ЛЮБА. До свидания, Максимилиан Борисович!
Максимилиан Борисович уходит. Мы видим окно, как он ковыляет, опираясь на палку.
Тишина.
ЛЮБА (медленно, мрачно). Та-ак… При-е-ха-ла… Приехала, значит…
Врывается Вадя.
ВАДЯ. Ну, что? Не появлялся?!
ЛЮБА. Кто?
ВАДЯ. Люцик! Обегал все, представляешь, все дворы, все свалки! (садится, в отчаянии). Это конец!.. Он не вернется…
Люба молча, изучающе смотрит на него.
ЛЮБА. Что ж ты хлеб не купил?
ВАДЯ (быстро). Там перерыв.
ЛЮБА. В продуктовых перерыв с часу.
ВАДЯ. Нy, не знаю, я подошел, а там… товар принимают! Я подумал – перерыв, попозже приду. (Вскакивает.) Сейчас, вот, пойду! Сейчас. Принесу хлеб и сядем обедать. Посиди. Ладно?
Убегает.
ЛЮБА (горько). И в самом деле – врет… Как мой Санька, на ерунде… В крупном, наверное, тоже…
В окне мелькают женские ноги, затем, в замке поворачивается ключ и входит Вера. Она видит Любу и несколько секунд смотрит на нее.
ВЕРА. Не поняла…
ЛЮБА. Здравствуйте. Вы к Ваде?
ВЕРА. А где он?
ЛЮБА. За хлебом пошел.
ВЕРА. А! Вы, случайно, не Люба?
ЛЮБА. Люба.
ВЕРА. То-то я смотрю, сидит человек, как у себя дома… (по-хозяйски) Ну? Ну и как вы считаете, можно жить в этой холодрыге?
ЛЮБА. Да, в самом деле холодно. Я тоже говорю Ваде… (осекается, смотрит на Веру). А вы, простите, – кто?
ВЕРА (холодно). А я, простите, то, из чьего кармана вам денежки идут, за этот погреб… Я ведь плачу… Так что разговор у меня к вам такой, милая: во-первых, выключите эту зуделку за стеной, во-вторых, батарею бы дополнительную поставить. За ваш счет, конечно…
Наступает пауза. Люба, конечно, уже все поняла. Лицо ее каменеет, просто на глазах зрителя, и становится ясно, какой это гордый человек.
ЛЮБА (Встает. Холодно, гордо.) Вы меня не за ту принимаете!
ВЕРА (возмущенно). А за кого тебя еще принимать?! Совесть ты где забыла, подруга? Ты-то, сама, в этом погребе согласилась бы жить? А-а, у папы-мамы живешь, а бабусину квартиру доходным домом сделала! Думаешь, эти тридцати пять рэ мне даром достаются? Знаешь, сколько километров я за них наматываю? И все на ногах!
Люба между тем надела плащ, закинула за плечо свою дорожную сумку.
Нет, ты погоди, ты куда это? С батареей мы как решим, а?
ЛЮБА (уже на ступеньках). Что ж вы так плохо любовника своего содержите? Холодно ему, бедному… Существо он нежное, тонкое, еще уйдет куда-нибудь, к другой покровительнице.
Открывает дверь, уходит.
ВЕРА (вслед). А это не твое дело! (подбегает к окну, в форточку) Стерва! (Одна.) Вот стерва! Ни стыда, ни совести!
Нервно ходит по кухне, открывает какую-то кастрюлю на плите, что-то перекладывает, переставляет, зажигает конфорку. Вдруг взгляд ее падает на мусорный бак.
Вот так и будет стоять, пока сама не вынесу. И муха будет жужжать. (Тихо.) Господи… Господи! Как мне это надоело! (Надрывно.) Господи, как мне все осточертело! Как я устала! От всего вот, от э-то-го!
Плачет, раскачиваясь на стуле. Радио за стеной играет что-то веселенькое…
Наконец, Вера успокаивается, начинает что-то готовить, крутиться по хозяйству. Вбегает Вадя с булкой хлеба.
Вбежал – оторопел.
ВЕРА. Привет! Давай хлеб, сейчас обедать сядем.
ВАДЯ. Ты… Ты откуда?! Ты почему не уехала?!
ВЕРА. С Катей поменялась… Не могу. Такая тоска накатила. Представила, как целую неделю сейчас трястись, чаи разносить… Туалеты мыть… Думать – что ты здесь жрешь, да как мерзнешь… А Кате – что! Катька, она совсем одна, ей все равно. Согласилась… А ты чего столбом встал? Не рад, что ли? Садись, я борщ вчерашний догрела…
Вадя подошел к двери комнаты, осторожно заглянул туда.
ВЕРА. Ушла она, ушла…
ВАДЯ (не зная, как себя вести). Да?.. Вера, ты… это… Вы что – разговаривали? Понимаешь… Ты только не подумай…
ВЕРА. Да стерва она, больше никто! Я говорю: «Вы просто обязаны батарею поставить, раз с людей такие деньги берете». А она мне: «Вы меня не за ту принимаете!» …Ну, жуки! А ты говорил – профессорская семья!.. Вобщем, надо что-то придумать с хатой. Садись, ешь, борщ остынет.
ВАДЯ. Так она, что – ушла, что ли? Совсем? Больше… ничего не говорила?
ВЕРА. Нахамила, как последняя! Говорит плохо любовника содержите!
ВАДЯ (стонет). Мм… мм… мм! Ты-то что ей говорила? Ты?!
ВЕРА. Что думала, то и сказала. Ты же знаешь, я что думаю, то и говорю. Мне – профессор-непрофессор, все пассажиры!.. Ты чего не ешь?
ВАДЯ (стонет). Кто тебя просил! Ну почему, почему ты лезешь в мои дела?!
ВЕРА (спокойно). У тебя нет никаких дел.
ВАДЯ. Ты опять?!
ВЕРА. Займись, наконец, хоть каким-то делом: ешь борщ.
ВАДЯ (бросает ложку, кричит). Мы с ней… Мы, может, с ней друзья! Да, мы друзья, а ты… лезешь всюду! И ссоришь меня с людьми!
ВЕРА. Ладно, друзья! Друзья – сдают комнату, батарею поставить не могут! Чего ты взъерепенился? Садись, ешь.
Вадя садится, ест борщ совершенно машинально. Напряженно думает… Потом становится рассеянней, оглядывается на окно… и вдруг вскакивает, опрометью кидается к двери, выбегает. Слышен его вопль «Люцик-Люцик-Люцик!!!»
Появляется расстроенный.
ВАДЯ. Показалось…
ВЕРА. Да нет, не появится. Если уж его три дня нет, то все… Доедай борщ… (Пауза. Вадя доедает борщ.) Может, его пацаны убили.
ВАДЯ (бросает ложку, кричит). Что ты мне всякие гадости говоришь!!!
ВЕРА. Ну, Вадя…
ВАДЯ (отчаянно, с надрывом). Ты зачем мне эти гадости говоришь?! Чтобы во мне надежду убить, да?!
ВЕРА. Вадя!
ВАДЯ. Ты равнодушный, холодный человек! Ты ни к кому не привязана, тебе никто не нужен! Тебе не понять, как можно привязаться к живому существу!!!
ВЕРА. Не ори, пожалуйста, успокойся.
ВАДЯ. Ты нарочно травишь меня этими разговорами. Я знаю, ты никогда не любила его, и тебе этого скрыть не удается! Ты не любила его! Ты его одной ливеркой кормила!
ВЕРА. Вадя, ну успокойся! Успокойся, слышишь? Он вернется, ну!.. Хватит вопить…
Вадя в отчаянии бегает по кухне, немного успокаивается… Уходит в комнату, несколько мгновений тишина. Жужжит муха. Вера моет посуду.
ВАДЯ (совершенно спокойным голосом). А что, рубашек чистых нет?
ВЕРА. Поищи в шкафу, как следует… Я недавно стирала… А ты собрался куда?
ВАДЯ. Собрался!
ВЕРА. Куда это, интересно?
ВАДЯ. По делам.
ВЕРА. Пьянка, значит, где-нибудь…
Вадя появляется в кухне с оскорбленным лицом.
