— Отвечай! — потребовал герцог и вновь чуть отпустил ее, но теперь она лишь жадно ловила ртом воздух.

Сбежав по лестнице вниз, герцог выскочил на улицу, где его дожидался Рамон, держа наготове Победителя.

Это был великолепный черный жеребец, которого герцог объезжал чуть более года. Рядом с ним стоял Джуно, такой же резвый гнедой конь.

Герцог запрыгнул в седло и, подождав, пока Рамон сядет на Джуно, сказал:

— Мы отправляемся немедленно, и ты должен показать мне тайный путь цыган, по которому они добираются до Лондона.

На мгновение на лице Рамона отразилось изумление, но вскоре он уже следовал за герцогом, направившим своего коня к ипподрому, откуда, по его убеждению, пустились в дорогу цыгане.

Никогда прежде Рамон не видел своего хозяина таким угрюмым, или, вернее, озлобленным.

Страх ни на минуту не оставлял Катрину. Девушка-цыганка, к которой пожилой цыган обращался по имени Лили, принесла ей еды.

Когда Катрина попросила у нее немного воды, чтобы умыться, та вернулась с кувшином и, поставив его на пол, положила на кровать чистое полотенце.

Умывшись, Катрина с грустью взглянула на свое помятое белое платье, купленное в дорогом магазине. Она заметила, что цветы франжипани, которыми Эмили украсила ее волосы прошлым вечером, были все поломаны. К тому же их стало значительно меньше.

Катрина собрала лепестки в кучку и сложила в углу фургона. Ее волосы растрепались и спадали с плеч. Она привела их в порядок, как смогла без расчески или гребня.

Возвратилась Лили, и по звукам, раздававшимся снаружи, Катрина догадалась, что цыгане готовились к отправлению.

— Пожалуйста, поговори со мной, — взмолилась Катрина, — мне очень... здесь страшно... я ведь даже не знаю, куда меня увозят... и почему вы похитили меня.

Катрина говорила мягким, убедительным голосом. Именно так она разговаривала бы с ребенком или с человеком, у которого хотела найти сочувствие.

Лили была привлекательной девушкой, с большими темными глазами и черными волосами. Она с пониманием взглянула на пленницу и промолвила:

— Мне велели не разговаривать с тобой.

— Но в этом нет ничего дурного, — сказала Катрина. — Мы с тобой наедине, и почему бы нам не поболтать друг с другом?

Обратив внимание на платье Катрины, молодая цыганка призналась:

— Очень красивое! И ты красивая!

— Ты тоже красивая! — искренне произнесла Катрина. — Присев на кровать, она тихо, чтобы никто не расслышал, спросила: — Зачем я вам понадобилась? И куда вы везете меня?

Лили взглянула на нее с испугом.

— Это несправедливо! — промолвила она. — Очень несправедливо, но леди заплатила пятьдесят фунтов, чтобы мы похитили тебя.

— Пятьдесят фунтов? — удивленно повторила Катрина. Она догадалась, что Анастасия, возможно, ненавидела ее до такой степени, что готова была выложить огромные деньги, лишь бы от нее избавиться. — А куда мы направляемся? — спросила Катрина после минутной паузы.

Лили замахала руками, словно защищаясь.

— Я ничего не скажу, хотя это несправедливо, очень несправедливо! Но с другой стороны, новый фургон и новая лошадь за пятьдесят фунтов все возместят!

— Если ты отвезешь меня обратно, — спокойно предложила Катрина, — мой дядя заплатит сто фунтов.

Лили округлила глаза, но тут же промолвила:

— Нет, нет! Если я вернусь назад, моего отца схватит полиция. Когда мы продадим тебя, нам дадут десять, а может быть, и пятнадцать фунтов.

Словно испугавшись, что проболталась, Лили поспешила выскочить из фургона, заперев за собой дверь.

Несколько минут спустя Катрина услышала, что лошадей снова запрягали, а значит, ей предстояло дальше медленно, но неотступно продвигаться навстречу неизвестности.

Скорее ощущая, нежели осознавая это разумом, она понимала, что все происходящее сейчас с ней было ужасным.

Выглядывая из маленьких окошек фургона, она видела, что в основном они пробирались по лесным, реже — по скучным проселочным дорогам, где не попадалось ни одного признака человеческого обитания.

Катрине раньше приходилось часто слышать о тайных маршрутах цыган, по которым они переезжали с одного места на другое, причем никто никогда не видел их передвижений.

Катрина в отчаянии думала, что если даже герцог и отправился на ее поиски, в чем, впрочем, она сомневалась, то вряд ли он сможет разыскать ее.

Но только герцог мог помочь ей в том положении, в которое она попала, лишь он был способен воспрепятствовать тому, чтобы ее продали.

Катрина смутно припоминала, что когда-то слышала от отца о подобных случаях. Это было во время их пребывания в Алжире. Отец тогда негодовал по поводу того, что молоденьких англичанок сажали на корабль и увозили за границу, где затем продавали как рабынь арабам. Девушке казалось странным, что почему-то требовались англичанки, хотя сотни арабов-юношей искали себе работу. Выполнить любое поручение были готовы и многие женщины, постоянно закутанные в свои одеяния.

Так почему же понадобилась именно она? Катрина постоянно задавала себе этот вопрос. Но в то же время она боялась ответа на него или даже малейшего предположения. Зачем кому-то понадобилось покупать ее?

Поскольку ей ничего больше не оставалось, Катрина лежала на кровати и молилась. Она пыталась ощутить рядом присутствие матери и отца, прося их помочь герцогу отыскать ее.

В то время как дядя Артур, вероятно, расстроится из-за ее исчезновения и начнет беспокоиться, тетя Люси скорее всего облегченно вздохнет. Она и пальцем не пошевелит, чтобы выяснить, что случилось.

Оставалось надеяться лишь на герцога.

Думая о нем, таком мужественном и атлетически сложенном, таком властном и влиятельном, Катрина молилась о том, чтобы он не остался равнодушным к ее судьбе и попытался разыскать ее.

Возможно, для него это было невыполнимой задачей.

«Помоги ему... папа! Прошу... укажи ему путь! — молилась она. — Я люблю его, и если даже он не... женится на мне... все равно... буду любить его всю свою... жизнь!»

Катрина знала, что в этом была похожа на свою мать, которая любила лишь одного человека.

«После того как я увидела твоего отца, — говорила она Катрине, — для меня больше не существовало других мужчин. Если бы даже все красавцы мира преклонили предо мной колена, я бы не заметила их!»

При этом на лице матери появлялась улыбка, полная восхищения и нежности, что делало ее еще краше.

Катрина отвечала, улыбаясь: «Папа то же самое говорит о тебе».

«О, дорогая, мы так счастливы, — продолжала мать, — и я молюсь, чтобы однажды, когда вырастешь, ты тоже встретила такую любовь, которая сделает тебя счастливой».

«Именно так я и люблю герцога, мама, — промолвила сейчас Катрина, — но... поскольку он не разделяет со мной этого чувства... наша супружеская жизнь никогда не будет подобна вашей с папой».

Катрина вскрикнула от ужаса при мысли, что вместо их свадьбы с герцогом ее почему-то продадут неизвестному человеку. Таким образом герцог добьется желанной свободы, избавившись от навязываемой ему докучливой девчонки.

Катрина закрыла лицо руками и разрыдалась. Она понимала, что это случилось потому, что графиня тоже была влюблена в герцога. Даже если она и не представляла уже для него никакого интереса, ее место могли занять десятки других обворожительных красоток.

Лошади медленно тащили вперед фургоны. Затем снова была остановка, и Катрина услышала, что лошадей распрягли и отпустили пощипать траву. Через некоторое время она почувствовала запах костра, на котором цыгане, вероятно, готовили себе пищу.

Она когда-то слышала, что цыгане предпочитают передвигаться в ночное время, а днем обычно скрываются от людских глаз. Они проехали уже много миль. Даже если к этому моменту ее исчезновение и заметили, никто, наверное, не имеет ни малейшего представления, в каком направлении ее следует искать.

Скорее всего герцог подумал, что она сбежала. Но с другой стороны, учитывая его ум и проницательность, можно было предположить, что он обратил внимание на то обстоятельство, что она ничего не взяла с собой из одежды. Разумеется, он догадался, что если бы она собралась бежать за границу, как намеревалась прежде, то не рискнула бы путешествовать в одном вечернем платье, украшенном цветами. По крайней мере она надела бы на себя что-нибудь более подходящее, чтобы не привлекать внимания.