– Давайте, давайте! – Муратов взглянул на Рокотова неодобрительно. – Только не будем тратить время на пустые разговоры.

– Это не пустые разговоры, – сухо возразил Рокотов. – Это процедурные вопросы, которые делают наше собрание законным. Итак, объявляю собрание акционерного общества «Канал плюс» открытым. Кворум у нас имеется, так что собрание правомочно. Поскольку мне доверено вести сегодняшнее собрание, я предоставляю слово Елизавете Петровне Коваленко…

Елизавета Петровна обвела присутствующих насмешливым взглядом, откашлялась и проговорила:

– У меня одно очень простое предложение. Я предлагаю в этом году не выплачивать дивиденды по итогам финансового года.

– Что? – Фира Раевская уставилась на Елизавету своими выпученными, как у лягушки, глазами. – С какой стати? Рокотов докладывал, что финансовые результаты неплохие, можно даже считать, очень хорошие! С какой стати не выплачивать?

– Я очень рассчитывал на эти деньги! – выкрикнул, привстав, Бубенцов. – У вас-то денег куры не клюют, а мне приходится кормить семью!

– Александр Александрович, – неодобрительно проговорил Рокотов, – давайте не будем выходить за рамки…

– И не будем считать деньги в чужих карманах! – добавила Елизавета Петровна.

– Я не считаю ваши деньги! – не унимался Бубенцов, лицо его покрылось красными пятнами, – но я хочу понять, с какой стати вы не хотите выплачивать дивиденды… даже в позапрошлом году, когда результаты были гораздо хуже, дивиденды выплачивали! Так с какой стати в этом году…

– С такой, что у совета директоров есть обширные планы на будущий год, – Елизавета вскользь посмотрела на Муратова, как бы заручаясь его поддержкой. – Мы хотим обновить лицо канала, пригласить из Москвы известную ведущую. Кроме того, мы запланировали съемки собственного сериала…

– Все это замечательно, – перебил ее Бубенцов, – но разве нельзя сделать это не в ущерб интересам акционеров?

– Интересы акционеров должны совпадать с интересами компании! – насмешливо возразила Елизавета. – Разве вы не хотите, чтобы наш канал успешно развивался?

– Я, конечно, хочу…

– Ну, тогда давайте затянем пояса!

– Вам-то ничего не придется затягивать! Мы с вами находимся в разном положении!

– В общем, Александр Александрович, если вам нужны деньги – я вам уже предлагала и предлагаю еще раз: продайте ваш пакет акций.

– Не дождетесь! – выкрикнул Бубенцов. – Особенно за те деньги, которые вы мне предложили! Я работал на этом канале с самого его основания, и я имею право…

– А тогда давайте голосовать. – Елизавета оглядела присутствующих высокомерным взглядом вдовствующей императрицы. – Алексей Григорьевич, не будем терять время!

– Хорошо! – Рокотов приосанился и проговорил хорошо поставленным голосом: – Приступаем к голосованию. На голосование поставлено предложение Елизаветы Петровны не выплачивать в этом финансовом году дивиденды.

Он придвинул к себе протокол и произнес:

– Голосует Елизавета Петровна Коваленко, тридцать процентов акций…

– За, естественно! – Елизавета была совершенно спокойна.

– Петр Федорович Коваленко, десять процентов акций!

Петр, который до этой минуты сидел молча, что-то читая в своем айфоне и не обращая внимания на остальных участников собрания, покосился на мать и торопливо проговорил:

– Раз мама так считает – я, конечно, за.

– Значит, за… – Рокотов сделал пометку в протоколе собрания и продолжил: – Эсфирь Ильинична Раевская, пять процентов акций!

– Естественно, я против! – возмущенно проговорила Фира. – Это ни в какие ворота не лезет!

Как и Бубенцов, она работала на канале с самого его основания и получила свои акции во время приватизации.

– Александр Александрович Бубенцов, семь процентов акций.

– Разумеется, я против! – выкрикнул Бубенцов. – Это произвол! Как можно так относиться к акционерам?

– Александр Александрович, давайте оставаться в рамках! – строго проговорил Рокотов. – Вы проголосовали, будем и дальше придерживаться повестки. Продолжим процедуру голосования. Юрий Борисович Муратов, двадцать процентов акций!

Муратов снова взглянул на часы, потом на Елизавету, пожевал губами и неуверенно проговорил:

– Собственно, для меня это неожиданность, но раз Елизавета Петровна считает, что таким образом мы повысим конкурентность канала… ну, я тоже за.

После его высказывания в комнате на какое-то время установилась тишина. Результат голосования был совершенно ясен: в сумме с голосами матери и сына Коваленко в поддержку непопулярного предложения набралось уже шестьдесят процентов акций.

Рокотов, однако, продолжил:

– Теперь голосую я сам, как представитель миноритарных акционеров, по уставу не присутствующих на собрании. Я представляю акционеров, в совокупности владеющих двадцатью восемью процентами акций. В интересах своих доверителей я голосую против предложения Елизаветы Петровны.

Елизавета взглянула на него насмешливо: она ничуть не сомневалась, что Алексей проголосовал против ее предложения только потому, что его голос уже ничего не менял. Если бы от него хоть что-то зависело – он непременно предварительно поговорил бы с ней и выторговал для себя какие-нибудь выгоды.

Впрочем, она и сама сделала сегодня такое непопулярное предложение с единственной целью: заставить мелких акционеров продать свои акции. Но пока она не достигла этой цели.

– Итак, объявляю результаты голосования! – торжественно произнес Рокотов. – За предложение Елизаветы Петровны подано шестьдесят процентов голосов, против – сорок. Таким образом, это предложение считается принятым.

– Ну, вот и хорошо, – смущенно проговорил Муратов. – Что у нас там еще в повестке?

– На этом повестка дня исчерпана.

– Хорошо! – Муратов взглянул на часы, поднялся, медленно, по-стариковски, и переглянулся с Елизаветой Петровной. За долгие годы у них установился негласный ритуал: после каждого совещания, после собрания акционеров, после деловой встречи он ненадолго заходил в кабинет Елизаветы, она угощала его кофе или коньяком, или тем и другим, и они разговаривали. Говорил в основном Муратов, Елизавета больше помалкивала и поддакивала. Старик вспоминал старые времена, когда они вместе работали на государственном телеканале, вспоминал, как они создавали этот частный канал, говорил о том, как, по его мнению, нужно менять политику канала, какими он видит новостные программы, какими – развлекательные.

– Мы не должны потакать низменным чувствам зрителей! – вещал он. – Наоборот, мы должны развивать их, просвещать!

Елизавета никогда с ним не спорила, она поддакивала, говорила, что непременно учтет его предложения, но потом спускала их на тормозах. Старик все больше раздражал ее, он никак не хотел видеть происходящие перемены, не хотел их замечать. Не понимал, что, пытаясь развивать и просвещать зрителей, канал неминуемо проиграет в конкурентной борьбе, и они разорятся. Тем не менее Елизавета терпела его благожелательную болтовню. Она помнила, как он помог ей на первых порах, но не благодарность играла главную роль в ее терпимом отношении к Муратову. Она гораздо больше думала о принадлежащих ему двадцати процентах акций. Только с его двадцатью процентами они с сыном сохраняли контроль над каналом. Пока Муратов безоговорочно верил ей – он голосовал за все ее предложения, и она могла управлять каналом твердой рукой.

Вот и сейчас, войдя в ее кабинет, Юрий Борисович завел старый разговор о возобновлении дискуссионного клуба, который когда-то был на канале.

– Ведь ты помнишь, Лиза, у этого клуба были прекрасные рейтинги!

– Юрий Борисович, сейчас другие времена! – притворно вздохнула Елизавета. – Сейчас зрителям нужны самые примитивные ток-шоу… хотите кофе? Или, может быть, коньяку? У меня есть отличный коньяк…

– Не стоило бы мне пить, – смущенно проговорил Муратов. – Ты же знаешь, у меня давление. Но не могу отказаться…

Елизавета открыла бар, достала два коньячных бокала, бутылку с подписанной от руки этикеткой, плеснула ему на два пальца, себе – поменьше, подняла бокалы: