– Верно, мы назвали эту организацию «Бюро добрых услуг».

– Тогда на крематории следует вывесить транспарант: «Добро пожаловать».

– А говоришь, что циник я. – Гуров погасил сигарету, поднялся, вытряхнул пепельницу в корзину, начал расхаживать по кабинету. – Очень возможно, что мы имеем дело именно с «бюро». Среди кредиторов банка есть знакомые лица?

– Егор Владимирович Яшин.

– Старый приятель, ничего не могу с ним сделать. Управление охраны Президента. Интересно, как Яшин попал в финансовые сферы? Я отвлекся. Если в милиции и прокуратуре известно, что долги начали выбивать централизованно, то руководство «бюро» об этом уже предупреждено. – Гуров сел, вздохнул. – Положение у меня, мягко выражаясь, хреновое.

Станислав Крячко, сидя за своим столом, писал, Гуров расхаживал по кабинету, диктовал:

– Установить за Аляшиным наружное наблюдение, телефон поставить на контроль.

– Кто исполнитель? – безразлично спросил Крячко. – Кто будет бороться с прокурором?

– Генерал-лейтенант Орлов.

– Шутки записывать?

– Записывать, записывать, – пробормотал Гуров. – Если начальник главка и наш любимый друг полагает, что его участие в предстоящей разработке ограничивается общими указаниями, он глубоко заблуждается.

– Генерал заблуждается, – повторил Крячко, но писал, конечно, иное.

Гуров на шутку не среагировал, продолжал:

– В задании «наружке» особо указать, что разработчиков главным образом интересует, не ведется ли за Аляшиным наблюдение. В случае, если такое наблюдение будет обнаружено, следует переключить свое внимание с Аляшина на ведущих наблюдение, о чем немедленно доложить разработчику. Написал?

– Бумага все стерпит.

– Посетить квартиру Аляшина и проверить, не установлены ли в ней подслушивающие устройства.

– Может, слово «посетить» расшифровать?

– Я не преподаватель ликбеза, не собираюсь учить профессионалов, как им проникнуть в квартиру. Они могут отключить телефон и прислать мастера либо придумать иной предлог. – Гуров начинал раздражаться, однако сказал: – Ты прав, слово «посетить» сродни «нанести визит» и абсолютно не годится. Напиши просто: проверить, нет ли в квартире Аляшина подслушивающих устройств.

– А если устройства имеются? – спросил дотошный Крячко.

– Тогда плохо, контрразведка в жизни не признается, мы будем гадать, кто подслушивание установил. То ли коллеги, то ли авторитеты. Работу с агентурой в этом плане указывать не станем.

– Хотя именно агентура может дать конкретный результат, – не удержался от реплики Крячко.

– Ты умный, но дурак, – парировал Гуров. – Я же не сказал, что с агентурой по данному делу не работаем. Я хочу иметь папку, которую в любой момент можно предъявить министру, замам, даже журналистам, считающим, что от них нет и не должно быть никаких секретов. Агентурные сообщения и работу по ним будем хранить отдельно.

– Мои помощники не имеют выхода на должный уровень, – сказал Крячко.

– Догадываюсь. Я думаю, что даже мой Харитонов, правая рука авторитета Лялека, мало чем поможет. В лучшем случае нам укажут дверь, за которой хранятся секреты, но открыть дверь не поможет никто. Станислав, как ты представляешь человека, способного организовать подобное «бюро»?

Крячко положил авторучку, отодвинул папку с бумагами, задумался. Гуров терпеливо ждал, неторопливо расхаживая по кабинету.

– Не вор в законе, они консервативны, к новшествам относятся настороженно, даже нетерпимо, так как их авторитет опирается на древние воровские обычаи.

– Однако человек должен иметь вес в определенных кругах, иначе сразу попадет под прессинг рэкета, – сказал Гуров.

– Он из ментов либо из бывшего КГБ, значит, человек, прекрасно знающий принципы агентурной работы. – Крячко выдержал паузу. – Допустим, таким промыслом занялся я, старший опер-важняк. Первое, самое сложное, подбор людей. Опасаясь проникновения агента, мое окружение должно не превышать трех человек. Желательно, чтобы они не знали друг друга.

– Согласен. Отношения со всеми тремя доверительные, но на каждого иметь компромат, – дополнил Гуров. – Один из троих должен быть вор в законе, осуществлять связь с ворами и зонами.

– А на кой нужна связь с ворами? – возразил Крячко. – Их время прошло.

– Верно, прошло, только воры этого признавать не желают. И зоны держат именно воры. С ними можно не сотрудничать, но и воевать сложно. Что ни говори, а вор в законе в организации нужен.

– Необходим и оперативник угро либо контрразведки, ему нужно подчинить боевиков. Такого человека лично я отыскал бы из своего прошлого. Лучше, если бы он и сейчас работал, но сгодится и уволенный, желательно несудимый. – Крячко задумался, покачал головой. – А может, лучше судимый?

– Вопрос спорный, – ответил Гуров. – Еще нужен молодой, головастый, управляемый бандит, имеющий авторитет среди «отмороженных».

– У них нет авторитетов.

– Есть, Станислав. Другое дело, что они долго не живут. Состав окружения понятен, мы, может, и ошибаемся, но, думаю, ненамного. Как говорится, возможны варианты. Я полагаю, что главарь русский. Прибалт исключается, украинец или белорус в Москву не полезет, азербайджанец, любой кавказец – это национальные распри. Русский в уголовной среде как бы не имеет национальности.

– Хорошего ты о нас мнения.

– Это не я о нас, а мы о себе, – усмехнулся Гуров. – К тебе за помощью обращается человек, ты ему протянешь руку только потому, что он русский? Нет. А чечен – чечену, абхазец – абхазцу и так далее протянут, да не одну руку, а обе. Нас много, империя была Российской, бывший Союз ходил под Москвой, потому русские объединяются не по национальному признаку, а по интересам. В общем, это сложный вопрос, считаю, что главарь преступного новообразования русский.

– От тридцати пяти до сорока пяти лет. – Крячко сунул в рот жвачку. – «Орбит» без сахара. Тебя не раздражает, что я жую?

– Ты, главное, думай. Я бы допустил и тридцать лет. Сейчас банкирами становятся и в двадцать пять.

– Пусть тридцать, но не старше сорока пяти.

– Не семейный, я имею в виду жену и детей, родители могут быть, но живет отдельно.

– Не факт, но скорее всего. – Гуров перестал расхаживать, присел на угол стола. – Он человек закрытый, хотя изображать способен невесть что, обязательно тщеславный, с комплексом неполноценности.

– У каждого человека, даже у тебя, имеется комплекс неполноценности.

– Имеется, имеется. – Голос у Гурова словно треснул, даже оттянуло в хрип. – Я похож на рыбу, которая не любит воду, но жить в иной среде не может.

– Не понял? – Крячко чуть не подавился жвачкой.

– Я русский и живу в России. Не будем об этом. Еще я сыщик и терпеть не могу свою профессию. Так что у меня комплексов выше крыши!

– Ладно, прекрати, не наговаривай на себя. – Крячко растерялся, подвинул телефон, начал набирать номер, положил трубку. – На чем мы остановились?

– На том, что ты меня уговариваешь жениться на Марии, а я не могу забыть Татьяну, которую убили по моей вине.

– Я сказал тебе – прекрати! Нельзя все мерзости жизни взваливать на свои плечи.

– Человек без памяти не человек, а манкурт.

– Давай выпьем и на сегодня закончим.

– Я больше не держу в кабинете спиртное.

– Поехали к тебе, ты принципиальный, а я обыкновенный, живой и слабый. Я выпью, а ты будешь наливать и упиваться своей силой.

Крячко собрал со стола бумаги, убрал в сейф.

Трагедия произошла минувшей весной. Гуров приятельствовал с молодой обаятельной женщиной, режиссером телевидения Татьяной. Они были близки, подумывали о женитьбе, но событий не форсировали, жили и жили, люди взрослые – понимали, что штамп в паспорте значения не имеет. Гуров вел очередную разработку, разыскивал огромную сумму фальшивых долларов, которую заслали в Россию через Италию. В розыске принимал участие Интерпол. Параллельно с МВД и ФБР фальшивые банкноты искали и российские авторитеты, которые напали на след Гурова, оказавшегося ближе других к цели.