— Тут живет неизвестный зверь, еще никем не открытый! Не спугните!
У всех мальчишек округляются глаза. Сережка Богданов осторожно, стараясь не шуметь, подбирает с земли ветку — вооружается на всякий случай.
— Убежал! — вскрикивает Ваня. — Только хвост мелькнул.
— А кто это был? — испуганно спрашивает маленький Санька.
— Наверно… окапи! — заявляет Ваня. — Окапи всегда прячется. В самой гуще, где потемнее. Его знаете как трудно увидеть!
— Какой это зверь — окапи? — недоверчиво спрашивает Сережа.
— Да в кино-то про джунгли видел? Мы же вместе смотрели.
— А он здесь не водится. То африканская вроде косуля.
— Может, и здесь завелся. Тише! Слышите?
В сухих листьях, устилающих землю, и правда прошуршало. Все замирают.
— Змея! — шепчет Ваня. — Может быть, самая главная. Глава всей змеиной семьи!
— Если тут их семья, я боюсь, — признается Санька.
— Так она уже уползла, — успокаивает его Ваня и кричит: — Не будем бояться, следопыты!
Издавая победные вопли, мальчишки вырываются из чащи на аллею. Навстречу идет человек в светлом костюме с фотоаппаратом через плечо.
— Дяденька экскурсант, который час? — спрашивает Сережа.
Человек смотрит на ручные часы:
— Три часа.
Ваня меняется в лице, растерянно моргает.
— Я обещал прийти сразу после школы, — говорит on упавшим голосом и в панике озирается по сторонам: — А где…
Да вон он — валяется на тропинке, только что покинутой еще никем не открытым зверем! Не потерялся школьный портфель — громадная удача!
Без оглядки бегут ребята через оливковые рощи, мимо клумб с поздними гладиолусами, проскакивают между темными кипарисами, перепрыгивают через кактусы. До свиданья, джунгли, пампасы и тайные тропы!
3
— Где же ты был, Баня? Это просто невозможно! Начало четвертого, а уроки кончаются без пятнадцати час.
Ваня виновато смотрит на бабушку:
— Я забыл…
— Что ты забыл?
— Что надо сразу вернуться домой.
— Ох, Ваня, Ваня! И как ты еще голову не забыл где-нибудь на сучке орешника? Мой руки и садись обедать. Живо! Хорошо бы успеть выучить уроки до маминого прихода…
Да, хорошо бы. Это Ваня понимает и торопливо трет руки под рукомойником у крыльца. Немножко воды бросает себе на нос: чтобы как-то загладить вину, вымыл лицо.
Бабушка только на днях приехала к ним в гости. Без бабушки Ваня учил уроки с мамой, когда та возвращалась с работы. Посмотрев, как это у них происходит, бабушка сильно расстроилась.
Вот как идет у них дело.
Мама садится возле Вани и смотрит, как он пишет. Не проходит и минуты — мама начинает кричать:
— Ну, что ты пишешь, негодный! Ты что, не видишь линеек? Я же тебе показывала, как надо!
— Я нечаянно, — говорит Ваня.
— Да держи ты ручку по-человечески! Перо у тебя не пишет, а только скрипит.
— Ну ты-ы! — сердито и жалобно тянет Ваня. Это он ругает перо. Но мама принимает на свой счет:
— Это еще что за «ну ты»? Научился у своих мальчишек. Чтобы я такого не слыхала! Разве это буква «эм»? Это верблюд, а не буква «эм»!
Ваня начинает плакать. Крупные слезы падают на тетрадку. Мама промакивает их промокашкой.
— Сейчас же перестань! Нет, я заставлю тебя хорошо учиться!
Ваня плачет громче.
— Не кричи на него, — говорит бабушка. — От этого он хуже соображает.
Серо-синие, как у Вани, глаза мамы темнеют от гнева:
— Не смей делать мне замечания при ребенке!
Бабушка вздыхает и отходит в сторонку. Всхлипывая и шмыгая носом, Баня продолжает выводить буквы, от одного взгляда на которые мама выходит из себя. Но все, даже самое скверное, имеет конец. Худо бедно — уроки приготовлены. Мама сажает Ваню к себе на колени, целует его, нежно шепчет в самое ушко:
— Детиха моя! Лягушонка длинноногая!
Крепко-крепко прижимается Ваня к маме. Он так ее любит! По вечерам, когда на улице уже темно, мама подолгу читает ему книги. А сколько интересного она рассказывает Ване обо всем на свете! Да и без чтения мама — это мама. Но уроки, конечно, лучше учить, пока она еще не пришла с работы…
Накормив Ваню, бабушка тщательно вытирает стол, застилает его чистой газетой. Ваня раскладывает букварь, задачник и тетрадки.
— Что ты будешь учить прежде всего?
— Конечно, самое трудное. По письму. Нам задано написать три строчки большой «м», три строчки «Мура» и три строчки «Лара».
— Порядочно, задано. Ну, пиши. Вот здесь начинай, на этой строчке. И хорошенько следи за линейками. Чтобы никуда не вылезать.
Ваня пишет, бабушка поглядывает, что выходит из-под его пера, и время от времени приговаривает:
— Ровненько пиши! Не торопись.
— Писать ровненько? Не торопиться? — водя пером, переспрашивает Ваня кротким голоском.
— Да, ровненько! — не слишком ласково подтверждает бабушка.
О чем он сейчас думает? И спросить нельзя — отвлечется. Когда Ваня начинает этак переспрашивать кротким голоском, то делает он это машинально, на строчки ело глядит, а мысли его далеко. Ну так и есть!
Продолжая писать, Ваня задумчиво спрашивает:
— Баба, почему собака виляет хвостом, когда радуется, а кошка — когда сердится?
— Не знаю, — сердито отвечает бабушка. — Надо у зоологов спросить. Куда у тебя вылезла буква?
— Уйу-юй! — вскрикивает Ваня и прижимает руки к щекам. — Какая толстенная получилась «м». Как бочка!
— Вот я тебе покажу на листочке. — Бабушка охватывает своей рукой Ванину руку с зажатым в ней пером и, преодолевая невольное, но довольно ощутимое сопротивление этой маленькой тонкой руки, покрытой царапинами, несколько раз подряд пишет заглавную букву «м». — Понял, как писать? Пиши теперь сам… Ну вот, уже лучше. Еще лучше. Теперь пиши в тетради. — Она живо убирает листок. Взбодрившись и даже что-то насвистывая сквозь зубы, Ваня усердно пишет.
— А теперь прямо-таки прилично. — Бабушка вздыхает с облегчением: на этот раз не пришлось кривить душой, вышло и в самом деле сносно.
Немного погодя, раскрыв тетрадь по арифметике, Ваня говорит беспечно:
— Вот эти два примера я в школе решил. А в это время другие мальчики написали девять примеров.
— Как? — ужасается бабушка. — Ты написал только два примера в то время, когда остальные ребята — девять?
— Уж сколько успел — столько и успел. — Ваня произносит это таким тоном, точно говорит о чем-то неизбежном, например, о том, что пошел дождь.
— Нет, это невозможно! Ты отчаянная копуха, Ваня! Как писать или одеваться, медлительнее тебя просто не найти… Остальные семь примеров ты напишешь сейчас. Кроме тех, что заданы.
— Не, не напишу.
— Нет, напишешь.
Большие глаза Вани наполняются слезами:
— Не напишу!
— Напишешь, Ванюша, милый! Это необходимо. Ну как же, у всех в тетрадке есть эти примеры, а у тебя не будет?
Внезапно Ваня настораживается. Глаза у него сразу высыхают. Бабушка тоже слышит мальчишеский голос за дверью:
— Ва-аня!
— Сиди! Пиши примеры! — Бабушка выходит и говорит, не умеряя голоса, пусть слышит, ленивец несчастный: — Не зовите его, мальчики! Ваня еще учит уроки. И он еще долго будет их учить.
— Если бы ты пришел из школы вовремя, давно бы уже гулял, — вернувшись, говорит бабушка наставительно.
Ваня пишет примеры, сначала те, которые не успел написать в классе, потом те, которые заданы на дом. «Ну мыслимо ли столько задавать? — думает бабушка. — Да еще такому неумехе». Время от времени она украдкой заглядывает в окно. Под стенкой дома терпеливо сидят на корточках второклассник Коля Быхов, с которым Ваня дружит еще с детского сада, и Сережка Богданов. Бабушку трогает такая приверженность к ее внуку, и вместе с тем она боится, что мальчики опять подадут голос и Ваня сразу завертится на стуле, как карась на сковородке.
— Баба, а что это — прощелыга? — спрашивает Ваня.
— Это худой человек, обманщик. Пиши! Уже осталось только один столбик дописать, и будет все.
