– Борис Петрович, вы горькое лекарство пьете сразу или сначала пробуете? – спросил Артем, усаживаясь.

– Я стараюсь лекарства не употреблять ни горькие, ни сладкие, – ответил Гай и закрыл лежавшую перед ним папку.

– Вы вышли из прошлого бизнеса, получив двести тысяч отступного, хотя по занимаемой в компании позиции не могли претендовать даже на один доллар. Вы умело обыграли неожиданное убийство вашего партнера по переговорам. Вы считаете подобную ситуацию нормальной?

– Я не спрашиваю, откуда вы все знаете. Это факт вашей биографии.

– Профессии, – поправил Дуров. – Вы не ответили на прямо поставленный вопрос.

– И не собираюсь, – спокойно ответил Гай, даже облегченно вздохнул. Он знал, рано или поздно подобного разговора не избежать. – Я никогда не брал в руки оружия и не нанимал убийц. В Москве убивают, прискорбно, но факт. Кто и какие выводы делает из тех или иных убийств, мне неизвестно.

– Вы помогли своему бывшему шефу сделать выгодные для вас заключения.

– Вы юрист, Артем Григорьевич, человек опытный и прекрасно знаете, что доказать можно, а что нельзя.

Дуров посмотрел в лицо хозяина и заскучал. По многолетнему опыту работы в сыске он знал: самый несговорчивый человек – это дурак. Видимо, Гай увидел в лице охранника некий дурной признак, потому что без всякой надобности зажег и погасил настольную зажигалку. Он любил прикидываться человеком недалеким.

– Вы производите впечатление человека разумного. – Артем считал ситуацию предельно ясной и очень не хотел вдаваться в подробности, раскладывать все по полочкам. – У вас было достаточно времени, чтобы подготовиться к этому разговору. Вам не глупости надо говорить, а задать один вопрос: сколько?

Гай собрался возразить, но Дуров, проведший за время службы несчетное количество допросов и душеспасительных бесед, уже понял: хозяина не уговорить.

– Намедни к вам обратился инженер по ремонту телевизоров. Ему не возвращают долг. Пустячная сумма – два миллиона сто тысяч долларов. Инженер по ремонту телевизоров, как любой гражданин, имеет право давать взаймы и возмущаться, когда ему долги не отдают. Вы, шеф, будете продолжать валять дурака или мы перейдем к решению конкретных вопросов?

– Каких вопросов? – с трудом выговорил Гай.

– Вы самозванец, беретесь за работу, которую не способны выполнить. Ваше дело развлекать и угощать богатых людей, а по утрам подсчитывать доход да исправно платить налоги. Вы беретесь получать криминальные долги, это не ваша работа, а Якова Семеновича Ямщикова, по кличке Лялек. Если не верите, проконсультируйтесь у Бориса Михайловича Харитонова.

– Я не собираюсь ни у кого отбивать хлеб.

– Я уже сказал, хватить болтать. Если Лялек узнает о нашем разговоре…

– Не узнает! – воскликнул Гай.

– Короче, шеф, на сегодня расклад такой. – Дуров сделал паузу, давая возможность Гаю высказаться, но тот молчал. – Семьдесят тысяч вы нам должны за ликвидацию вашего партнера, в отношении заказа инженера по ремонту телевизоров, – он усмехнулся, – давайте думать. Вы в данном вопросе абсолютный фраер. Согласны?

– Семьдесят тысяч долларов – солидные деньги, и отдавать их под складные разговоры я не собираюсь. Лялек для меня опасен, но он в принципе опасный человек. Этот шантаж у вас не пройдет. – Гай собрался с мыслями, обрел некоторую уверенность. – Если идет речь о создании определенной корпорации с четким распределением обязанностей и прибыли, то вопрос можно обсудить. Если вы хотите получить деньги за информацию, которой вы обладаете, то вы ошиблись. Мне проще отдать мастера по ремонту телевизоров Ляльку и забыть вас как дурной сон.

– Мы выполняем заказ, который вы неосмотрительно приняли, вы получаете все деньги, отдаете две трети и долг. В дальнейшем мы обеспечиваем вас новыми заказчиками. Они будут, так как получение долгов – животрепещущий вопрос сегодняшнего бытия. Отношения никак не оформляются, никто ничего не пишет. Договорились?

– Мне надо подумать, – ответил Гай.

– Разумно. Надеюсь, пяти минут вам хватит. – Дуров взглянул на часы, вытянул ноги, устроился в кресле удобнее.

Слежка за Аляшиным прекратилась. Наружное наблюдение проследило за азербайджанцем Рзаевым и его молодым соотечественником, убедилось, что они сели в самолет и улетели в Баку. Артем Дуров работал в казино, в свободное время отсыпался в своей однокомнатной квартире, ни в чем предосудительном замечен не был. «Волга», которая в свое время была задержана для проверки, один день была разгонной и возила различных депутатов, потом, видимо, была закреплена за председателем комиссии депутатом Котовым Григорием Давыдовичем, рьяным коммунистом, человеком из окружения Зюганова.

Наружное наблюдение пришлось снять, сыщики Гуров и Крячко оказались у разбитого корыта. Больше часа они вели пустопорожние разговоры в кабинете генерала Орлова. Гуров дважды вспоминал Павла Усова, утверждал, что без бывшего коллеги данное дело не обошлось.

– Я устал от тебя, Лев Иванович, – сказал наконец Орлов. – Ты зациклился на Павле. Мы уже трижды проверяли, он работает на даче министра, практически не выходит с территории. Установить за дачей наблюдение нам никто не позволит. Эту зону курируют достаточно квалифицированные люди. И хватит об этом, если у тебя появится что-нибудь конкретное, готов выслушать.

Когда сыщики вернулись в свой кабинет, Крячко сказал:

– Положение у нас паршивое. Хуже нет, чем ждать и догонять. Что-то тебя гложет, Лев Иванович, поделись.

– Ты, как и Петр, любишь оперировать фактами, у меня их нет, – ответил Гуров. – Я могу лишь рассуждать на отвлеченные темы. Начнем с Аляшина. Наблюдение за ним выглядит странным, необъяснимым, но если предположить, что между Аляшиным и организатором убийства его брата достигнута договоренность, то почти все становится ясно.

– Мне можно встревать или помолчать? – спросил Крячко.

– Валяй.

– Коли достигнута договоренность, к чему наблюдение?

– Станислав, ты так привык изображать из себя недоумка, что и со мной играешь, – раздраженно ответил Гуров. – Аляшина припугнули, он согласился долги брата вернуть. Но страх – чувство проходящее. А когда за тобой постоянно следует машина с четырьмя амбалами, страх не проходит, а усиливается. Мы с тобой ломали головы, почему их четверо, когда вполне достаточно двоих. Организатор действа умышленно засветил свое наблюдение и прессинговал жертву. Когда вы остановили «Волгу», рядом с водителем сидел Рзаев? А на заднем сиденье, между прочим, сидел молодой русский парнишка.

– Володин Степан Иванович, двадцать четыре года, после армии работал год в милиции, – сказал Крячко. – Сейчас охранник-шестерка в мелком СП.

– Разумно в машину наружного наблюдения рядом с водителем сажать усатого азербайджанца? – тихо спросил Гуров и вздохнул. – Наши наблюдатели не работают, отбывают номер. Они должны были в первый же день нам сообщить, что объект умышленно засвечивается. И с тобой Рзаев вел себя вызывающе. Думается, что пацана Володина в экипаж взял бывший опер Дуров. Он присматривается к мальчишке, имеет на него виды. Вот тебе и весь фокус с наблюдением.

– Но были другие машины и другие люди.

– Нам не сообщили, как «вели» Аляшина. Просто организатор данного действа тоньше и умнее наших обычных клиентов. Он такой, как ты или я, опытный сыщик.

– Опять Павел Усов? Ты, Лев Иванович, не решаешь задачу, а подгоняешь решение под нужный тебе ответ.

– Полагаешь? – Гуров смотрел на друга грустными, казалось, поблекшими глазами. Это уже не был статный, самоуверенный, ироничный сыщик, теперь Гуров походил на усталого и не уверенного в себе человека. – Возможно, возможно, однако вряд ли, Станислав. Подожди, я сейчас возьму себя в руки и тебе врежу. У тебя ничего нет? – Он щелкнул по горлу.

– Я законопослушный чиновник, не держу.

– Ты большой лгун и садист! – Гуров поднялся из-за стола, потянулся, распрямил плечи. – Какие основные качества присущи Павлу Петровичу Усову? Тщеславие и стремление к власти.