– Да не похожа ты на бродяжку, – успокоила меня Анна и погладила по голове. – Обычная девочка, симпатичная, красивая даже. Тебе лет сколько? Ты в школу по возрасту должна бы ходить, насколько я понимаю…
– Я девятый класс заканчиваю… Экзамены у нас сейчас, один всего остался, думаю, сдам и его. Я не отличница, конечно, но в целом неплохо училась. А вообще мне уже почти шестнадцать, я просто немного позднее учиться начала, чем остальные. Папе пришлось срочно переехать, ему работу хорошую предложили, вот и сорвался, а я потеряла тогда год, пока удалось устроиться в новую школу…
– Если тебе шестнадцать, то у тебя паспорт уже есть, да? – осторожно спросила женщина. – Что после экзаменов делать планируешь?
– Паспорт у меня есть… – Я снова почувствовала себя не слишком уютно. – Мне его еще в Литве дали. У нас ведь паспорта с самого рождения выдают, только он просрочен… Папа как-то упустил, что нужно его менять. Потом заявление в посольство написал, там сказали, что просрочка большая, нужно штраф платить, тысячи три, кажется, и еще кучу всяких справок собрать из разных российских учреждений о том, что мы за это время не получили какого-нибудь другого, к примеру российского, гражданства, и еще других всяких кучу. А это сложно и долго. Заниматься папе некогда было, он все и откладывал на потом. Да и ехать в посольство нужно было лично, они здесь в России только в Москве и в Петербурге есть, а это далеко. Штраф-то все равно одинаковый, сколько ни просрочь, ну, в разумных пределах, конечно, вот он и не торопился особо. Но он все же начал заниматься этим вопросом. Мы уже решили, что как только он закончит этот последний объект и ему выплатят остаток денег, даже премию еще приличную обещали, так сразу поедем в Литву, в гости к бабушке. Там все заодно и оформим как положено. Но с выплатами все тянули, и строительство медленно двигалось: то одно не привезут, то другое, хозяин кричал постоянно на всех, как будто это строители виноваты, что материалов нет. Грозил премию урезать, а то и вовсе лишить за простои… а теперь вот… – На мои глаза навернулись предательские слезы. – Я ведь незаконно на территории России сейчас нахожусь, и уехать тоже не могу. Не на что, да и не к кому… Я в Литве тоже больше, чем на детский дом, рассчитывать не могу, да и то если повезет… Старенькая бабушка умерла полгода назад, так и не дождалась нас. А мы и не знали, папе только незадолго до его смерти сообщили, что ее не стало… Он так расстроился, что не смог на похороны собственной матери попасть. А я так и вовсе бабушку не помню, маленькая была…
– А что, интересно, участковый обо всем этом думает? – поджав губы, поинтересовалась Анна. – Или он не в курсе, в каком бедственном положении ты оказалась после смерти отца?
– Он приходил… Заварку приносил, пирожные… – Я вздохнула. – Павел Сергеевич хороший человек, грех жаловаться. Мы долго с ним говорили… Мне кажется, он искренне желает мне добра. Дядя Гриша тоже обещал за мной присматривать… В общем, Павел Сергеевич разрешил мне остаться пока здесь, школу закончить, не стал в разные там инстанции сообщать…
– Но он же обязан был…
– Вот я и говорю, хороший он человек, рискует из-за меня… А если бы меня отсюда забрали, то, наверное, начали бы документы на высылку оформлять, ведь по всем юридическим нормам и законам о гражданстве я являюсь гражданкой Латвии… И в школу бы свою я ходить не смогла… А так у меня хоть аттестат нормальный будет… На днях шестнадцать исполнится, я уже смогу и работать полноценно, вот только документы… Павел Сергеевич обещал узнать, что можно сделать в моем случае, но ему сказали, что это сложно, что мы с папой просрочили все, что только можно… Теперь уж, говорит, лучше подождать, пока постарше стану, и подать заявление на российское гражданство. А сейчас со мной никто даже связываться не станет, сразу в Литву отправят. В России и своих сирот беспризорных хватает…
– Ясно, – решительно сказала Анна. – Мы с тобой сейчас так поступим: я в магазин сбегаю, куплю кое-что, сварим с тобой супчик легкий, картошки с курицей потушим, а потом в спокойной и сытой обстановке обсудим, как жить дальше… Я ведь тоже к тебе сюда не просто так пришла… Я, честно говоря, очень рассчитывала на те деньги, которые твой отец должен был бы мне заплатить за следующие три месяца проживания… Меня с работы уволили, квартиру мужа, того и гляди, за какие-то его долги заберут… Очень может статься, что и мне тоже в самом ближайшем времени будет негде жить… и не на что…
– Вы не беспокойтесь, пожалуйста… – покраснев, засуетилась я. – Если нужно, я очень быстро освобожу вашу квартиру… я пока у дяди Гриши поживу, а как экзамен сдам, придумаю что-нибудь…
– Ой! Ну что ты такое говоришь! – испуганно замахала тоненькими ручками женщина. – Разве я позволю себе выгнать на улицу такого больного и беспомощного ребенка… Не говори глупостей. У меня не настолько бедственное положение, как ты могла подумать. Я, в отличие от тебя, работу всегда найду. С квартирой, конечно, сложнее, но тоже не смертельно, в конце концов, я всегда могу вернуться сюда, на свою собственную жилплощадь, не выгонишь, надеюсь, хозяйку законную? – Анна тепло улыбнулась и потрепала меня по щеке. – Короче, я вполне справлюсь со своими временными затруднениями. Ты сейчас лежи спокойно, я за курицей сбегаю и вернусь…
Так мы с Аней стали жить вместе. Я привязалась к ней больше, чем к родной сестре, и даже иногда про себя называла любимой мамочкой. Она договорилась с участковым, инспекторами из соцзащиты, чтобы они оставили нас в покое и не дергали понапрасну. Когда проблемы с моим незаконным проживанием все-таки возникали, она что-то кому-то обещала, платила штрафы… Но в целом люди к моему положению относились с пониманием, с участковым мы даже, можно сказать, дружили, соседи тоже вроде не держали на нас с Аней зла. Постепенно я переросла ее почти на целую голову, но все равно Аня всегда оставалась непререкаемым авторитетом во всем. Почти три года все шло прекрасно, мы отлично ладили друг с другом, нам нравилась одна и та же еда, мы восхищались одними и теми же актерами, вместе плакали над фильмами и сериалами, грызли по вечерам семечки, смеялись, болтали обо всем на свете…
И вот теперь все это может измениться… Да что там измениться, сломаться и разрушиться до основания… Я всегда подсознательно боялась того дня, когда у совсем незнакомого, а потому непонятного и страшного мне Сергея, мужа Ани, закончится срок и он вернется домой… Последнее время я со все большей тоской поглядывала на календарь и ждала этого рокового для меня дня. И вот он, кажется, настал…
– Не переживай и выброси из головы все те глупости, которые себе напридумывала! – словно угадав мои мысли, преувеличенно жизнерадостно сказала Анна. – Сережа добрый, веселый и очень отзывчивый человек. Немного взбалмошный, безответственный, но хороший, правда! Вот увидишь, с его возвращением наша жизнь станет только лучше…
– Конечно, Ань… Конечно. – Я чмокнула подругу в щеку и обняла за плечи. – Ты не думай, что я не радуюсь, не такая уж я эгоистка. Я же знаю, с каким нетерпением ты дожидалась возвращения мужа… Да и я ведь уже не та испуганная лопоухая девчонка, которую ты приютила и накормила три года назад. Посмотри на меня, я ведь уже самая настоящая женщина. Мне уже восемнадцать, и в крайнем случае я сама могу начать устраивать свою судьбу.
– Молчи уж, женщина! – рассмеялась Анна. – Уж позволь пока мне еще немного о тебе позаботиться. Ладно? Не лишай меня радости и счастья материнства. Сегодня я, кстати, встречаюсь с юристом, он обещал проконсультировать насчет того, как тебе в возможно более короткие сроки можно оформить российское гражданство. Не век же тебе жить без нормальных человеческих документов. Насколько я понимаю, с Литвой тебя ничего не связывает… Ну все, пока, я побежала, буду поздно. Ужин на твоей совести. – Она с улыбкой выпорхнула за дверь.
Слова Нюси нисколечко, если быть откровенной, меня не успокоили. Не то чтобы я не верила ее рассказам о муже… Скорее всего, Анюта была искренна. Она любила своего обожаемого Сережу и, возможно, не замечала многого из того, что прекрасно видели другие… По крайней мере, во дворе ни один человек не отзывался о Сергее Петровиче Ковалеве как о светлом и хоть каплю положительном персонаже… Намекали, что, пока его не арестовали за грабеж, он нередко колошматил Нюсю, да так, что бедняжке приходилось спасаться бегством и прятаться у сердобольных соседей. Он много пил, частенько дебоширил и совсем не любил работать… Тунеядец, алкаш, изверг и проходимец – такие слова об Анином муже чаще всего приходилось слышать за порогом ее квартиры… Поэтому возвращения Сергея я ждала со страхом и невыразимой тоской, хоть и старалась немного успокоить себя тем, что люди далеко не всегда справедливы и честны, просто обстоятельства так сложились…
