Нет, этот лохматый гроза морей точно до конца плаванья у неё не доживет.
– Эй, водоросль, ты, где там, опять книги глазами протираешь? – ор капитана разнесся над палубой. Из дальней пристройки показался юноша, высокий, худощавый, немного сутуловатый. Соломенные волосы свисали до плеч, серые глаза разглядывали окружающий мир с жадным любопытством. Незнакомец оглядел Риль с интересом, но больше всего его привлек гронн, которого та держала на руках.
– Принимай, недоделок, своё драконье сокровище, – Дон Маррон насмешливо ткнул пальцем в сторону Риль, потом повернулся к девушке, – племянник мой, ради сестры в рейд взял, – пояснил капитан с некой толикой родственной гордости в голосе, – это он, глазастый, узрел, что корова зачастила своим хвостом в сторону старых развалин махать. Молодой еще, не знает, что не только камушки эти ящерицы к себе таскать могут, – краска смущения залила лицо племянника. Он пробурчал что-то еле слышно.
– И в кого только такой уродился? – похоже, не в первый раз Маррон задавал этот вопрос небу. Он повернулся к любимому племянничку, – но дядя добрый, дядя у тебя золотой, всегда о тебе думает, вот, учительницу тебе привел, – и он, с гордостью выпятив подбородок, кивнул на девушку. Та обомлела, а капитан, не замечая ошалелый вид названной учительницы, уверенно продолжал, – он у меня способный, столько книжек прочитал – жуть, еще, говорят, у него к вашей магии расположение есть.
– Но я не могу, – простонала Риль, уже понимая, во что она вляпалась. Взять ученика, когда сама едва-едва несколько заклинаний освоила, да Хирано помрет от хохота.
– Крошка, – капитан подошел, протянул руку к её лицу, но тут же отдернул. Грозный ловко клюнул его в палец, – Ах, ты, суповой набор! – Маррон засунул окрасившийся кровью палец в рот и прошамкал, – Пожжожи, пожажешь в суп, я полакомлус твоими косточками.
– Только попробуй, – Риль крепче прижала птенца к себе.
– Ладно, глубина с тобой, только корми его получше, чтобы суп жирнее вышел. А если переживаешь из-за этого украшения, не волнуйся, я найду умельца, который снимет ошейник. Пока и теорией позаниматься можно, – подмигнул он девушке.
Видимо на лице девушке промелькнуло слишком явное облегчение, так как капитан нахмурился и погрозил ей поклеванным пальцем.
– Не думай, что избавившись от ошейника, ты от меня сбежишь, как бы ни так, еще ни один сухопутник Дона Маррона в море без корабля не оставлял. Клятву дашь, – насупившись, произнес он, почесал в голове и добавил, – не простую, а вашу, эту самую, магическую.
Умен, зараза патлатая. А что делать? Клятву давать и вешать себе на шею ученика – последнее дело. Нет, Хирано знатно повеселится, вот только результатом этого веселья станет удвоенная нагрузка для самой учительницы. Должна же она быть на высоте, чтобы не опозориться перед своим ученичком, порталься он куда подальше.
– Согласна, – сдалась девушка, – если умелец действительно снимет ошейник, я готова научить твоего племянника всему, что знаю о магии сама. При условии, если у него действительно есть способности. Если нет, прости, учить бесполезно.
Хорошо, что знает она пока не слишком много, и хорошо, что благоразумно не уточнила, где именно будет его учить. Хирано поржет, конечно, потом снова поржет, а затем примется за наглую ученицу, позволившую себе завести ученика. И пусть, главное это будет в Гнезде, а не на дряхлой посудине посреди океана.
Солнце стояло в зените, опаляя своими лучами все живое. Риль в очередной раз вытерла пот со лба. Странно, с берега кораблик казался довольно небольшим, а вот когда это корыто надраиваешь тряпкой, оно словно становится бесконечным. Мытье палубы навевало убийственно философское настроение. Хотелось убить одну патлатую сволочь или, по-крайней мере, помечтать об этом. От придумывания сорок восьмого способа мучительной казни капитана, её отвлек радостный вопль, прозвучавший над ухом. «Вот она, моя тондочка!»
Один из матросов нырнул в большую кучу мусора и со счастливым видом вытащил оттуда нечто грязное, мохнатое и с одним глазом. «От младшенького память осталась», – поведал он, нежно прижав находку к груди. Вскоре его примеру последовали остальные члены команды. Риль, прислонившись к борту, не вмешивалась, наблюдая, как вытащенный из углов на белый свет мусор тщательно разрывают в поисках потерявшихся когда-то вещей.
Результатом раскопок стали ценнейшие находки: две игральные карты и бросальный кубик, счастливый! штук пять разных носков, одна порванная шляпа и веревочка с зелеными бусинками, которую торжественно преподнесли капитану. Тот буркнул спасибо и спрятал находку в карман. Зачем ему бусы, Риль спросить не рискнула. Может память о подружке? К концу уборки за ней уже ходили толпой в надежде отыскать потерянные год назад капитаном две золотые монеты. Девушку монеты не интересовали, а вот помощь была очень кстати – тяжелый ящик отодвинуть или бочку убрать в угол. У Риль было стойкое ощущение, что до неё эту посудину никто не убирал, доверяя дождю и волнам смывать лишнюю грязь. Наконец, она с облегчением вылила последнее ведро грязной воды за борт и села отдохнуть.
Команда на «Орлине» была небольшой – человек пятнадцать матросов, высокий и жутко волосатый боцман Рыбахо, явно у него в предках грейфы побывали, его капитанское высокомнение Дон Маррон, шкипер – загорелый здоровяк по имени Тайл, три пушкаря и будущая жертва её преподавательского таланта – капитанский племянник Лейтор. Он совмещал на корабле несколько должностей от помощника капитана и лекаря до «эй, ты, подай вот тот линь, да не этот плетеный, придурок, а шкерт». Кока на борту не было – на камбузе матросы дежурили по очереди, и поэтому весь экипаж то мучился от несварения, то страдал жаждой от пересоленной похлебки, то мрачно грыз сухари вместо сбежавшей каши, то занимал очередь к гальюну.
Место Риль выделили роскошное – целую отдельную кладовку на баке. В ней даже спать можно было вытянувшись во весь рост, больше, правда, ничего не помещалось, но всяко лучше, чем на палубе или в трюме с матросами. Маррон щедро предлагал поселиться в его капитанской каюте, но, к сожалению, каюта сдавалась лишь с жильцом, а Риль подобное соседство никак не устраивало.
Нет, судьба все-таки коварная особа. Среди всех всевозможных вариантов ей в ученики определили это нескладное и непонятное чудо по имени Лейтор. Девушка сидела на мешках с парусиной, наблюдая, как её подопечный помогает очищать выделенную ей кладовку от мусора. Зрелище было еще то. Мало того, что при каждом взгляде на Риль его лицо заливал румянец, а ноги начинали заплетаться – это полбеды, но руки тоже слабели и норовили выронить свою ношу на пол. Поэтому разгрузка маленькой кладовки: вынес, увидел, покраснел, споткнулся, уронил, поднял, снова уронил, покраснел еще больше – затянулась аж до самого вечера.
А вечер был великолепным. Багряные облака уже приготовили мягкую постель для готовящегося нырнуть в них солнца. Светило потускневшее, без дневного ослепительного блеска щедро окрашивало небо в сиренево-розовые тона. Легкий ветерок слегка шевелил паруса. Подкрадывающиеся сумерки скрывали недостатки «Орлины», превращая её в настоящую красавицу. В мягком розовом свете заката не были заметны потертые, выцветшие паруса, ветхая оснастка и облупившаяся краска на бортах. Чистая, стараниями девушки, палуба, конечно, не сверкала, но пыли и мусора на ней уже не было. Гронн сладко посапывал на коленях, по телу разлилась приятная усталость, и даже ошейник больше не раздражал. Наверное, иногда любому магу полезно почувствовать себя обычным человеком. Эта мысль утешала, добавляя оптимизма. Так всегда бывает после хорошо выполненной работы. В начале она возмущает своим объемом и трудно выполнимостью, зато под конец, несмотря на усталость, в душе поселяется чувство удовлетворения – ты смог, у тебя все получилось.
Риль даже удалось спасти сегодняшний обед для команды. Заглянув днем на камбуз, она обнаружила там тощего матроса с самым отчаянным выражением на лице вступившего в схватку с булькающей и выплескивающейся наружу похлебкой. Судя по постоянно гаснущему огню под котелком, это сражение он явно проигрывал. Вдвоем им удалось усмирить непокорную пищу и даже сделать ее съедобной. В шкафчике Риль нашла пару мешочков с приправами – незаменимое спасательное средство, способное придать безвкусной мешанине тонкий и приятный аромат.
