Все это были догадки, но что могло быть у меня, кроме них, в такое время? Я понятия не имела о том, что происходит. Страшилась за Ричарда. Покойный Эдуард назначил его лордом-протектором Англии, опекуном короля-ребенка, но я прекрасно понимала, что ему будут противодействовать и Вудвиллы во главе с королевой приложат все силы, чтобы взять короля под свою власть.

Дети спрашивали: «Где отец? Что происходит?» От подросшей Екатерины нельзя уже было отделаться уклончивыми ответами. Она разговаривала с прислугой. Узнавала кое-что о происходящем и пересказывала Эдуарду с Джоном.

Я сказала:

— Ваш отец поехал в Лондон, потому что там новый король.

Эдуард спросил:

— А что со старым?

— Умер, — ответила я, — а когда король умирает, то королем становится его сын... даже если он еще мальчик.

— Сколько лет новому королю? — спросил Эдуард.

— Двенадцать.

— А мне десять, — заявил он с гордостью.

— В таком возрасте королем становиться рано, — продолжала я. — Ваш отец поехал помогать ему.

Эдуард сказал:

— Тогда все будет хорошо.

Мне хотелось бы разделять его уверенность. Я считала, что положение чревато опасностью. Как трагично, что Эдуард умер! Он был не старым. Всего сорока с лишним лет. И казался несокрушимым, пока в конце прошлого года с ним не случился удар. Конечно, он не сдерживал чрезмерных запросов своей весьма жизнелюбивой натуры, обильная еда и ненасытное любострастие взяли свое. А после него остались двенадцатилетний мальчик на троне и могущественные семейства, стремящиеся захватить власть над ним.

То были дни глубокой тревоги, а в тяжелые времена мой кашель всегда усиливался.

Я жаждала новостей. Все гости в замке были очень желанными, потому что говорили о смерти короля, выдвигали различные версии происходящего и того, что должно было произойти.

Приезжавшие из Лондона с готовностью делились всем без утайки. Существовало много догадок о том, что свело Эдуарда в могилу. Распространено было мнение, что он простудился на рыбалке, устроенной с ближайшими друзьями. Дождь лил как из ведра, и они провели несколько часов в мокрой одежде. Кое-кто полагал, что у него не прошла малярия, полученная на болотах во время похода во Францию; некоторые считали, что причиной смерти явилась разгульная жизнь; и, разумеется, ходили слухи об отравлении. Однако преобладал взгляд, что к трагическому исходу привели излишества.

Я узнала, что Эдуард болел восемь дней и все это время приводил свои дела в порядок.

— Тело покойного, — рассказывал один гость, — лежало на столе в Вестминстере. Обнаженное, с одной лишь набедренной повязкой. Даже в смерти он выглядел истинным королем. Поглядеть на него приходили духовные и светские владыки. Потом труп набальзамировали. Выставленный для торжественного прощания, он пролежал в часовне Святого Стефана десять дней, затем его отправили в Вестминстерское аббатство. Рядом с гробом стояло изваяние покойного в натуральную величину. В королевском одеянии, с державой и скипетром... очень похожее на великого Эдуарда. Потом его повезли в Сион-Хауз, кортеж остановился там на ночь, а затем в Виндзор, чтобы схоронить в построенной самим королем часовне Святого Георгия.

— Он наверняка выбрал бы ее для погребения, — сказала я. — И ему хотелось бы отправиться в последний путь с пышностью.

— Я знаю из достоверного источника, миледи, что похороны обошлись в тысячу четыреста шестьдесят девять фунтов семнадцать шиллингов и два пенса.

— Покойный был бы этим доволен.

Мысли о Ричарде не покидали меня, и со временем я узнала из его уст всю правду о происходившем. Ричарда едва не постигла неудача; обернись фортуна против него, жизнь наша пошла бы совершенно по-другому.

Подъезжая к Нортхемптону, Ричард получил письмо от лорда Риверса. Тот писал, что выехал из Ладлоу с расчетом приехать в Нортхемптон

двадцать девятого апреля. Просил Ричарда, если он приедет первым, подождать его и короля. Обещал, если первый приедет сам, ждать Ричарда. Условия были вполне приемлемыми, потому что тогда Ричард мог повезти юного Эдуарда в Лондон.

Но, когда Ричард приехал в город, там не было и следов Риверса. Разместив своих людей неподалеку, он отправился в гостиницу, где намеревался провести ночь. Тут появился Риверс. Отнесся он к Ричарду очень почтительно, приветствовал его как лорда-протектора. Объяснил, что, не найдя пристанища для своего отряда в Нортхемптоне, поехал дальше, в Стони Стратфорд. И вернулся в Нортхемптон объяснить Ричарду положение дел.

Ричард тут же заподозрил неладное, однако не подал вида. Насчет пристанища Риверс солгал. Ричард сумел разместить своих людей. Но все же он предложил Риверсу поужинать вместе.

Пока у них шел разговор, приехал герцог Бэкингем, и за ужин они сели втроем.

Время прошло весело, а когда разошлись на ночь, Бэкингем пришел к Ричарду и они стали обсуждать положение. Бэкингем сказал, что Риверс определенно задумал хитрость. Он явно собирался привезти короля в Лондон до их приезда и короновать его, чтобы мальчик, став помазанником Божьим, сам решал, примет ли опеку своего дяди. А мать, разумеется, заставила бы его отказаться.

— Можете быть уверены, — сказал Бэкингем, — что Риверс уже отправил в Стони Стратфорд курьера с приказом немедленно трогаться в путь.

Но Ричард оказался достаточно проницательным. Едва Риверс приехал в Нортхемптон, он приказал до особого распоряжения не выпускать из города никаких курьеров.

— Так что, — заверил он Бэкингема, — король будет находиться в Стони Стратфорде, пока не приеду я.

Бэкингем поразился такой дальновидности и вновь твердо пообещал Ричарду свою поддержку. Затем Ричард арестовал лорда и поехал с Бэкингемом в Стони Стратфорд, где король, лорд Ричард Грей и пожилой сэр Томас Воген, которого Эдуард назначил гофмейстером и советником сына, с нетерпением дожидались, когда вернется Риверс.

Когда я услышала это, мне стало жаль мальчика. Он был явно ошеломлен властью, легшей на его детские плечи. Что подумал юный монарх, увидя вместо добродушного дяди герцога Глостера? Наверняка испугался.

Ричард действовал без промедления. Грей и Воген были арестованы, а он взял попечение над королем. Следующим шагом явился въезд короля в столицу в сопровождении человека, которого его отец назначил лордом-протектором Англии и опекуном своего сына.

О въезде в Лондон мне рассказали другие. Король покорил сердца людей — дети легко внушают приязнь. Наряженный в голубой бархат, едущий между одетыми в черное Ричардом и Бэкингемом, он, должно быть, выглядел очаровательно. Это было красочное зрелище — отцы города в алых, отороченных мехом мантиях, сотни выдающихся горожан в фиолетовых одеждах вышли приветствовать нового короля. Раздавались приветственные восклицания королю и лорду-протектору, слышался ропот против ненавистных Вудвиллов. Королева с младшими детьми уже поспешила укрыться в убежище. Началось новое царствование.

От Ричарда пришло письмо. Мне надо было срочно готовиться к выезду в столицу. Коронация маленького Эдуарда намечалась на двадцать второе июня, и, естественно, я должна была присутствовать там вместе с сыном. Ричард жил в Кросби-плейс, иногда бывал у матери в Бейнардском замке. Подъезжая к Лондону, я должна была известить его, чтобы он меня встретил.

Я с нетерпением ждала этого вызова. И первым делом пошла сказать сыну, что мы поедем к отцу. Подходя к его комнате, я услышала кашель. Эдуард улыбнулся мне, чуть ли не виновато, как всегда, когда я заставала его кашляющим. В такие минуты любовь переполняла меня. До чего трогательно было, что он думал, будто должен стыдиться своей слабости.

Обняв его, я спросила:

— Как себя чувствуешь, сынок?

Он ответил с легкой одышкой, но бодро:

— Отлично, миледи.

Я понимала, что это неправда. И спросила Джона, как чувствует себя его брат, когда они вместе.

— Миледи, — ответил Джон, — Эдуард очень быстро устает. Немного порезвится, а потом ему приходится отдыхать.