.

– Меня наняли родители потерпевших, – нахально соврал я, убирая кольт.

– Понятно, – кивнул крепыш, – полиция-то вряд ли что найдет.

– Угу, они на медведя валят, – невесело хохотнул худощавый. – Медведь, надо же…

– А вы в медведя, значит, не верите?

– А ты веришь? – худощавый кивнул в сторону подземелья. – Это вот что, на берлогу сильно похоже? А улица – на тайгу? Да и вообще…

Коренастый неодобрительно покосился на товарища, тот осекся.

– Если что-нибудь знаете или догадки какие есть, расскажите, – попросил я. – Сами понимаете, у людей горе… Это же вы нашли тела?

Крепыш немного помялся, но все же ответил:

– Мы. То есть, сначала-то подземелье нашли, неделю назад примерно. Спуск решили немного отложить, всем некогда было. Ну а позавчера пришли, и вот… подарочек.

– Полицейские из нас уже всю душу вытрясли, – добавил худощавый. – Мы им все рассказали, и не по разу.

Я проговорил с парнями около получаса, ничего нового не узнал. Одни смутные догадки. Подростки были «дикарями» – так диггеры из клуба называли любителей-одиночек.

– Лезут, понимаешь, куда ни попадя, – сердито говорил крепыш, который представился Денисом. – Ни опыта, ни подготовки, ни снаряжения. Фонари, и те лажовые!

– А мы их потом вытаскивай, – поддакивал худощавый, Андрей. – Хорошо если успеваем. Думаешь, это первые покойники?

– Ну, такие-то первые, – поправил Денис. – Обычно все без криминала: «дикарь» заблудится или бомж какой своей смертью помрет. Так что на трупы мы насмотрелись. Но чтоб такое…

– Нечисто с ними, – серьезно сказал Андрей.

– В каком смысле?

– Ну… не человек их убил. И не зверь.

– А кто? – я изобразил удивление.

Диггеры переглянулись, помолчали. Потом Денис протянул:

– Не знаю… Но понимаешь, под землей чего только не бывает. Диггерские байки тоже не на пустом месте появляются.

В общем, так я от них ничего конкретного и не услышал. Мне поведали легенды о Белом старике, о странных невидимых стенах, о блуждающих тоннелях. У парней не было ни фактов, ни аргументов – ничего, кроме интуиции. Как и у меня…

За время беседы я успел изрядно промокнуть под дождем, так что с удовольствием залез в уютное нутро джипа и покатил на место второго преступления.

На Молодежную прибыл уже около пяти. Нашел нужный дом, въехал во двор, припарковался, осмотрелся.

Дом как дом – пятиэтажный, кирпичный, советской постройки, с просторным двором, который окружен высокими дубами. Зеленые газончики, клумбы и скамейки возле подъездов, детская площадка с грибком и простенькими качелями. Чисто, спокойно, сразу видно, жильцы здесь постоянные, основательные. И наверняка все друг друга знают…

Я снова выбрался под дождь. Детворы на площадке не было, зато на лавочке под грибком сидели три пожилых мужика. На аккуратно разложенной газетке перед ними стояли бутылка водки, три пластиковых стакана, лежали огурцы и нарезанный крупными ломтями хлеб. Казалось, ливень им ничуть не мешает. Как раз когда я подошел, мужики выпили и с удовольствием принялись закусывать.

– Приятного аппетита, – пожелал я.

– Садись с нами, – гостеприимно предложил толстенький дядька в белой кепке.

– Спасибо, я за рулем. А вы что ж в такую-то погоду?..

– Соседа поминаем, – словоохотливо ответил толстяк. – Убили вчера Петровича нашего. Не слыхал?

– Да вы что? – я изобразил крайнюю заинтересованность. – Наркоманы небось?

– Кто ж их знает, – вмешался второй пенсионер. – У нас разве найдут…

Все же в работе с пожилыми людьми есть свои плюсы. Конечно, у них часто и память не та, и логика подводит, зато они охотно идут на контакт. Дефицит общения. Часто хватает обычного внимания, чтобы старики доверчиво выложили незнакомому человеку все, что знают.

А эти еще и подпили. В общем, даже не пришлось представляться и показывать удостоверение. Я и без того обогатился множеством подробностей о жизни и смерти неведомого мне Федора Петровича. Правда, ничего по существу не узнал. Кроме того что вышел Петрович поздно вечером за сигаретами – вот не спалось ему, да так назад и не зашел…

– А ты чего хотел-то? – спохватился наконец один из поминающих.

– Спросить, где тут магазин поблизости. Проезжал мимо, хотел сигарет купить…

– Тоже сигарет, – насупился пьяненький толстяк. – Бросал бы ты это дело, парень. Курить вредно. За это вон даже убивают…

– Все будет хорошо, отец, – невпопад ответил я, разглядывая пятиэтажку.

Многоквартирный дом, десятки жильцов. Неужели никто ничего не видел и не слышал? По опыту знаю, обычно всегда находится какая-нибудь старушка с бессонницей или подростки, тискающиеся в подъезде. Только вот чаще такие неохотно говорят. Боятся.

Я решил предпринять поквартирный обход – мало ли, вдруг да повезет? Тут взгляд зацепился за белое пятно в окне третьего этажа. Из-за плотной шторы выглядывал человек, смотрел на меня. Встретив мой взгляд, не отвернулся и не отошел, продолжал глазеть.

– Это кто? – я ткнул пальцем в наблюдателя.

– Альбертыч, – пренебрежительно отмахнулись мужики, уже утратившие ко мне интерес. – Он тут вроде местного сумасшедшего.

Человек продолжал смотреть.

Местный сумасшедший – это хорошо. Это очень хорошо. Такие всегда много знают и много говорят…

Прикинув, где находится квартира безумного Альбертыча, я отправился туда. Поднявшись на третий этаж по обшарпанному, но чистенькому подъезду, нажал кнопку звонка.

Мне долго не открывали, но я продолжал звонить. Наконец дверь неохотно приотворилась, из-за нее выглянула хмурая женщина средних лет.

– Мне бы Альбертыча, – как можно лучезарнее улыбнулся я.

– Отец болен. Плохо себя чувствует, – отчеканила баба.

Дверь стала закрываться, но тут из квартирных глубин раздался дребезжащий голос:

– Ксюша, пропусти товарища!

Женщина замешкалась, а я осторожно, но решительно потянул дверь на себя:

– Позвольте пройти…

– Что вы делаете? – беспомощно проговорила тетка мне в спину, когда я все же ввинтился в узкий коридорчик и двинулся на старческий голос. – Отец в маразме, а вы… чего вы от него хотите?..

– Как всегда распространяешь дезу, доченька, – спокойно возразил из комнаты старик. – А ты входи, входи, боец.

Он сидел у окна в инвалидной коляске, спиной ко мне, так что я видел только его сутулые плечи и седой, всклокоченный затылок.

– Здравствуйте, – я достал визитку, подошел ближе, представился.

Дед развернул кресло, взял карточку, прочел вслух:

– Иван Тарков, частный детектив… – и принялся буравить меня тяжелым взглядом. Удовлетворившись осмотром, кивнул: – Альберт Альбертыч Онойко, Комитет Государственной Безопасности, полковник в отставке.

Он был болезненно тощ, даже изможден. С бледного лица, изрезанного морщинами, проницательно смотрели яркие глаза. Казалось, только они и были по-настоящему живыми. Альбертыч усмехнулся, показав крепкие желтоватые зубы:

– Ну что, боец, свидетеля убийства ищешь?

– Вы что-то видели?

– Видел. Все видел, от начала до конца, – старик отодвинул плотную штору, указал на подоконник.

Я едва не присвистнул. Арсенал у деда был впечатляющий: армейский бинокль, фотоаппарат, подзорная труба, очки ночного видения… Полковник в отставке явно продолжал заниматься любимым делом.

– Неужели сфотографировали?

– Нет, не удалось, – ответил Альбертыч. – Улетела она.

– Кто она?

– Чупакабра, – спокойно ответствовал дед.