– Да, понятно, – вздохнул я и спросил, чего они так долго стояли у противоположной опушки.
– Братская могила там. Свежая. Мы сюда вообще зачем повернули? Колонну пленных встретили, десятка три там было, все с голубыми петлицами. Немцев десяток было, с голыми руками на них не кинешься же, пошли по следам и наткнулись на аэродром, – пояснил мне Иванов.
– Понятно.
– Семенов, что там? – крикнул сержант в глубь склада.
– Сейчас заканчиваем! – прилетело в ответ.
– Я пойду в казарму схожу, я там вроде удочки видел.
– Рыбу ловить? – понимающе кивнул он.
– Да.
Оставив Витю у склада – он уже ушел под командование сержанта и сейчас «бдел» у штаба, – я метнулся за обнаруженными еще при первом осмотре снастями.
Разыскав две удочки, срезал с них леску с поплавком, грузилом и крючком. Удилища-то можно и другие сделать, главное чтобы снасти были. Меня удивило, что леска была не капроновая, а из шелка. Даже непривычно как-то.
Намотав снасти на щепку и убрав в вещмешок, направился в полуразрушенную близким взрывом бомбы столовую – мне пришла в голову мысль разузнать насчет продовольствия. Но я опоздал – там уже были парни сержанта Иванова.
– Привет, ребята.
– И тебе не хворать, – кивнув, добродушно ответил один из них, рябой боец с винтовкой мотоциклиста на плече.
– Где тут соль можно взять?
– Вон там солонки, бери.
Свернув из лежащей на одном из столов газеты кулек, я пересыпал в него содержимое нескольких солонок и сунул в вещмешок.
– Ребята, там шум двигателей слышно, товарищ сержант приказал уходить в лес! – вбежал в столовую один из бойцов с моей берданкой в руках.
– Уходим, – скомандовал рябой.
Мы уже добежали до опушки, когда на аэродром выехало три машины. Одна легковая и две грузовых. У сержанта был свой бинокль, где-то добыл, я же рассматривал их в свой, встав чуть в глубине леса, чтобы нас не заметили с аэродрома.
– Технари, – коротко проинформировал я всех, продолжая рассматривать немцев.
Машины остановились у единственного уцелевшего МиГ-1, который никто из нас даже не догадался сжечь. Немцы, высыпавшись из кузовов, облепили пострадавшую машину и стали ее осматривать.
– Уходим, не по зубам они нам, – вздохнув, приказал Иванов.
В это время пятеро немцев отделились от основной группы и направились к штабу и складу. Остальные принялись разбирать истребитель и подготавливать его к перевозке.
– Может, возьмем этих? – спросил я, сам не ожидая от себя такого, и, опустив бинокль, задумался. В последнее время, после попадания сюда и встречи с поляками, я находился как бы в прострации, то есть ходил, делал все как во сне. А сейчас эта пелена будто спала с моих глаз и появилось желание жить, просто жить. Вернувшиеся краски вокруг, воздух с ароматом горевшей техники и бойцы, стоящие рядом и с каким-то непонятным любопытством разглядывающие немцев, и о чем-то говоривший сержант дали мне понять, что я «вернулся». Я. Тот, настоящий, песенник, балагур и бабник. Который может пойти на что угодно.
– Что? – не расслышал я слова Иванова, будучи занят своими мыслями.
– Я говорю, что шанс, конечно, есть, но как мы будем уходить? Если немцы вон там поставят пулемет, то они перекроют наш отход, и шансов уйти из зданий в лес не будет. По крайней мере потери будут, – повторил сержант.
– Это, конечно, так… – задумался я на несколько секунд. В голове стремительно прокручивались варианты нападения. Проснувшийся азарт просто требовал уничтожить этих гитлеровцев. – …Но если парни с винтовками нас прикроют и не дадут немцам рассредоточиться по воронкам, пока мы уничтожаем этих, что к зданиям идут, то шанс есть.
– А когда будем уходить, они нас прикроют из окон штаба, а мы их из леса… Хм, а что, вполне может быть, – после некоторых раздумий согласился сержант.
Быстро отобрав бойцов, Иванов хотел было оставить и меня с безоружными, но я воспротивился:
– Бой в помещениях лучше вести преимущественно из пистолетов и автоматов, так как с винтовкой там не развернешься, – и похлопал себя по кобуре.
Короче, меня взяли. В это время неторопливо идущие немцы скрылись в штабе и складе, и мы, прикрываясь деревьями и строениями, чтобы нас не рассмотрели как с машин, так и изнутри помещений, двинулись вперед.
Прижавшись к срубу штаба, спиной ощущая все выпуклости бревен, я старался восстановить дыхание. Оказалось, передвигаться под возможным обстрелом или под давлением, что тебя вот-вот обнаружат, очень даже действует на нервы, из-за чего сбивается дыхание.
После знака сержанта мы стали заглядывать в окна, осматривая помещения. В моем никого не было, а вот в соседнем, судя по тому, как боец быстро присел, кто-то был, да и до меня донеслось непонятное бормотание на не нашем языке. Боец повернулся к сержанту и показал два пальца.
«Понятно, там двое!» – понял я его знаки.
Стволом пистолета приоткрыв створку окна, в котором отсутствовали стекла, выбитые близкими разрывами авиабомб, я, положив ТТ на подоконник, проник в помещение, подхватил пистолет и прицелился в дверь. За мной почти сразу влезли два бойца, у одного из них был немецкий карабин и подсумки с обоймами на поясе. У второго кроме гранаты ничего не было.
Показав на дверь, я сделал движение, как будто открываю ее, ткнув пальцев в того, что с гранатой. Дождавшись, когда он, медленно переставляя ноги, чтобы не скрипеть половицами, подойдет к двери и возьмется за ручку, дал сигнал и тут же выскочил в коридор, разворачиваясь влево. Парень с карабином, страховавший меня сзади, вылетел следом, разворачиваясь вправо.
В это время снаружи хлопнул выстрел, и рядом, за тонкой стенкой заорали на немецком. Ворвавшись в соседнюю комнату, я застал там двух гитлеровцев, собиравших раскиданные документы в большой мешок. Один из них уже срывал с плеча карабин, второй же только тянулся за оружием, глядя на меня выпученными от неожиданности глазами.
Выстрелив в самого шустрого, я перевел ствол пистолета на второго и под крик: «Найн!!! Нихт шизен!!!» – нажал на спусковой крючок.
Подойдя, я обнаружил, что первый немец, в отличие от второго, еще жив. Спокойно направив на него пистолет, нажал на спуск, вгоняя в него еще одну пулю. Сделав контроль, подумав при этом: «Это вам за Брест!»
– У меня чисто, – тут же заорал я, перезаряжаясь.
– Оружие давай, – немедленно отозвались снаружи, и в окне появилась конопатая физиономия.
В здании хлопнула винтовка, пару раз щелкнул наган и коротко протрещал автомат.
Отдав страховавшему меня бойцу с гранатой и конопатому по карабину с амуницией, я занялся другими трофеями. Прежде всего собрал документы убитых и убрал их в планшет, затем снял с одного из немцев часы. Швейцарские, судя по эмблеме. Однако сильнее всего меня заинтересовал двухлитровый термос со специальными наплечными ремнями. Вдруг на полу что-то блеснуло. Поворошив валявшиеся бумаги, я обнаружил полураздавленную пачку патронов для ТТ. Быстренько собрал подвернувшиеся боеприпасы, ссыпая их в карман, после чего спросил стоящего в дверях бойца:
– Что там у остальных?
Ответить он не успел – снаружи послышалась частая стрельба и чей-то крик:
– Уходим! Немедленно уходим!
Когда страхующий меня парень выбежал, я вытряхнул из мешка собранные немцами документы, зажигалкой Янека поджег образовавшуюся кучу в нескольких местах и тут же выскользнул наружу через окно, чуть было не зацепившись ремнем планшета за край подоконника.
Бойцы с винтовками дали нам возможность отступить, а потом, уже под нашим прикрытием, тоже рванули к лесу.
– Все уходим, а то как бы помощь им не пришла, – скомандовал сержант. И построив людей в колонну по одному, поставив меня замыкающим, быстро повел отряд прочь от аэродрома.
К моему удивлению, потерь у нас не было, настолько оказалось неожиданным для немцев нападение. Операцию в таком случае можно считать удавшейся, ведь нам досталось четыре карабина с боеприпасами и гранатами. Пятый, к сожалению был недоступен, так как немца убили на виду у остальных солдат.
