Она нахмурилась.

— Да, и я должна тебе сказать, дорогой, что прежде, чем они ушли, им было приказано взорвать маяк, построенный твоим отцом.

Он прислонил голову к высокой спинке кресла и закрыл глаза, но ничего не сказал.

— Они боялись, что янки смогут использовать его как мишень, — объяснила она. — Ты знаешь, как он прекрасно выделялся, даже днем.

Не открывая глаз, он сказал:

— Да, я знаю. Что еще? Скажи мне сначала все плохие новости.

— Капитан Стивенс пропал без вести.

Он посмотрел на нее.

— Пропал без вести?

— Предполагают, что его захватили и что он в тюрьме на Севере. Последнее что известно — видели, что он пытался перейти болото выше Джорджии. Они и суда его захватили.

Хорейс глубоко вздохнул.

— Что еще?

— Томас Батлер Кинг умер в этом году. Его сына Лорда Пейджа Кинга тоже нет в живых. Убит при Фредриксберге. И, знаешь, Нептьюн доставил его тело каким-то образом на кладбище Крайст Черч.

— Как, из Виргинии на Сент-Саймонс?

— Да, и мистер Кинг успел похоронить сына перед своей собственной смертью. Теперь Нептьюн опять на войне, с Типом Кингом.

Он долго молчал, потом спросил:

— Дебора, ты считаешь, что поступила разумно, отослав Адама назад на остров?

— О, да. Бедняга совсем извелся от горя, не зная ничего о Мине. Мы долго надеялись, что она нашла убежище в Уэрсборо с Кингами, но ее там не было, и Адамом овладела навязчивая идея, что Мина отказалась уехать с Сент-Саймонса, потому, что она думала, что он там останется. Во всяком случае, мы не могли задерживать Адама, — он свободен теперь.

— Это верно. — Хорейс слегка улыбнулся.

— Они теперь все свободны. Адам и Мина могут жить вместе как муж и жена.

— О, — откинулся он назад и закрыл глаза. — Я рад, я рад, я рад — о, Боже, как я рад, что они все свободны. Я не знаю, что мы будем делать без них, и я не знаю, откуда мы возьмем деньги, чтобы заплатить им, чтобы они остались, но я рад, что они свободны. Для меня это — конец тяжелого внутреннего противоречия. Я сам не смог бы разрешить его. — Он взял ее руку. — Дебора, я так устал. — Пожалуйста, дай мне поспать примерно часок, а потом разбуди меня.

— Нет, мой дорогой, ты должен отдохнуть, спать всю ночь.

— Тогда я вообще не буду спать. — Он посмотрел на нее почти сурово. — Дебора, если человек вел такую жизнь как я за последние два года, он старается по возможности не растратить ничего. Дать мне спать всю ночь означало бы лишить меня куска хлеба, когда я умираю от голода.

Она прикусила губу, удерживаясь от слез.

— Хорошо, мистер Гульд, дорогой, я дам тебе поспать два часа и потом обещаю разбудить тебя. Но — ты в состоянии коротко ответить мне: мы проигрываем войну?

— Да, в настоящий момент это так. Шерман стремится к морю прямо через Джорджию. — Его голос зазвучал жестко. — Сейчас у меня впервые появился настоящий стимул сражаться. Может быть, не так трудно будет убивать, если я этим помогу не пустить их к Блэк-Бэнксу. Я завтра отправлюсь в Саванну. — Его смех звучал невесело. — Совсем другая Саванна, чем та, которую я знал. Дай мне поспать в этом кресле из Блэк-Бэнкса, Дебора. Мне это, наверное, будет приятно. Но не больше двух часов, обещай мне. — Он так крепко сжал ее руку, что ей стало больно.

Дебора старалась улыбаться, но у нее снова потекли слезы, когда она подложила ему под голову подушку и накрыла его одеялом.

ГЛАВА XLVII

Ли сражался с Грантом в Виргинии, Атланта была в руках врага, и Конфедерация приближалась к окончательной гибели, когда Хорейс вернулся в свою часть. Солдаты Шермана неслись по всей его дорогой Джорджии, ненамного впереди него, они жгли и грабили, орали и гикали при свете пламени от горящей мебели, ковров, одежды, складов риса и хлопка. Крепкие дома плантаторов и амбары вспыхивали, оседали и распадались, превращаясь в тлеющие руины, отмеченные только «памятниками Шермана» — обугленными трубами, стоявшими по всему пути янки к Саванне. Что они сделали с Блэк-Бэнксом? Что они сотворили с Блэк-Бэнксом?

Он должен был явиться в Саванне 1 октября 1864 года. Времени казалось достаточно, даже если ему и его части придется пройти семьдесят три мили пешком. Через неделю, сократив дорогу у Дэриена, они обошли армию Шермана и, очутившись снова близ соленых болот, Хорейс почувствовал прилив силы. Впервые после зачисления в армию он был недалеко от острова Сент-Саймонс, и теперь, когда негры были освобождены, мог позволить себе ненавидеть. Янки совершили то, что они поставили себе целью. Негры больше не были рабами; большая часть их бродила как непослушные, заблудившиеся дети. Хлопковые штаты потерпели поражение. Зачем же надо было продолжать разрушение? Солдаты Конфедерации не получали платы месяцами. Продовольствие было на исходе. Боеприпасы почти кончились, в казначействе было совсем пусто. Сапоги у солдат, если у них вообще были сапоги, были обвязаны вокруг ног старыми тряпками, и Хорейс ощущал, как в нем растет чувство обиды с каждым тяжелым, мучительным шагом по темному илу соленых болот.

— Здесь для тебя тяжелее, не правда ли, Гульд? — Веснушчатый горец из Северной Джорджии пытался подшучивать. — Теперь ты знаешь, каково нам было, когда война шла вокруг наших хижин. Конечно, моя хибарка — это не то, что твое нарядное здание, но, ведь, если у человека есть дом, — это его дом, а янки — это янки, а пожар — это пожар.

* * *

После первой резкой боли между плечами Хорейс ничего не помнил. Он пришел в сознание в незнакомой душной комнате с низким потолком. У основания шеи ощущалась жгучая боль, и в его затуманенном мозгу повторялись слова его товарища из Северной Джорджии: — «Пожар — это пожар».

— Я — вдова Дандл, и ты в моем доме на реке Олтамахо, — старушечий голос звучал устало, как будто она уже это объясняла другим больным и теперь приготовлялась снова пройти через такое же испытание. — Тебя подстрелили, когда ты шел через болото.

Он постарался сообразить. Вероятно, в лесах около болота расположился авангардный патруль армии Шермана.

— Прямо вроде для забавы тебя подстрелили, — продолжала она. — Твои дружки сказали, что они тебя хлопнули, а остальных не тронули. Конечно, наши парни принесли тебя сюда. Они вытащили пулю. Кровь шла как из зарезанной свиньи. У меня и тряпки почти все кончились. Уж извелась я, пока останавливала кровь.

Хорейс попытался открыть глаза. Согнутая фигура, нагнувшаяся над ним, качалась из стороны в сторону, и тяжелый запах от раны вызвал тошноту.

— Закрой глаза, — прохрипел старческий голос. — Ты слаб как котенок. Хорошо бы тебе заснуть. Я разбужу тебя через пару часов. Посмотрим, может удастся мне немного накормить тебя.