Она выглядела обеспокоенной, но она часто так выглядела. Позже я поняла, она жила в постоянном страхе, что ее обвинят в чем-нибудь и она потеряет место.

— Молодой господин Трэверс приехал в экипаже с Теодосией. Он все рассказал сэру Ральфу о твоей выходке. Вас обоих сильно накажут. Теодосию отправили в постель. Ее светлость очень обеспокоена и велела послать за доктором. У Теодосии такое слабое здоровье.

Я не могла отделаться от мысли, что Теодосия пытается наилучшим образом воспользоваться ситуацией. Ну чего ей было бояться? Я же крикнула, что это не настоящая мумия.

Мы прошли в библиотеку, в этой комнате вдоль трех стен тянулись полки с книгами, а всю четвертую стену занимало окно с тяжелыми зелеными шторами. В комнате ощущалась гнетущая атмосфера, с потолка свисала тяжелая хрустальная люстра и здесь находилось слишком много предметов. Стояли маленькие деревянные столики, украшенные изысканной резьбой работы индийских мастеров, а на них красовались деревянные фигурки, выполненные в той же технике. Вот стол с орнаментом периода Луи XV, вместо ножек у него позолоченные херувимы, на нем расставлены старинные китайские вазы. Сэр Ральф обладал несметными богатствами, привезенными со всех стран мира. Многие вещи, хранившиеся в этой комнате, нарушали единство стиля, но все это я заметила значительно позже. В тот момент я видела лишь двух мужчин в комнате: сэра Ральфа и Тибальта.

— Так что это все значит? — потребовал объяснений сэр Ральф.

Казалось, что Хадриан всегда терял дар речи в присутствии своего дяди, поэтому говорить пришлось мне. Я постаралась все объяснить.

— Вы не имели права ходить в ту комнату! Не имели права так по-дурацки шутить! Вас обязательно накажут. И вам это не понравится.

Мне не хотелось показывать Тибальту свой испуг. Я представила для себя самое суровое наказание: меня лишат уроков археологии у Эвана Каллума.

— Что ты можешь сказать в свое оправдание? — сэр Ральф сверкал глазами на Хадриана.

— Мы только… притворялись, играли.

— Говори, говори.

— Это я придумала.

— Пусть ответит мальчик… если может.

— Мы решили: интересно нарядить Джудит мумией…

Сэр Ральф от нетерпения повернулся ко мне:

— Так это ты заводила?

Я согласно кивнула и успокоилась, потому что заметила, как у сэра Ральфа задрожал подбородок.

— Ну ладно, скоро увидишь, что происходит с людьми, которые вытворяют такие шуточки. Возвращайся домой и узнаешь, что тебя ожидает. — Он обратился к Хадриану. — А вы, сэр, отправляйтесь в свою комнату. Вы получите самую серьезную порку, потому что на этот раз пороть вас буду я. Прочь отсюда.

Бедный Хадриан.

Какое он испытал унижение, да еще в присутствии Тибальта.

Хадриана сильно выпороли, а это нелегко пережить в шестнадцать лет.

Вернувшись домой, я увидела встревоженных Доркас и Элисон. Им уже сообщили о моей греховной провинности.

— Джудит, а что, если сэр Ральф не позволит тебе больше приходить к нему в дом?

— Он так сказал?

— Пока нет, но он приказал наказать тебя и мы не осмелимся поступить против его воли.

Его преподобие отец Джеймс удалился в свой кабинет, бормоча под нос о срочной работе. Ведь в доме неприятности, а он, как всегда, не собирался вмешиваться.

— Итак, что вы собираетесь со мной делать?

— Тебе придется пойти в свою комнату и читать книгу, которую прислал тебе Эван Каллум. Потом тебе надо написать обзор о прочитанном. Пока не закончишь работу, будешь сидеть на воде и хлебе. Останешься в своей комнате, пока не выполнишь работу, даже если тебе понадобится целая неделя.

Для меня это было не наказание. Дорогой Эван! Он выбрал для меня книгу «Династии в Древнем Египте», она меня всегда привлекала. А наша повариха, находясь в безопасности своей кухни, заявила, что не собирается подчиняться приказам из Кеверал Корта и не позволит держать меня на хлебе и воде. Никто в мире не заставит ее морить голодом маленьких детей. Меня позабавили слова поварихи, ведь она часто называла меня сатанинским отродьем, а сейчас я превратилась в маленького ребенка. Во время моего заточения она посылала мне наверх мои любимые кушанья, паштет и маленькие пирожки с мясом.

Я весьма приятно провела два дня и закончила работу в рекордный срок. Позже Эван мне сказал, что сэр Ральф не только не выразил недовольства, но, наоборот, ему очень понравилось мое эссе.

Мы подрастали, менялись, но так постепенно, что почти не замечали в себе перемен.

Тибальт часто приезжал в Гизу. В то время я больше всего мечтала сделать какое-нибудь открытие. Все равно какое. То я нахожу предмет невероятной ценности на месте раскопок, то вдруг умудряюсь расшифровать самый важный иероглиф на саркофаге в кабинете сэра Эдварда, мое открытие буквально потрясает археологический мир и даже Тибальт не скрывает восторга. Он делает мне предложение руки и сердца, и мы с ним отправляемся в Египет, где до конца наших дней живем счастливо, не переставая удивлять ученые круги нашими открытиями. Мы приобретаем мировую известность. «Всем этим я обязан тебе», — говорит Тибальт в финале моей мечты.

Но в действительности он почти не замечал моего существования. Думаю, если порой он и вспоминал обо мне, то как о глупой девчонке, нарядившейся в мумию и напугавшей Теодосию.

К Теодосии же он относился иначе, и не только не презирал ее из-за обморока, а наоборот — она понравилась ему именно своей слабостью. Теодосия имела возможность узнать его лучше, я же была лишена этого. После уроков я возвращалась домой, а она обедала вместе с семьей и гостями, а гостями часто бывали Тибальт и его отец.

Хадриан поступил в университет изучать археологию. Эту специальность выбрал для него дядя, а не он сам. Хадриан открылся мне, что зависит от дяди, так как его родители находятся в затруднительном материальном положении. Отец Хадриана, брат сэра Ральфа, женился против воли своей семьи. Хадриана, старшего ребенка из четверых, сэр Ральф предложил взять на воспитание и дать ему хорошее образование, ведь у него не было своих сыновей, вот поэтому Хадриан и вынужден подчиняться сэру Ральфу.

— Как тебе повезло, — вздыхала я. — Как бы я мечтала изучать археологию.

— Ты всегда с ума по ней сходила.

— Археология этого стоит.

Я скучала по Хадриану, теперь некем стало командовать. Он всегда отличался послушанием и поступал так, как я велела.

Даже Эван Каллум больше не читал нам курс археологии. Он завершил учебу и стал преподавателем университета. Нас по-прежнему учили мисс Грэхем и Оливер Шримптон, а уроки музыки давали Табита Грей, но перемены в нас и с нами становились все заметнее.

Доркас попыталась обучить меня некоторым домашним делам: как ставить тесто, печь хлеб, варить варенье. Я не могла похвастаться успехами.

— Тебе все это пригодится, когда у тебя будет свой дом, — говорила Доркас. — Джудит, ты понимаешь, что тебе почти восемнадцать лет? Некоторые девушки уже выходят замуж в этом возрасте.

После этих слов ее брови нахмурились. Думаю, мои тетушки всерьез беспокоились о моем будущем. Они надеялись, что я выйду замуж — и я даже знала, за кого.

Мы все любили Оливера Шримптона. Это приятный молодой человек не отличался амбициозностью, но работал с энтузиазмом. Он помогал священнику в церкви, а за последние два или три года, когда отец Джеймс стал быстро утомляться, Оливер — как признавали Доркас и Элисон, практически тащил на себе весь приход. Он наладил тесный контакт с пожилыми прихожанками, а не очень пожилые открыто симпатизировали ему. В приходе насчитывалось несколько старых дев, активно помогавших Оливеру в церкви, мне кажется, они выражали свои чувства к нему рвением в работе.

С Оливером я всегда дружила. Я не блистала на его уроках, но мы жили под одной крышей так долго, и я воспринимала его как брата. Порой я размышляла: если бы не встреча с Тибальтом, то со временем можно было бы примириться с мыслью о замужестве с Оливером и по-прежнему жить в доме священника, своего мужа. Ведь все знали: если его преподобие отец Джеймс отойдет от дел или скончается, то на его место заступит Оливер.