Труп был свежий. Взяв себя в руки, Кэлхаун постарался осмотреть умершего — или погибшего — без лишних эмоций, с чисто медицинской точки зрения. Что и когда с этим человеком случилось? Он был очень истощен и, судя по всему умер от голода. Едва ли он мог быть полевым рабочим. Хотя до города было далеко, это был типичный горожанин, судя по костюму и драгоценностям, довольно состоятельный. Впрочем, в эту эпоху драгоценности указывали больше на характер и род занятий владельца, чем на богатство. В карманах у трупа обнаружились деньги, письменные принадлежности, бумажник с документами и фотографиями и прочие безделицы, которые обычно носит с собой городской житель. Это был государственный служащий, и умирать от голода у него не было причин.

Тем более здесь, рядом с полем сочной зрелой кукурузы! Стебли уходили вверх на десяток футов. Рядом с трупом лежали остатки обгрызенных початков. Они были съедены несколько дней назад, и один остался недоеденным. Если бы человек не мок усваивать кукурузу, у него раздулся бы живот. Но живот у трупа был нормальный. Итак, он ел сырую кукурузу, его организм усваивал пищу, но человек тем не менее умер от голода.

Кэлхаун нахмурился.

— Не отведаешь ли початка, Мургатройд? — спросил он.

Он нагнул стебель, сорвал здоровенный, с пол-ярда початок, очистил от жесткой листвы. Мягкие желтые зерна аппетитно пахли. Кэлхаун протянул початок тормалу.

Мургатройд взял початок в передние лапки и через секунду с наслаждением начал есть.

— Значит, он умер не от кукурузы, — хмуро сказал Кэлхаун. — Что противоречит фактам. Он должен был, на 90% умереть именно от голода.

Нужно было подождать. Мургатройд прикончил последние зерна, его брюшко заметно выпятилось. Кэлхаун дал ему второй початок, и тормал с неменьшим энтузиазмом принялся за добавку.

— За всю историю Медслужбы еще никому не удавалось отравить тормала, — сказал Кэлхаун. — Твоя пищеварительная система подает звонок тревоги, как только почует что-нибудь вредное. Если бы кукуруза не годилась в пищу, тебя бы уже свалил приступ тошноты.

Но Мургатройд набил желудок до отказа и с явным сожалением оставил второй початок, на котором еще было столько ярко-желтых аппетитных зерен. Положив его аккуратно рядом с собой, тормал потер усы с левой стороны, прочистил языком, повторил процедуру с усами справа и сказал удовлетворенно:

— Чи!

— Прекрасно! — похвалил помощника Кэлхаун. — Чем дальше, тем страшнее!

В рюкзаке имелась, конечно, лабораторная сумка с миниатюрном набором инструментов. В полевой работе Медслужбы процедура анализа была сведена к стандартным операциям. Сморщившись, Кэлхаун взял образец ткани и стоя произвел все операции анализа. Когда процедура была закончена, он кое-как похоронил труп и снова, в мрачном настроении, двинулся в путь, к городу.

Примерно полчаса они шагали в тишине. Мургатройд после плотного обеда бежал на четырех лапах. Кэлхаун вдруг остановился и сказал:

— Давай-ка проверим тебя, Мургатройд.

Он пощупал пульс тормала, проверил выделение влаги через поры, частоту дыхания. Выдыхаемый воздух был пропущен через анализатор, определяющий основные показатели обмена веществ. Маленький тормал привык к этим процедурам и спокойно подчинялся. Результат проверки не обманул ожиданий Кэлхауна: Мургатройд был в норме.

— Но! — сердито сказал Кэлхаун. — Мужчина умер от истощения. В образце ткани практически не было жира. Он ел початки, переваривал и умирал с голоду.

Мургатройд неловко заерзал, словно во всем был виноват именно он.

— Чи! — сказал он жалобно и посмотрел на Кэлхауна.

— Я на тебя не сержусь, — сказал Кэлхаун. — Но, черт возьми…

Он уложил комплект полевого лаб-анализа в рюкзак, и они двинулись в путь. Следующая остановка последовала всего минут через десять.

— Что же произошло? Я сделал неправильный вывод. Он ел, усваивал пищу. Почему тогда он умер от голода? Потому что перестал есть? Это невозможно, но это случилось.

— Чи! — уверено пропищал Мургатройд.

Кэлхаун громко вздохнул, и они замаршировали дальше. Человек умер не от болезни, это ясно. Во всяком случае, непосредственно. Анализ тканей показывал, что все органы работали нормально до конца. Значит, организм вдруг перестал функционировать. Он перестал есть?

— Он жил в городе… — проворчал Кэлхаун. — А до города чертовски далеко. Во-первых, что он здесь делал?

Постояв в нерешительности, Кэлхаун двинулся дальше. Возможно, горожанин заблудился?

— Сам он из города, — медленно рассуждал Кэлхаун. — Город он покинул. Город практически пуст — там наши с тобой незадачливые убийцы. Город был постоен для колонистов, вокруг распаханы и засеяны поля. Город стоит, на полях созрел урожай, а где население?

— Он нахмурился, глядя под ноги. Мургатройд тоже старался нахмурится, но получалось плохо.

— Он был вынужден покинуть город? Его изгнала болезнь, эпидемия?

— Чи, — без особой уверенности сказал Мургатройд.

— И я не знаю, согласился Кэлхаун. — Он умер сам, не был убит. Возможно, он покинул город, спасаясь от тех же людей, которые напали на нас? Они пытались его убить? Но зачем? И зачем они напали на нас? Потому что мы — Медслужба? Чтобы наша служба не узнала, что здесь появилась болезнь? Смехотворно!

Мургатройд обнюхал какое-то мелкое растение, решил, что интереса оно не представляет, и вернулся к Кэлхауну.

— Все это мне не нравится, — сказал Кэлхаун. — В любой экологической системе есть стервятники. Некоторые из них крылатые. Если бы город был полон трупов, над ними кружили бы стервятники. А где они? И возникни эпидемия, корабль Медслужбы приняли бы с распростертыми объятьями! Итак, что все это нам дает, а, Мургатройд?

Мургатройд взял лапкой ладонь Кэлхауна и потянул — ему было скучно. Кэлхаун слишком часто останавливался, и вообще они медленно продвигались, чересчур медленно.

— Парадоксов в природе не бывает, — мрачно сказал Кэлхаун.

— Только когда вмешивается человек, получается что-то…что-то вроде чумы, во время которой нападают на корабль Медслужбы. Да, здесь что-то не чисто. Здесь, в космопорту и вообще на каждом шагу. Нужно смотреть в оба, Мургатройд.

Кэлхаун теперь шагал широко, и Мургатройд, отпустив руку, ускакал вперед, на разведку. Впереди показалась новая цепочка холмов, и через час Кэлхаун добрался до нее. Это были источенные временем остатки древней горной цепи, теперь не превышавшие тысячи-тысячи с половиной футов в высоту. На самом гребне Кэлхаун остановился. Самое подходящее время, чтобы передохнуть, осмотреться, вспомнить все, что он видел. Мягкими волнами местность уходила к горизонту, сливаясь с голубой полоской моря. Левее что-то белело. Кэлхаун вздохнул и достал бинокль.

Это был единственный город Марис-3, столица колонии с Деттры, страдавшей от перенаселенности. С самого начала планировалось население в сто тысяч человек. Он должен был стать ядром прекрасной всепланетной цивилизации, которая в будущем влилась бы в сообщество обитаемых миров.

Кэлхаун начал осматривать город. Конечно, бинокль не шел ни в какое сравнение с электронным телескопом, но и его окуляры было видно достаточно хорошо. Город был идеален, совершенно цел и пуст. Он казался не мертвым, а скорее замороженным. Одна автострада бежала как раз вдоль линии зрения, но цветных пятнышек машин не было. Дорога и небо над городом пустовали.

Сжав губы, Кэлхаун исследовал прилегающую к городу местность. Квадраты и прямоугольники полей с подготовленной к приему земных культур почвой. Сначала почву очищали мощные бульдозеры, убивая все местные микроорганизмы, семена, корни. Потом над полем распылялись аэрозоли земных почвенных бактерий, азотосвязывающие и фосфоросодержащие, живущие в симбиозе с земными растениями. Но до этого ставились контрольные опыты, чтобы выяснить, как бактерии будут жить в окружении местной микрофлоры. И только после этого высевались семена.

Кэлхаун видел знакомую зелень, оттенок которой ни с чем не спутаешь. Предки этих растений когда-то процветали на земле и теперь следовали за детьми планеты по всей Галактике.