— Но ведь люди рассказывают то, что сами видели, или другие видели и им сказали, — попыталась она объяснить. — Вот как узнали, например, что на Острове нехорошо? Один сталкер шел по набережной — и вдруг услышал чьи-то шаги.

Затаился, выглядывает из-за угла — и увидел, кто по Острову ходит. Чуть не умер от страха!

— Кого ж он увидел? — поинтересовался Сергей.

— Царя-Морехода, — чуть ли не на ухо Сергею прошептала Кошка. — Говорят, в лунные ночи он по Острову бродит, успокоиться не может. Может, море ищет или еще какая забота у него. Иногда гром оттуда слышен — это он злится, ногами топает. Говорят, если топнет посильнее, Остров вообще может под воду уйти.

Сергей громко, от души расхохотался — так, что на него обернулось несколько человек.

— Ох, ну ты даешь! Давно так не смеялся! А я уж чуть было не поверил! Сталкер тот, наверное, грибочков пожевал галлюциногенных, вот и померещилось ему! Ну спасибо, рассмешила! А больше он там никого не встретил?

Кошке стало до того обидно, что она не выдержала и расплакалась, как маленькая. Сказалась, наверное, и усталость, и страхи, пережитые в парке, когда она так опозорилась. Кинулась куда-то с перепугу очертя голову, как девчонка несмышленая…

Сергей растерялся и неловко погладил ее по голове.

— Что ты? Что с тобой?

— Мутанта утонувшего жалко, — брякнула Кошка первое, что пришло на ум.

— Какого мутанта? — опять растерялся Сергей. Она кое-как объяснила про маленького ушастого мутанта в ледяной черной воде.

— Да ты все поняла не так, — сказал он, невольно улыбнувшись. — Ушастый вовсе не утонул. Я сам в детстве видел твоего мутанта. И не мутант это никакой, а зверь под названием заяц. Их раньше полно в лесах было. Сказки, басни, стихи детские про них писали. Ну вот, тот заяц — это тоже памятник, как в парке, через который мы проходили. Просто он сидел на камушке, а потом уровень воды поднялся, и он оказался под водой. Какая ты ранимая — так переживать из-за ерунды.

Ранимая? Знал бы он все про нее — наверное, убежал бы с ужасом. От этой мысли Кошка зарыдала еще горше, а Сергей неловко ее успокаивал. Постепенно Кошка затихла, хотя и продолжала время от времени шмыгать носом — ей хотелось, чтоб он и дальше гладил ее по голове, как маленькую. Но ученый неожиданно чуть отстранился и вынул из рюкзака какой-то предмет.

— На-ка вот, посмотри, что у меня есть.

Это был сероватый камень необычной формы — словно закрученный в спираль. «Та самая каменюка, которую он подобрал в парке», — догадалась она. Ну, и что в нем необыкновенного? Ученый просто хочет отвлечь ее, как ребенка, которому показывают безделушку, ерунду какую-нибудь, чтоб перестал плакать. Кошке даже обидно стало.

— Такими были древние моллюски, — словно отвечая на ее невысказанный вопрос, произнес Сергей. — Ведь миллионы лет назад, когда человека еще и в помине не было, здесь тоже разливалось море, и по дну ползали такие вот создания. В отделке некоторых станций использован мрамор, где иной раз встречаются похожие ракушки, окаменелости, сохранившиеся с незапамятных времен. И древнее море на самом деле никуда не делось — оно до сих пор плещется где-то в глубине, под нами, — Сергей указал под ноги. — Перед самой Катастрофой ходили упорные слухи, что Москва понемногу оседает, проваливается, и вскоре море ее поглотит. Кто знает, может быть, погружение продолжается, и скоро древнее море сомкнется над нами? Что взрыв не доделал — довершит вода. Чем все началось — тем и закончится. Впрочем, не слушай меня, это у меня хандра. Вполне возможно, что все останется в таком виде еще долгие годы. И люди сумеют приспособиться даже к нынешней жизни. Но для этого придется нам вновь пройти путем эволюции. И кто знает, что ждет нас в конце? Станет ли венцом творения грубый дикарь с дубиной в руке? Или многорукий мутант с глазами на затылке?

Кошка, как завороженная, глядела на Сергея — лицо его казалось вдохновенным, светлые волосы он откинул со лба небрежным движением. Она вдруг подумала, что вовсе он не старый, как ей раньше казалось.

— А некоторые думают, что там, внизу, ад, — робко сказала она. — Такое место, где грешников поджаривают на огне. Говорят, сатанисты на Тимирязевской роют яму вглубь — надеются до него докопаться.

Сказала — и тут же пожалела, что не сдержалась. Лицо Сергея снова приняло снисходительное и скучающее выражение — словно он разговаривал с несмышленым ребенком. Надо было срочно исправлять положение. Не так уж много у нее было опыта в общении с мужчинами, которые ей нравились. Собственно говоря, на ее родной станции таких вообще практически не было. Может, кому-то и нравились мужчины, которые редкий день не напивались, чуть что — пускали в ход кулаки и говорили всякие гадости, но уж точно не ей. А таких, как Сергей или Рохля, Кошка до сих пор не встречала и как говорить с ними, не знала. Но инстинкт подсказал ей — любому приятно, когда его хвалят. И она нерешительно произнесла:

— Ты такой умный… А откуда ты знаешь про все эти вещи — про э-во-люцию и все остальное? Я бы тоже хотела знать побольше.

Кажется, помогло. Лицо Сергея вновь смягчилось.

— Ну, мне ведь все-таки семнадцать уже было, когда Катастрофа случилась, — сказал он. — Я интересовался историей происхождения человека, в Зоологический музей ходил на лекции.

— Какой музей?

— Зоологический. На Никитской. Там нам рассказывали всякие интересные вещи — и про этих моллюсков тоже. Зоологический музей — это такое место, где хранились чучела животных, птиц. И древних, и современных. По ним как раз можно было проследить, как видоизменялись создания природы под влиянием эволюции, приспосабливаясь к окружающему миру. Был даже зал скелетов, где можно было увидеть останки давно вымерших животных. Ты не представляешь, какие гиганты населяли раньше землю. Мамонты, огромные ящеры. Теперь, похоже, история повторяется — мы на новом витке спирали.

Что такое чучела, Кошка представляла. Среди охотников Ганзы были любители сохранять на память свои трофеи. Что такое скелеты, она тоже знала хорошо — в ее странствиях они попадались нередко. Но зачем было их специально хранить, Кошке не совсем было понятно.

— А куда потом делись эти гиганты? — спросила она.

— Вымерли миллионы лет назад, — пояснил Сергей. — Из-за огромных размеров им не хватало еды. Ну, и другие были причины.

Вот это было уже непонятно.

— А зачем же они выросли такими огромными?

— Такими их природа создала, — терпеливо ответил Сергей, которого разговор, похоже, уже начал утомлять. Кошка переспрашивать не решилась. Ей представилась Природа в виде огромной женщины, которая создает неуклюжих гигантов — вроде как статуи в парке, где они были.

— А что там теперь, в музее? — спросила она. Сергей с горечью махнул рукой:

— Лучше не спрашивай. Конечно, попортилось все. Я даже и не ходил туда после Катастрофы, чтоб душу не травить. А сталкеры фигню всякую рассказывают — про призраки экскурсоводов, которые там теперь живут, и про черную музейную моль. Я одного попросил принести мне несколько препаратов заспиртованных — там в банках специальных интересные экземпляры были. А он, дурак, подумал, что этот спирт можно пить. Одну банку припрятал, жидкость выпил, а осьминогом заспиртованным попытался закусить. Уникальный препарат загубил, идиот. И себя заодно.

— Как — себя? — спросила Кошка.

— Как-как. Отравился и умер в мучениях. Дикие люди — никакого соображения. Л учите не думать об этом, а то опять расстроюсь. Такой редкий экземпляр был!

Кошка так и не поняла, к кому это относилось — к сталкеру или к тому, что было заспиртовано в банке. Поняла одно — Сергей огорчился не на шутку.

— А как ты думаешь, чем это пахло в парке? — робко спросила она.

— Я никакого запаха не почувствовал, — сказал Сергей удивленно. — Но могу предположить, что морозным воздухом и гнилыми листьями. Подумать только — уже не верится, что когда-то наверху можно было ходить без противогаза. Эх, я бы с таким удовольствием сейчас вдохнул этот воздух полной грудью!