Екатерине сделалось страшно, но улыбка Карла тут же сказала ей, что бояться нечего, она все делает правильно и ведет себя так, как и должно вести себя молодой супруге.

«Вот так он всю жизнь будет поддерживать меня, — думала она, — и мне уже не придется ничего бояться... Он самый добрый, самый заботливый из всех мужей на свете!..»

По завершении церемонии все кругом закричали: «Счастья и долголетия молодым!» Король же снова взял ее за руку и шепнул по-испански, что все кончилось, они законные супруги, и теперь, как бы ей этого ни хотелось, она уже не сможет сбежать от него обратно в Португалию.

«Обратно в Португалию?.. Видно, взгляд мой все-таки не выдает истинной глубины моего чувства, — думала она. — Да я скорее умру, чем расстанусь с ним!» И она, в который уже раз, поражалась тому, как это она, инфанта королевского дома Португалии, так глубоко и сильно полюбила человека, которого знает всего несколько часов. «Хотя нет, — напомнила она себе. — Я знаю его давно. Мне ведь давно уже было известно, что он предлагал свою жизнь за жизнь отца, и я тогда уже поняла, что он единственный мужчина на свете, которого я смогу полюбить».

— Теперь мы с вами отправимся в мои апартаменты, — сказал он ей. — Там к вам станут подходить придворные, чтобы приложиться к вашей ручке. Однако прошу вас не увлекаться лобзаниями подданных, ибо я рассчитываю, что вы одарите поцелуем и меня... сегодня ночью.

От этих слов сердце в груди Екатерины бешено заколотилось, и она едва не лишилась чувств. Сегодня ночью они по-настоящему станут мужем и женой!.. Правда, она уже не так боялась короля, но все же обмирала при мысли о том, что будет, если она не понравится ему, или покажется чересчур неопытной, или неумной, или недостаточно красивой.

В королевских апартаментах Карл и Екатерина стали рядом, и все время, пока придворные шли друг за другом, чтобы коленопреклоненно приложиться к ручке молодой королевы, она чувствовала его близость.

Несмотря на торжественность момента, Карл не переставая шутил. «Ах, почему мне вовремя не приходят на ум подходящие слова? — думала Екатерина. — Я должна научиться смеяться и шутить, я должна стать красавицей, иначе он разочаруется во мне, и тогда я умру!»

Графиня Суффолк оторвала один из бантов от платья Екатерины, сказав, что сохранит его как сувенир; остальные тоже стали требовать себе что-нибудь в память о бракосочетании короля и королевы, и леди Суффолк, отрывая бант за бантом, принялась бросать их в толпу.

Под дружный смех гостей, проворно ловивших голубые ленточки, платье Екатерины едва не разорвали в клочья, отчего присутствующие англичане — и в особенности король — пришли в полный восторг, а португальские фрейлины молча поджали губы, всем своим видом показывая, что терпят весь этот срам только ради блага своей инфанты.

Веселье стало понемногу утихать, и только тут король заметил, что Екатерина сделалась что-то уж очень бледна. Обняв ее рукою за талию, он заботливо спросил, как она себя чувствует, — и очень вовремя, поскольку королева, измученная торжественностью непонятного обряда и живостью собственных переживаний, была уже в полуобмороке, и только рука Карла удерживала ее от падения.

— Довольно, — сказал он. — Мы забыли, что королева только что встала на ноги после болезни. Думаю, теперь ей самое время лечь обратно в постель и оставаться в ней до полного выздоровления. Когда наконец королеву отвели в опочивальню, и сняли с нее платье, и она смогла откинуться на подушки — ее охватило отчаяние.

Она не сумела держаться с достоинством даже в день собственной свадьбы!.. Конечно, он рассердится. А как же банкет в ее честь? Выходит, ее там не будет?.. Свадебный банкет без невесты!.. Господи, как же это? Надо было сказать, что она здорова, просто все оказалось так неожиданно... Эта огромная любовь, из-за которой хочется плакать и смеяться, предаваясь то восторгу, то отчаянию...

Боязнь разочаровать его была слишком велика, и она уже собралась звать фрейлин, чтобы те одели ее и отвели в банкетную залу, когда двери распахнулись и слуги внесли в опочивальню подносы с кушаньями.

— Ужин для Ее величества!..

— Но я не хочу есть, — возразила она.

— Придется захотеть, — произнес голос, от которого кровь прилила к щекам Екатерины и потухший взгляд снова вспыхнул. — Право, не могу же я есть пред вами один.

Неужели король мог бросить гостей в банкетной зале, чтобы ужинать с нею в ее опочивальне?

— Нет-нет, вы не должны этого делать! — воскликнула она.

— Я король и могу делать все, что пожелаю. Итак, он снова сидел у нее на кровати, и целовал ей руки, и его темные смеющиеся глаза снова с непонятным значением глядели на нее.

За ужином король перешучивался со слугами, как с лучшими друзьями. Впрочем, он всегда был любезен со всеми, даже с людьми самого низкого звания, так что, глядя на него, никто бы не мог сказать, что эта сам великий король. Мало-помалу все гости из большой залы перебрались в комнату королевы, чтобы ужинать вместе с молодыми.

Король беспрестанно шутил, развлекая гостей, но всякий раз, когда он оборачивался к Екатерине, голос его теплел; казалось, он прекрасно понимал ее страхи и велел ей забыть о них.— Зачем вам меня бояться? — шептал он. — Это же глупо! Взгляните: даже челядь не робеет предо мною. Так стоит ли робеть вам, моей королеве, которую я поклялся любить преданно и нежно?

«Любить преданно и нежно...» — повторила она про себя. Неужто так будет теперь до скончания дней?

Она даже не подозревала, что такое блаженство возможно на земле! Теперь оно заполнило всю ее жизнь, так что не осталось ни страха, ни робости — лишь сладостное счастье любить и быть любимой.

Начался медовый месяц — счастливейший в жизни Екатерины.

Карл легко нашел верный тон в общении с королевой, ибо хорошо понимал, чего она от него ждет. С нею он был идеальным супругом — нежным, мягким, заботливым; для нее в эти первые светлые дни их брака устраивал нескончаемые увеселения. Они вместе наслаждались речными прогулками, а в погожие дни вместе бродили по лугам и паркам Хэмптон-Корта, куда после венчания переехали из Портсмута; каждый вечер их ждало веселое представление, а после него — бал, на котором король и королева были первой парой. Никто не умел танцевать лучше Карла и никто не предавался веселью так же самозабвенно, как он.

Екатерина искренне верила, что все эти увеселения устраиваются единственно ради нее, и ей очень хотелось ему объяснить, что ее сердцу дороже всего те блаженные минуты, когда они оставались вдвоем, и она учила его португальским словам, он ее английским, и оба забавно коверкали слова и заливались веселым смехом; или когда она лежала в постели, а он вместе с двумя-тремя приближенными — чаще всего со своим братом и невесткой, герцогом и герцогиней Йорк, — приходил к ней на чашку чаю. Со времени приезда Екатерины они, кажется, успели пристраститься к ароматному напитку не меньше ее самой.

Однако вдвоем они оставались крайне редко. Как-то, желая выразить переполняющую ее нежность, она застенчиво призналась Карлу, что чувствует себя всего счастливее, когда рядом с ними нет посторонних.

— Увы,— вздохнул он. — Нам с вами придется влачить это бремя до конца жизни. На людях мы родились и на людях же умрем. Мы обедаем, танцуем, даже одеваемся и раздеваемся у всех на виду. — Он весело улыбнулся. — Что делать! За преданность своих подданных надо платить!

— Счастье мое так велико, что грешно было бы жаловаться, — тихо сказала она.

Глядя на нее с улыбкой, Карл думал, забеременела она уже или нет. Впрочем, пожалуй, еще рановато. Не все же так плодовиты, как Барбара. Ему уже сообщили, что Барбара произвела свет здорового малыша, мальчика... Лучше бы его матерью была Екатерина. Впрочем, Екатерина еще успеет нарожать ему наследников. Почему нет? Ведь у него уже немало отпрысков — и от Люси Уотер, и от других женщин. Разве жена не может подарить ему таких же крепких и здоровых сыновей?..