— Кто-нибудь мне объяснит, что тут происходит? — спросила Дани.

Никто по-прежнему не обращал на нее внимания, только Рут на мгновение оторвала взгляд от коробки, которую упаковывала, и улыбнулась ей.

— Ой, дорогая. Мне так жаль, так жаль…

— Чего тебе жаль?

— Мне жаль, что мы не подумали об этом раньше, — пояснила мать. — Поэтому твой отец предложил, чтобы мы все вместе тебе помогли.

«Помогли». Это не сулит ничего хорошего.

— Я что-то не пойму тебя, мама. В чем помогли?

— Конечно же, мы помогаем тебе с переездом. Ну-ну, не волнуйся, сейчас мы просто упакуем всякие мелочи. А об остальном позаботится компания по грузоперевозкам.

— Мама! Подожди! Пожалуйста, подожди хотя бы одну минуту. Ты так и не объяснила, почему вы это делаете.

У Рут несколько вытянулось лицо.

— С момента рождения Эбби прошел уже месяц, и мне просто не верится, что, живя двумя домами, вы с Ником можете быть по-настоящему счастливы.

— Это тебя не…

— Пора переехать к Нику, — наставительно перебила ее мать.

— Ты не считаешь, что об этом должны беспокоиться мы с Ником?

— А зачем? — последовал жизнерадостный ответ. — Раз Ник не возражает, то и тебе не следует.

— Это он все устроил?!

— Господи, конечно, нет. Он сказал, что займется переездом, как только у него появится такая возможность. Бедняга. Если учесть, сколько ему приходится работать, сомневаюсь, что он вообще когда-нибудь сумел бы выкроить время.

— Мама…

— Нет, нет! Не надо нас благодарить. — Рут, вся сияя, махнула рукой. — Ой! И вот еще что. Сегодня принесли простыни для вашей с Ником кровати. Правда, как удачно они подоспели?

— Очень удачно, мама, — чуть не застонала Дани. — Удачнее не бывает.

— Гемма.

В ту же секунду зажегся телевизионный экран, и на нем появилось изображение детской в доме Дани. Нику даже не надо было уточнять свою команду. Необходимость увидеть, проснувшись, дочку стала для него такой же неотъемлемой частью утреннего ритуала, как и принятие душа. И Гемма это хорошо усвоила.

Растираясь полотенцем, он наблюдал за Абигайль. Она уже проснулась и теперь, лежа в кроватке, с видимым удовольствием изучала мир вокруг себя широко раскрытыми голубыми глазенками. Компьютер не давал ей скучать.

Спустя несколько минут в комнату вошла Дани.

— Что здесь происходит? — потребовала она объяснений. — Ты снова рассказываешь Абигайль сказки?

— ДА.

— Послушай, Гемма, я же тебе уже объясняла, что она еще слишком мала, чтобы что-нибудь понимать.

— ОТПРЫСК ЖЕНСКОГО ПОЛА НЕ ВОСПРИНИМАЕТ ИНФОРМАЦИЮ?

— Вот именно, Гемма, не воспринимает. Дани вышла из комнаты, возникла минутная пауза. Затем телекамера показала кухню. Какого черта здесь делают все эти коробки?

— Гемма, тебе известны правила, — обратился он к ней, натягивая на себя туго накрахмаленную белую выходную рубашку. — Детская — единственная комната, которую ты имеешь право показывать, если только не возникнет какая-то экстраординарная ситуация.

— ПОНЯТНО. — В следующее мгновение Абигайль снова заполнила собой весь экран. В громкоговорителях послышалось завывание волков — правда, довольно приглушенное, — и Гемма продолжила свой рассказ.

Ник покачал головой.

Около него зазвонил телефон.

— Включить громкую связь. Коултер.

— Ник? — Он услышал голос Дани. Она заметно нервничала. — Мне нужна твоя помощь.

— Всегда рад помочь своей жене.

— Дело в том, что у меня вчера побывали родители и упаковали большую часть моих вещей.

Ник постарался ничем не выдать своей радости и спокойно спросил:

— Ты куда-нибудь переезжаешь?

— Черт бы тебя побрал, Ник! Ты прекрасно знаешь, что да. Мои вещи доставят к тебе в субботу.

— Отлично. — Он выбрал галстук из тех, что висели в шкафу. — Так в чем проблема?

— Я не могу, слышишь, не могу переехать к тебе!

— Конечно, можешь, дорогая.

— Но мы так не договаривались.

— Чего ты от меня хочешь, Дани? Чтобы я подсказал тебе, как избежать этого переезда ко мне? — Тон его стал холоден и мрачен. — Я хочу, чтобы мои жена и дочь жили здесь, со мной, в моем доме.

— Какая же я дура! Должна была сразу догадаться, что ждать от тебя помощи не приходится!

— Совершенно верно. Увидимся в пятницу.

— В пятницу?

— Только не говори, что ты забыла о приглашении на обед к моим родителям.

— Ничего я не забыла.

По ее голосу он понял, что она говорит неправду. И это мгновенно вернуло ему хорошее настроение.

— Вот и славно.

— В котором часу в пятницу? — Дани смирилась с неизбежным.

— В половине шестого. Да, и вот еще что, дорогая.

— Что?

— Нам придется остановиться на углу и забежать в китайский ресторанчик за едой.

— Зачем? — спросила Дани. — Ведь, если не ошибаюсь, твои родители пригласили нас на обед?

— Да, пригласили.

— Тогда зачем заезжать за готовыми блюдами?

— Потому что так получится быстрее.

Купив готовый обед, они проехали извилистыми улочками через Беркли и остановились у ворот огромного дома, стоявшего высоко на склоне холма.

— Боже правый, Ник! Так вот где ты родился и вырос? — спросила она.

— Да, именно здесь.

Она посмотрела на потрепанный временем фасад. В отличие от других домов в округе этому, сиротливо притаившемуся среди теней, требовался срочный ремонт. И снаружи и внутри было совершенно темно. Дорожка, ведущая к парадному входу, заросла. Если перед домом когда-то и был газон, то теперь на него не осталось и намека. Дани поежилась.

— Сколько же лет этому дому?

— Больше девяноста. Он был построен сразу после землетрясения 1906 года.

— Просто поразительно.

— Очень вежливо сказано. — Он выключил мотор. — Этот дом напоминает старуху, которая отчаянно пытается скрыть свой возраст за толстым слоем макияжа.

Дани и хотелось бы не согласиться с подобной оценкой, но, увы. Ник был прав. И сравнение его, признаться, очень удачное, однако ей от него что-то не по себе.

— Уже шесть с небольшим, — сказала она. — Войдем?

— Почему бы и нет? Если ты подержишь сумку с памперсами, я возьму Абигайль.

Дани, осторожно ступая, по шатавшимся ступенькам деревянной лестницы поднялась на крыльцо.

— Нет смысла звонить в дверь. Звонок не работает много лет. Просто постучи. — Он взял Абигайль другой рукой. — Стучи погромче.

Она изо всех сил забарабанила по тяжелой двери. В ответ ни звука.

— И что теперь?

— Подержи малышку.

Передав ей дочку, он вытащил из кармана ключи. Выбрав из них один золотой, очень красивый, Ник вставил его в замочную скважину. После сильного толчка дубовая дверь слегка поддалась, и он вошел через образовавшийся узкий проход, сразу направился к старинному выключателю на стене, нажал на одну из кнопок — и тусклый свет осветил внушительного вида прихожую.

— Мы перепутали день? — спросила Дани, испытывая смутную неловкость от пребывания в этом доме, напоминавшем скорее склеп, нежели жилое помещение.

— Ты же слышала сообщение на автоответчике. В пятницу в шесть. — Он мрачно усмехнулся.

— Тогда где же…

— Они здесь. Возможно, в подвале.

— В подвале? Они что, какие-нибудь сумасшедшие ученые не от мира сего? — пошутила Дани.

Она заметила, что он вдруг как-то изменился, во взгляде появилась холодная отчужденность.

— Да, ты угадала. — Он указал рукой на комнату за ее спиной. — Подожди, пожалуйста, в гостиной, а я принесу из машины обед. Потом вместе поищем их.

— Ты… собираешься меня оставить здесь?

— Я быстро. — К ее несказанному облегчению, Ник рассмеялся.

— Просто ждать в гостиной? — Дани с опаской оглядела комнату, полную неведомых теней.

— Да, моя очаровательная трусишка. Она неохотно отнесла Абигайль в комнату и уложила на край обшарпанной кушетки. Комната носила на себе отпечаток затхлости и холодной официальности; казалось, здесь никогда ни к чему не притрагивались; все давно выцвело и усохло. Господи, до чего же, должно быть, странное детство было у Ника! Послышался жалобный скрип с трудом открываемой двери, который и разбудил Абигайль. Малышка вздрогнула, но не заплакала, а, широко зевнув, потянула кулачок себе в рот и с видимым удовольствием принялась его сосать. Дани улыбнулась, нежно положив руку на шелковистые каштановые волосы дочурки.