— Вы думаете о троне.

— Лучше быть подальше от него. Если б твой отец не стремился править... обладать властью, у нас была бы совершенно иная жизнь! Он бы находился сейчас с нами. Это просто счастье, что вы живете в Миддлхеме, вдали от придворных интриг и соперничества.

— Я это хорошо понимаю. Но Ричарду вскоре придется идти на войну.

— Мужчины сами навлекают на себя это проклятье, — сказала мать. — Зачем Эдуарду война? Он твердо сидит на троне. Он один из любимейших королей, каких знала Англия. Зачем? Зачем?

— Люди хотят войны. Смотрите, как они стекаются под его знамена.

Мать печально покачала головой.

Мы стояли у окна. Дети находились в саду с одной из нянек. Джон с Екатериной бегали, прыгали. Эдуард ковылял за ними.

— Как хорошо им вместе, — сказала мать, оставя мрачную тему войны. — Ты правильно поступила, Анна, что согласилась принять их.

— Да. Ричард очень рад видеть детей пристроенными. Должно быть, он очень беспокоился о них.

— Естественно. Ричард хороший отец.

— Он позаботится, — сказала я, — чтобы они получили подобающее воспитание и были хорошо обеспечены.

Мать кивнула.

— Да, — продолжала я, — хорошо, что они здесь. Я сперва думала, что буду питать к ним неприязнь, но теперь вижу, что ошибалась. Для меня они малютки... дети Ричарда, его подопечные, а потому и мои. Но только вот...

Я умолкла. Мать выжидающе поглядела на меня:

— Договаривай, Анна.

— При виде их я думаю, что Эдуард выглядит несколько болезненным.

— Он еще мал.

— Видимо, эти двое здоровы с рождения. Оба очень энергичны. Джон все время скачет, словно ему трудно стоять на месте, а Екатерина, кажется, постоянно сдерживает свою живость. Рядом с ними Эдуард выглядит слабым.

— Он же маленький. С возрастом это пройдет.

— Да, конечно, — сказала я, позволив себя успокоить. — Пройдет.

Пришел вызов, которого мы ждали, Ричард с всадниками и лучниками отправился на юг. Я вместе с детьми смотрела ему вслед, терзаясь печалью и страхом.

Счастье и довольство имеют свою оборотную сторону: люди вроде меня живут в постоянном страхе утратить это блаженное состояние. Хотя, должно быть, каждая любящая жена испытывает страх за уходящего на войну мужа.

Я ощутила жгучий гнев. Эта война бессмысленна. На нас никто не нападал. Подумала о мужчинах, идущих в бой, чтобы причинить горе и страдания людям, которые не сделали, им зла, которых они даже не знают.

Потянулись долгие, беспокойные дни. Мы с нетерпением и страхом ждали новостей. Жаркий июнь казался бесконечным. У всех на устах трепетал невысказанный вопрос: «Что происходит во Франции?»

Шли месяц за месяцем. Июнь. Июль. Август.

Тот сентябрь я помню прекрасно. До нас доходили только отрывочные сведения. Немногочисленные гости мало что могли сообщить, однако мы поняли, что сражений во Франции нет, что король Эдуард ведет переговоры с Людовиком, а вскоре пришла весть о мирном договоре в Пикиньи.

Я ощутила громадное облегчение. Но как это было понять? Эдуард отплыл с великолепным войском, его сопровождали братья со своими приверженцами, они должны были объединиться с герцогом Бургундским против Людовика. И ни единой битвы!

Тревога слегка улеглась. Я поняла, что Ричард скоро вернется.

Вернулся он в сентябре. Спокойным, задумчивым... и я поняла, что на душе у него мрачно.

Ричард сказал, что король повел себя неслыханно. Я впервые слышала от него осуждение в адрес брата. Конечно, он не одобрял образ жизни Эдуарда, его похотливость, брак, принесший столько несчастий, но раньше неизменно спешил встать на его защиту. Теперь разочаровался в нем и встревожился.

— Мы отправились во Францию, — сказал он, — с лучшей английской армией, когда-либо ступавшей на эти берега. Генрих Пятый гордился бы ею.

— И все же обошлось без кровопролития?

— Нас встретила сестра, Маргарита Бургундская. Очень приветливо. А вот муж ее, увы, наших надежд не оправдал. Его не зря прозвали Карлом Легкомысленным. Он не был готов к войне. Некоторое время назад осаждал город, против которого озлился, и потерял в этом бессмысленном предприятии большую часть своих войск. Однако нас это не могло остановить. Мы пришли с великолепной армией.

— Значит, было решено не воевать с французами?

— Людовик хитер и очень умен. Он прекрасно понимал, что против нас ему не выстоять. Настоящий враг его, конечно, Бургундия. Людовик изъявил желание встретиться с Эдуардом и предложил на этой встрече условия мира, которых мой брат не смог отвергнуть.

— Но ведь это замечательно! Война была остановлена.

— Анна, людей позвали воевать. Обещали им военную добычу. Они покинули дома, работу, семьи, чтобы сражаться за короля, принести славу Англии. Этот предательский мир, эти уступки Людовика не принесли им выгоды. Они вернулись домой с пустыми руками.

— Зато целыми и невредимыми.

— Они хотели приключений, добычи. Неужели не понимаешь? Им это было обещано. А их, как оказалось, вырвали из домов лишь затем, дабы продемонстрировать Людовику могущество Англии.

— Зато сохранился мир!

— Бургундский герцог возмущен.

— Он же сам не был готов к войне.

— Как ты не понимаешь? Эдуард подружился с его старым врагом, королем Франции.

— И не допустил войны.

— Думаю, Эдуард имел такую цель с самого начала. Только не говорил мне.

— По-твоему, должен был сказать?

Ричард, поглядев на меня в упор, ответил:

— Да.

И тут я увидела в глазах мужа унижение, боль. Больше всего его мучила ссора с братом.

— В чем суть договора? — спросила я.

— Короли заключили перемирие на семь лет.

— Семь лет! Без войны!

— Приняты условия торговли. Товары, ввозимые с той и другой стороны, не будут облагаться пошлиной в течение двенадцати лет. Кроме того, есть еще две статьи, особенно важные для Эдуарда. Его старшая дочь Елизавета должна выйти за Карла, наследника престола Франции; если она умрет до свадьбы, невестой станет ее сестра, Мария. Но больше всего брату нравится, что Людовик станет выплачивать ему ежегодную субсидию в пятьдесят тысяч золотых крон. Первый взнос уже сделан.

— Раз так, — сказала я, — он многого добился со своей могучей армией.

— Армия шла сражаться, и люди недовольны. Ропщут в разговорах между собой. Что им от того, что король будет получать субсидию, а его дочь выйдет за дофина Франции?

— Им от этого мир, — настаивала я.

— Многие дворяне были против. Людовик пригласил тех, кого счел самыми значительными, к себе в замок. Устроил им щедрый прием, подкупал их, пока большая часть не взяла его сторону. Французский король хитер. Расчетлив. Он понял, что, сколько бы ни раздал, это будет меньше тех потерь, которые понес бы в войне с такой армией, какую собрал Эдуард. — Ричард злобно рассмеялся. — Людовик хотел подкупить и меня. Он знал, что я осуждаю происходящее. Пригласил отобедать с собой. Лесть его была отвратительной. Знаешь, что он мне предлагал? Не деньги. Это было бы слишком вопиюще... слишком унизительно для человека моего положения. Предложил замечательные доспехи и коней. Я отказался. Заявил напрямик, что никакие доспехи и кони не склонят меня подписать этот договор.

— И что сказал на это Людовик?

— Он был сама вкрадчивая вежливость. Несколько огорчился, но принял понимающий вид и намекнул, что наши расхождения во взглядах не станут помехой нашей дружбе.

— Что ж, он прав.

— Он будет ненавидеть меня до конца жизни.

— Очень жаль, Ричард, но я рада, что ты снова со мной.

Муж сказал, что тоже рад возвращению, только хотел бы вернуться со славой.

После этого Ричард некоторое время оставался в Миддлхеме. Я ждала, что Эдуард попытается как-то восстановить их прежние отношения. Но вызовов в Лондон не было, и я задавалась вопросом, насколько сильна ссора между братьями.

Во время переговоров с Людовиком Эдуард, видимо, заключил с ним соглашение относительно королевы Маргариты, так как ей вскоре позволили вернуться во Францию. Впоследствии я узнала, что отец отдал ей замок де Рекюле. Это возле Анжера, города, где я обручилась с ее сыном. Несчастная Маргарита! Я была уверена, что дни свои она проживет в глубочайшей печали.