Меньшие существа кружили вокруг нас и прятались в тени своего владыки. Обезумев от ярости, некоторые даже набрасывались на колоссального повелителя, ненавидя его за измывательства, презирая своего хозяина за то, что он ворует их воплощенные жизни.

Чудовище взревело, каким-то образом извергая воздух и слюну в вакуум. Магнитные замки не выдержали, и нас оторвало от корпуса корабля и крепко приложило о темное железо.

Существо доберется до останков «Морозорожденного» через пару мгновений.

Вторая, более слабая волна демонов еще раз попыталась сокрушить нас. Стремительное существо с острыми когтями и кожистыми крыльями заскребло по моей спине, нанося удары по сочленениям доспеха. Мне вспомнились тошнотворные образы копошащихся паразитов, которые вгрызаются между чешуйками кожи рептилий. В монастырском архиве я видел схожих жукообразных существ, населявших огромные подземные ульи далеких миров смерти.

Еще один вцепился в мою руку с посохом, не отпуская ее, даже когда его плоть стала чернеть от ауры оружия. На визоре вспыхнули предупреждающие руны, сигнализируя о нестабильности жизненных показателей. Как-то холодно и отвлеченно я почувствовал, как ножи из черной кости пробивают сочленения доспехов и погружаются в тело. Они приносили боль с каждым ударом, сосредоточившись в основном за коленом и у основания позвоночника. Что-то проскребло по моему хребту, и нервные окончания полыхнули болью. Это чувство оказалось довольно острым.

— Мал, — провоксировал я сквозь стиснутые зубы.

Брат ничем не мог помочь — его магнитные замки отцепились от потолка. Я заметил его в гуще кипящей схватки, полностью погрузившегося в бой с нечистью. Его меч взметнулся над плечом и пронзил рогатое существо, вцепившееся ему в загривок.

Я ударил тварь, которая вцепилась в мое плечо, но она заглотила мой кулак. Рука крепко застряла в пасти, и я услышал тошнотворный хруст зубов, ломающихся о керамит. Все мои силы ушли на то, чтобы избавиться от демона, который пытался сожрать мою руку.

Его удлиненная пасть поглотила перчатку по самое запястье, язык обвил руку до локтя. Тварь даже пробовала захватить штурм-болтер на предплечье, не понимая, что ему придется съесть и священное оружие, если он хочет сжевать всю мою конечность.

Идиотская тварь. Я сжал руку в кулак, и когда пальцы коснулись курка на ладони, голова демона разлетелась на куски.

Эффективность болтеров падает в пустоте.

Вакуум притупляет зубы наших освященных снарядов, но они далеко не бесполезны. Самое большое изменение происходит не в том, что они делают, но в том, как проявляется их возмездие.

В безвоздушном пространстве взрывы болтов представляют собой короткие вспышки света, которые за считаные секунды поглощает тьма. Рассеивающая сила взрыва не встречает по пути сил, которые могли бы оказать сопротивление, — ни воздуха, ни тепла, вообще ничего. Неусовершенствованный глаз не в состоянии оценить изящную красоту пустотного взрыва, ибо, несмотря на идеальность человеческого тела, задействованная здесь физика слишком стремительна, чтобы за ней смогло уследить человеческое око.

Наши глазные линзы — совсем другое дело. Каждый разрывающийся снаряд порождал специфическое остаточное изображение расширяющегося света, визуальный отблеск на реактивных визорах, показывающий точки попаданий. Мои братья отключали канал регистрирования на сетчатке, считая эту функцию бесполезной и отвлекающей. Я же оставлял его включенным, сам не зная зачем. Наверное потому, что это всякий раз напоминало мне о том, как сильно я отличался от себя прежнего…

Помню свою первую тренировку в космосе, тогда я еще носил обезличенный керамитовый доспех, который не имел почти ничего общего с настоящими доспехами рыцаря. Если взглянуть вниз, можно было увидеть никелево-тусклый корпус ударного крейсера «Не забытый»; если взглянуть вверх, можно было увидеть дальние пределы абсолютного космоса, где в ответ на мой бессловесный взгляд мерцали звезды. Я уже какое-то время не был человеком — к тому моменту Дар Императора произвел во мне слишком много необратимых изменений — но подобное зрелище не могло не тронуть меня. Ничто не могло подготовить меня к нему. Да и как к этому можно быть готовым? Я немногое успел увидеть за пределами камеры монастыря и великих чертогов нашей крепости, наполненных звоном мечей и шепчущими голосами.

Долгое время я глядел во мрак, не слыша ничего, кроме медленного, неразборчивого ритма двух своих сердец. Никогда раньше я не чувствовал себя таким неуверенным в своих силах, таким одиноким посреди бесконечного, враждебного пространства Галактики.

Слева от меня была видна наклоненная сфера Сатурна, от зрелища его поверхности, затянутой пеленой облаков, у меня скручивало живот. Помню, как я протянул к нему руку, словно тот был чашей, которую можно взять с ночного неба. Отсюда он казался не больше ладони.

Далеко под корпусом крейсера я видел обод самого Титана: молочно-белый от ядовитого облачного покрытия, но все же единственный дом, который я знал. Упасть отсюда — значило полететь прямиком в его прогорклые небеса и закончить обучение частичками пепла, которые затем развеют азотные ветра.

Я вновь посмотрел в открытый космос. Далеко за Сатурном было видно само Солнце, но его яркая корона отсюда казалась не более чем пульсирующим пятнышком.

Лишь одна звезда из миллионов.

В этот момент я почувствовал то же самое, что, наверное, чувствовали древние поколения, когда впервые вышли в небо. Стоило ли им вообще забредать сюда, так далеко от колыбели человечества? Было ли им суждено отправиться во тьму и вырезать свою империю на каменных костях покоренных миров?

Наши повелители говорили, что оценивать всякую вероятность опасно. В ту ночь я узнал, почему. Благословлен разум, не испытывающий сомнений. Чемпионы человечества никогда не должны сомневаться в праве людей властвовать над звездами.

Я не забывал того урока, когда поклялся служить Инквизиции. И помнил его до сих пор уже как рыцарь на войне, о которой человечество никогда не должно узнать.

Вопреки инстинктам, я выпустил из рук свой хранящий посох. Он поплыл в лишенной воздуха пустоте, анафема существам, которые пытались одолеть нас.

Я вытащил пистолет в ту же секунду и открыл огонь в упор из штурм-болтера на левой руке и болт-пистолета, стиснутого в правом кулаке. Стрелять из двух оружий было непростой задачей, если дело касалось меткости, и когда каждый твой снаряд был ритуально выкован, освящен и благословлен праведными руками Империума, промахнуться по врагу было бы непростительным грехом.

Среди многочисленных смертоносных учений, которые должны освоить все Серые Рыцари, лишь в немногих я превзошел своих братьев. Я не так умело обращался с двумя клинками, как Сотис, и во владении длинным мечом не мог сравниться с Думенидоном. Но вот снайперским аспектом нашей тайной войны я овладел в совершенстве. Мой ретинальный дисплей разделился, предлагая отдельный прицел для каждого оружия. Мои ощущения сплавились в знакомый темп «взгляд-прицел-огонь, взгляд-прицел-огонь», пока я одновременно палил из обоих оружий, не замедляясь и не прерываясь.

Штурм-болтер вздрогнул, попарно выпуская болты в мечущихся вдали существ. Выстрелы болт-пистолета я приберегал для подкрадывающейся нечисти, которая царапала мои доспехи. Всего за пару секунд ретинальный дисплей покрылся значками попаданий.

Существа разлетались, шипя выпущенными внутренностями, испаряясь из материального мира в кислотных струях. Вокруг нас сгустился черный туман.

Высший демон уже почти добрался до нас, а мы все еще боролись с мелкими паразитами. Я не мог сбить их с Малхадиила выстрелами — слишком большой риск для герметичности его доспехов. Вместо этого я оттолкнул его направленным импульсом кинетической силы. Демоны бросились врассыпную, пока мой брат кубарем катился через весь зал. Керамит его доспехов покрылся царапинами. Чтобы остановить полет, он вонзил оба фальчиона в потолок и вновь прикрепил подошвы к металлической поверхности.