Ее слова успокоили Теодосию.

— Я буду рада, когда они найдут, что хотят, и мы сможем уехать домой.

— На тебя так действует окружающая обстановка, — предположила Табита. — Люди часто чувствуют себя также как ты. Те, кто не участвует в непосредственной работе на раскопках.

Она начала рассказывать интересные вещи, точно так же, как когда я приходила к ней в Гизу за книгами. Теодосия понемногу успокоилась. Табита рассказала нам, что видела празднование дня рождения Мохаммеда.

— В магазинах и лавках украсили все витрины. Главным украшением служили белые куклы из сахара в платьях из цветной бумаги. По улицам шли толпы народа, люди несли лозунги со словами из Корана. Ночью освещались все минареты, это было восхитительное зрелище: они выглядели светящимися кольцами в небе. На улицах певцы распевали хвалу Аллаху, рассказчики в окружении толпы слушателей рассказывали истории, пришедшие к ним через века.

Она продолжала рассказывать, что обычно происходит во время торжеств. Я заметила, как Теодосия закрыла глаза. Бедная, ее так измучил ночной кошмар!

— Она заснула, — прошептала я Табите.

— Тогда пойдем.

За дверью она спросила меня:

— Хочешь спать?

— Нет.

— Пойдем ко мне в комнату, поболтаем.

Я пошла за ней. У нее красивая комната, на окне жалюзи, она открыла их, чтобы впустить ночной воздух.

— Я смотрю из окна во двор, как красиво. Там кактусы растут и дикие яблони. Это самые полезные растения в Египте, их семена для аромата добавляют во все кушанья, а если плоды сварить и полученным отваром обработать кожу козы, она станет водонепроницаемой.

— Ты так много знаешь, Табита.

— Не забывай, я ведь раньше здесь бывала. А если интересуешься, то можно многое узнать.

Она отвернулась от окна и зажгла несколько свечей.

— Наверное, налетят насекомые, но со светом лучше. Скажи мне, Джудит, оправдались твои ожидания?

— Во многом.

— Но не во всем?

— Я ожидала, что буду работать… помогать…

— Для этого требуются опытные люди, а пока они используют только рабочих.

— А если найдут неразграбленную гробницу, то меня, наверное, и близко к ней не подпустят.

— Это будет важнейшая находка. Туда допустят только экспертов. Но Тибальт мне говорил, ты отлично справляешься с бумажной работой, от тебя большая помощь.

Мне не понравилось, что Тибальт обсуждает с ней меня. Потом мне стало стыдно.

Она почувствовала мою реакцию и добавила:

— Да, Тибальт часто со мной советуется, ведь я друг их семьи. Ты теперь член семьи, и я сказала Тибальту, что тебе надо сообщить правду.

— Правду? — воскликнула я.

— Обо мне.

— Что такое я должна знать о тебе?

— То, что знает Тибальт и знал его отец. Когда я пришла к ним в дом в качестве компаньонки жены сэра Эдварда, мы решили, будет лучше, если меня сочтут вдовой. Но это не правда, Джудит. У меня есть муж.

— Но… где же он?

— В сумасшедшем доме.

— О… понятно, извини.

— Ты помнишь, меня внезапно вызвали как раз перед самым отъездом в Египет.

— Это когда ты вернулась вместе с Тибальтом.

— Да, я ездила в Лондон, мы там с ним встретились и вместе вернулись домой. Меня вызвали потому, что моему мужу внезапно стало хуже.

— Он умер? — спросила я.

В ее глазах появилось безнадежное выражение:

— Он поправился.

— Для тебя это большое беспокойство.

— Постоянное беспокойство.

— Ты часто его навещаешь?

— Он меня не узнаёт. Это бесполезно. Ему все равно, а я переживаю. О нем там заботятся… Он в хороших руках, а я ничего не могу для него сделать.

— Мне очень жаль.

Она просветлела:

— Говорят, у каждого свой крест. Мой — очень тяжелый. Но есть и приятное в моей жизни. Со времени моего приезда к Трэверсам я даже чувствую себя счастливой, а я уж и не надеялась.

— Уверена, ты и дальше будешь счастливой.

Она печально улыбнулась:

— Я решила рассказать тебе правду, Джудит, потому что теперь ты — Трэверс.

— Спасибо за доверие… Давно это с ним случилось? Со времени вашей свадьбы? Но не может быть, чтобы ты долго была замужем, ты ведь молодая.

— Мне тридцать лет. Я вышла замуж в восемнадцать. У меня не было денег. Мои родственники считали моего мужа удачной партией, по сравнению с ними он был богат. Но он неизлечимый дипсоманьяк. Ему становилось все хуже, а когда он стал буйным, его отправили в сумасшедший дом. Я познакомилась с сэром Эдвардом на лекции, он читал для любителей археологии. Мы подружились. Он предложил мне место компаньонки у его супруги. Я согласилась.

— Трагическая история.

Ее глаза немигающе смотрели на меня.

— Но всякая жизнь состоит не только из трагедий. У меня были счастливые дни, недели… но закон жизни: ничего не остается без изменений; перемены неизбежны.

— Я рада, что ты доверилась мне.

— А я знала, что ты мне посочувствуешь.

— Ты останешься у нас?

— Пока мне разрешат.

— Сколько ты пожелаешь.

Она подошла ко мне и поцеловала в лоб. Меня тронул ее жест. Я обратила внимание на брошку на ее воротнике. Жук-скарабей из лазурита.

— О, я вижу у тебя брошку.

— Да, это талисман от злых духов. Мне подарил… друг… во время моего первого приезда в Египет.

— Это во время той… фатальной экспедиции?

Она кивнула. Ее пальцы дрогнули, когда она погладила брошку.

— Пожалуй, пора спать. Интересно, когда они вернутся с раскопок.

— Никогда не знаешь наверняка. Я рада, что рассказала тебе. Я не хотела тебя обманывать.

Я вернулась в свою спальню. Тибальт еще не пришел. Мне не спалось. Я лежала и думала о Табите. Вспоминала прошлое, когда я пришла в Гизу и увидела за роялем Табиту и Тибальта. Вспомнила, как они вместе приехали из Лондона, и снова в моих ушах зазвучали признания няни Тестер.

Интересно, кто подарил Табите брошь. Неужели Тибальт?

Потом меня осенила страшная мысль: если бы Табита была свободна, женился бы Тибальт в таком случае на мне?

Спустя несколько дней мы с Теодосией отправились в храм, поехали на повозке, запряженной осликом. Мы тряслись по земляной дороге. Здесь в древние времена находился город Фивы, когда-то центр цивилизации, от которой остались лишь могильники и гробницы фараонов, создающие лишь отдаленное впечатление о былом величии.

Храм был без крыши, но все равно внутри оказалось гораздо прохладнее, чем на улице. Мы восторгались изумительной резьбой на колоннах, каждая включала в себя цветы и бутоны, на некоторых колоннах изображены фараоны, приносящие дары богам.

Мы бродили от колонны к колонне и встретились с мужчиной, явно европейцем, видимо, туристом, пришедшим осмотреть обновленный храм.

В такой ситуации вполне прилично заговорить с дамами. Он поздоровался с нами. У него глаза рыжевато-карего цвета, а кожа загорелая, светло-коричневая, на глаза надвинута панама, словно он спасается от солнечного света.

Мы с удовольствием узнали, что он англичанин.

— Какое восхитительное место. Вы здесь живете? — спросил он.

— Нет, мы приехали с археологами, ведущими раскопки в пустыне. А вы путешествуете?

— Некоторым образом. Я купец и по делам часто приезжаю в эту страну. Мне очень интересно узнать, что вы имеете отношение к археологической партии.

— Мой муж руководит этой экспедицией, — с гордостью объяснила я.

— Значит, вы леди Трэверс.

— Да. Вы знакомы с моим мужем?

— Я наслышан о нем. Он известен в археологических кругах.

— Вы интересуетесь археологией?

— Очень. Я покупаю и продаю произведения искусства. Я остановился в гостинице недалеко от дворца Шефро.

— Надеюсь, что здесь хорошие гостиницы.

— Вполне, — он снял панаму и раскланялся. — Может быть, мы еще встретимся.

Он ушел, а мы продолжали осматривать колонны в храме.

— Приятный молодой человек, — сказала Теодосия.

Утром Теодосия чувствовала себя плохо и встала только к полудню. Мы сидели на террасе, смотрели на Нил и болтали.