Женевьева хотела повернуться, чтобы посмотреть на него. Однако он резко крикнул:

– Не поворачивайтесь!

Она замерла.

– А теперь подойдите к двери, но только медленно, – приказал Синклер.

Подойдя к двери, Женевьева заметила, что в ней просверлены отверстия, каждое диаметром около трех сантиметров.

– Повернитесь, – сказал Синклер.

Он подошел к шкафу и вытащил оттуда несколько деревянных втулок и узких кожаных лент. Синклер поставил Женевьеву так, как ему было нужно, – спиной к двери, с расставленными ногами и высоко поднятыми руками. Ее поза напоминала букву «Х». Он загнал втулки в отверстия, располагавшиеся возле ее рук и ног, а потом обвязал лентами запястья и лодыжки.

– Замечательно, – произнес Синклер наконец. – В каждом доме должна быть такая дверь. Знаете, мисс Лофтен, я не жалею, что заплатил за ваш ужин. Зато теперь я вижу вас, стоящую с широко расставленными ногами, в позе элитной проститутки, которая ждет, когда начнется действо. – Он встал напротив нее. – Хотя настоящая проститутка знала бы, как к этому подготовиться.

Синклер обхватил ее груди руками и большими пальцами начал легонько массировать соски. Женевьева знала, что он не сводит глаз с ее лица. Ему хотелось видеть, доставляет ли это ей удовольствие. Невозможно было сохранять невозмутимый вид, особенно когда твое тело выдает тебя, и она почувствовала, как ее соски превратились в два твердых бутона. Синклер взял ремешок с кольцами и надел одно из них на ее возбужденный сосок, стягивая кольцо до тех пор, пока женщина не закричала, выражая протест.

– В следующий раз вы, возможно, сделаете это сами, – сказал он.

С другим ее соском Синклер проделал то же самое. Потом он потянул за ремешок, которым соединялись оба кольца, прижимая груди одну к другой. Когда ее грудь стискивали, сжимали, оттягивали, Женевьева поняла, что такое грубое обращение очень возбуждает. Ее чувства обострились еще сильнее, когда Синклер стал затягивать и другие ремешки. При этом ее грудь начала подниматься вверх. Потом Синклер отрегулировал передние ремни корсета, утянув ее талию сантиметров на пять, и Женевьеве стало трудно дышать.

Отойдя от нее, Синклер несколько раз медленно окинул ее взглядом, что называется, с головы до ног. Даже движение его глаз возбуждало ее. Повернувшись, он подошел к креслу и принялся толкать его к двери, к которой была привязана Женевьева. Когда до нее оставалось всего несколько шагов, Синклер остановился. Сев в кресло, он положил ногу на подлокотник и откинулся на спинку. Женевьеве достаточно было одного взгляда, чтобы понять: весь этот процесс ему очень понравился. Синклер получил такое же огромное наслаждение, затягивая ее тело ремнями и кольцами, как и она, изображая жертву.

– Я думаю, что нам практически нечего обсуждать, – произнес он. – Я с самого начала знал, что под оболочкой холодной, умной и расчетливой леди скрывается невероятно сексуальная женщина, которая ждет, когда ей помогут освободиться. Своим поведением вы доказали, что я был прав.

Женевьева не собиралась так легко сдаваться.

– Не стоит делать поспешных выводов, – ответила она. – Мне нужно, чтобы вы подписали контракт с нашим агентством. Именно поэтому я и согласилась играть в ваши игры. И мне кажется, что это, – она потянула за ремни, которыми были связаны ее запястья, – совершенно не похоже на освобождение.

– Неужели? – спросил Синклер мягким, тихим голосом. – Многие женщины считают это именно освобождением. Вам сейчас не нужно ни о чем думать. Не нужно принимать никаких решений. Вы свободны и можете быть собой.

– Но это не я, а совершенно другой человек! – воскликнула Женевьева.

– Да что вы говорите? – улыбнулся он. – Вы в этом уверены? Неужели вы так хорошо себя знаете?

Синклер немного помолчал.

– Вот условия нашего договора: в течение девяноста дней вы будете выполнять все, что я вам прикажу. Я буду звонить вам тогда, когда мне будет удобно, и вы станете играть в те игры, которые я для вас выберу, без всяких возражений и протестов. Во время наших интимных свиданий я буду говорить, в кого вам предстоит перевоплотиться: в леди, шлюху или рабыню. Право выбора я оставляю за собой. Я обещаю вам, что какую бы игру я для вас ни выбрал, я всегда буду защищать ваше инкогнито. Я сделаю все, чтобы никто из ваших друзей или знакомых не узнал вас. Если вам действительно не понравится что-нибудь из того, что я вам предложу, вы можете отказаться от этого, у вас будет такое право. Однако в этом случае наш договор будет аннулирован. Вы согласны?

– Да, – сказала Женевьева.

– Вы хотели сказать «да, конечно», не так ли? – спросил он своим мягким, бархатистым голосом.

Девяносто дней? Целых три месяца? Она думала, что все это продлится не больше двух недель. Ей предстоит стать сексуальной рабыней этого мужчины, и он сможет демонстрировать свою власть над ней, когда ему этого захочется. Она не могла понять, что именно чувствует – радость или страх.

– Я согласна выполнять все, о чем вы меня попросите, – быстро произнесла Женевьева. – Однако вы должны помнить, что это чисто деловое соглашение.

Синклер встал и подошел к ней. Женевьева вдруг поняла: если бы ей сказали о том, что, когда ее заставят принять такую унизительную и в то же время невероятно эротическую позу, ее это так сильно возбудит, она ни за что не поверила бы. Ей никогда не нравилось, если что-то давило, стесняло, беспокоило. Сейчас же больше всего на свете ей хотелось, чтобы поласкали ее набухший, возбужденный клитор. Прижав к нему палец, Синклер осторожно погладил его. Это было так приятно, что Женевьева начала извиваться и стонать, натягивая связывавшие ее ремни.

– Вы будете делать все, что я захочу, не так ли? – Он целовал ее шею, и его губы поднимались все выше и выше. Наконец Синклер коснулся языком ее уха и начал ласкать его, осторожно исследуя все извилины и изгибы. – Вот сейчас вы мне это и докажете. Я хочу, чтобы вы довели меня до экстаза, но только не очень быстро. Думаете, вы сможете с этим справиться?

Взявшись за ремень, который соединял ее соски, Синклер потянул за него. Кольца так сжали чувствительную плоть, что Женевьева ощутила боль, и эта боль породила такое желание, что она задрожала всем телом. Она тряслась и трепетала, и ей хотелось только одного – чтобы побыстрее наступило облегчение. Не важно, как он удовлетворит ее, войдет в нее или будет ласкать рукой. Она застонала, прижавшись к нему бедрами.

– Ответьте мне, – потребовал Синклер.

– Да, – застонала она, – да!

Женевьева уже готова была произнести «пожалуйста», потому что жаждала кульминации. Отстранившись от нее, Синклер расстегнул брюки и достал свой член. Размеры его возбужденного органа были просто впечатляющими. Однако полюбоваться его достоинством Женевьева не успела, потому что он тут же осторожно вошел в нее. Синклер сжал ее ягодицы, слегка приподнимая ее и еще сильнее прижимая к себе. Ее запястья и лодыжки были крепко привязаны ремнями, но она так сильно дернулась, что эти ремни буквально врезались в кожу. Затвердевшие соски, сжатые кольцами, терлись о пиджак Синклера, и это доставляло ей еще большее наслаждение.

– Ах, как же мне этого хотелось! – пробормотал он.

Войдя в нее, Синклер сначала двигался медленно, и Женевьева, уловив его ритм, сжимала и разжимала внутренние мышцы, заставляя его погружаться все глубже и глубже, но при этом позволяя его члену выходить настолько далеко, чтобы при каждом толчке он касался ее клитора. Ей также хотелось продлить это как можно дольше. Не только для того чтобы доставить удовольствие Синклеру, но чтобы и самой испытать как можно больше наслаждения. Однако когда его бедра начали двигаться еще быстрее, Женевьева посмотрела на его лицо и поняла: он себя уже не контролирует. Впрочем, как и она сама. Сейчас она хотела только одного – освободиться от нарастающего сексуального напряжения, от которого сотрясалось все ее тело.

Синклер достиг кульминации буквально на несколько секунд раньше, чем она. Хриплый стон удовольствия, сорвавшийся с его губ, и ее громкий радостный крик слились воедино.