Интересно, ему оттуда, изнутри, видно, какую я ему в ответ рожу состроила?

Стемнело уже много часов назад. Что же они, черти, до сих пор на связь не выходят? Огромный, устрашающего вида ирейзер нервно меряет шагами лесную поляну. Внезапно останавливается и прислушивается. В наушниках сплошные помехи. Он прижимает их поплотнее, замирает и наконец, с трудом разобрав сообщение, улыбается. Улыбается, несмотря на то что все у него болит, что лютая злоба разъедает его печенки.

Команда из девяти ирейзеров зорко следит за его мордой и мигом стихает.

— Понял, — кивает он в пустоту, выключает передатчик и оглядывает свою шайку.

— Теперь нам известны их координаты, — он плотоядно потирает руки в предвкушении заварухи. — Стая движется на юг — юго-восток. Тридцать минут назад пролетели над Филадельфией. Директор был совершенно прав — они направляются в Вашингтон.

— А информация эта надежна? — спрашивает один из ирейзеров.

— Абсолютно. Получена из первых рук. — Главный принимается проверять снаряжение. Сморщившись от острой рези в плечах, проглатывает болеутоляющую таблетку.

— Чьих рук? — допытывается бандит, вставляющий в глаз монокль ночного видения.

— Скажем так, информация получена из внутреннего источника. Назовем его резидентом, — довольно откликается командир ирейзеров и даже сам слышит ликование в собственном голосе. Нетерпение горячит кровь в его жилах, пальцы сами собой сжимаются, словно уже ощущают тощую шею девочки-птицы. Он смотрит на свои руки и начинает мутировать.

Тонкая человеческая кожа покрывается густой грубой шерстью, стремительно отросшие ногти отвердевают на глазах и превращаются в стальные когти. Процесс этот не из легких. Волчья ДНК не была у него, как у других ирейзеров, естественным компонентом генотипа. Искусственная, да к тому же поздняя, прививка даром ему не прошла. Приходится справляться с некоторыми весьма болезненными трудностями переходного периода мутации.

Но он не жалуется. Стоит потерпеть ради того, чтобы вонзить в Макс эти смертоносные когти, ради того, чтобы по капле выжать из нее жизнь до последнего вздоха. То-то она удивится. Уж теперь-то она точно такого сюрприза не ожидает. Вот и посмотрим, где ее хваленая боевая готовность. Он представляет себе, как мутнеют и медленно стекленеют ее большие карие глаза. Пусть теперь подумает, самая она крутая или есть кто покруче. Пусть попробует посмотреть на него свысока или, того хуже, проигнорировать его существование. А то больно много о себе понимает! Коли он не в стае их хреновой, так будто его и вовсе не существует! Ее только стая и заботит. И отца его, Джеба, тоже.

Вот сдохнет Макс, все сразу изменится.

И он, Ари, сразу станет сыном номер один. Ради такого и из мертвых восстать можно.

К тому времени, как опустились сумерки, мы уже покрыли солидную часть Пенсильвании, и под нами бултыхался океан, острым языком врезавшийся в сушу между Нью-Джерси и Делавером.

— Смотрите, дети, — ехидничает Клык, — перед вами наглядное учебное пособие по географии родной страны!

Шутки шутками, но надо напомнить тебе, дорогой читатель, что, поскольку мы никогда не ходили в школу — я имею в виду настоящую школу, — все, что мы знаем, мы знаем из телевизора и из интернета. А теперь у нас прибавился еще один «источник знаний» — мой всеведающий внутренний Голос.

Вашингтон уже совсем рядом. Дальше остановки в Вашингтоне планы мои не заходили. По крайней мере, пока. Все, что меня на сегодня интересует, это что и где поесть и где переночевать. Завтра найду время пересмотреть внимательнее информацию из Института. Помнишь, мой верный и давний читатель, как кайфово получилось, когда в Нью-Йорке мы проникли в этот долбаный Институт Высшей Жизни, и нам удалось влезть там в их систему. Я просто на седьмом небе была от счастья! Короче, Надж все пароли их как-то считала, а я нашла файлы с полной про нас информацией, и про родителей, и про все… Там, в Институте, я все только распечатала, чтоб смотаться поскорее, пока нас не застукали. Читали мы все это позже.

Как знать, может быть, завтра в это самое время мы будем стоять на чьем-то пороге и нам вот-вот откроют дверь родители, потерявшие одного из нас много лет назад. Как представлю себе такую картинку, все у меня внутри холодеет.

Я устала. Мы все устали. Тем громче и тем отчаянней я застонала, когда привычная 360-градусная проверка окрестностей выявила странное черное, неуклонно к нам приближающееся облако.

— Клык, смотри, что там? Позади, направление стрелки на десять часов.

Он прищурился, пристально вглядываясь вдаль:

— Для грозового облака — движется слишком быстро. На вертолеты тоже не похоже — шума моторов не слышно. Птицы? Тоже вряд ли — для птиц больно грузные и неуклюжие. — Он недоуменно смотрит на меня. — Сдаюсь! Что это?

— Беда! Ангел, сдай в сторону! Ребята, быстро собрались! За нами погоня!

Мгновенно перестраиваемся — опасность, какая бы она ни была, надо встречать лицом к лицу.

— Летающие обезьяны, — фантазирует Игги. — Как в «Волшебнике Изумрудного Города».

И тут до меня доходит:

— Хуже! Летающие ирейзеры!

Хочешь верь, дорогой читатель, а хочешь не верь. Действительно, летающие ирейзеры. С крыльями. Новая омерзительная модификация. Полуволк-получеловек. А теперь еще и полуптица? Хорошенькая у них комбинация получилась. Птеродактили какие-то. И приближаются к нам со скоростью восемьдесят миль в час.

— Ирейзер, модель 6.5, — заключает Клык.

Макс, разделяйтесь. Думай трехмерно, — реагирует на ситуацию мой Голос.

— Немедленно разлетаемся, — командую я. — Надж и Газ, вам по стрелке на девять. Ангел — давай вверх! Игги и Клык, ваша позиция сразу подо мной. Клык, бросай собаку!

— Клык, не надо! — верещит Ангел, а Клык быстро запихивает Тотала в рюкзак и закидывает себе за спину, освобождая руки.

Пока мы перестраиваемся, ирейзеры притормозили, взбивая воздух здоровенными тяжелыми крыльями. Вокруг кромешная тьма — ни луны сверху, ни городских огней внизу. Но мне хорошо видны их острые клыки, сияющие в нетерпеливом хищном оскале. Кровавая охота для них — настоящий праздник.

Толчки адреналина в крови ускоряют биение сердца. Раз! Два! Три! Вперед! Сгруппировавшись, живым снарядом бросаюсь на самого здорового ирейзера. Толчок ногами — хрясь его в грудь. Перекувыркнувшись через голову, он восстанавливает равновесие и через секунду уже на меня наседает.

Спружиниваю, увернувшись от его когтей, — они со свистом разрезают воздух в сантиметре от моей щеки. Резко разворачиваюсь, но на сей раз не успеваю вовремя вильнуть в сторону, и на голову мне кувалдой обрушивается его кулачище. Не удержавшись, кубарем падаю вниз футов на десять, но мгновенно прихожу в себя и снова взлетаю, опять готовая к наступлению.

Боковым зрением вижу, как Клык обеими руками выкручивает уши одного из ирейзеров. Тот вопит от боли и, обхватив голову руками, начинает терять высоту.

Убедившись, что Клыку ничего не грозит, переключаюсь на противника. Хук правой — прямо в оскаленную пасть. Захват с поворотом. Вывернуть руку в воздухе труднее, чем на земле. Но за правое дело стоит немного напрячься. Еще одно усилие — громкий хруст, ирейзер орет и валится головой вниз. С трудом выровняв крылья, с нелепо болтающейся рукой, он неуклюже ретируется от греха подальше.

Сражение в полном разгаре. Надо мной какой-то ирейзер набросился на Надж. Она ловко от него увильнула, и, готовый всем телом встретить ее сопротивление, наткнувшись на пустоту, он плашмя нелепо рухнул на живот и завис, неловко трепыхая крыльями.

Макс, помни, маленький да удаленький, — гудит у меня в голове Голос.

Дошло! Ирейзеры здоровые и тяжелые, и крылья у них вдвое длиннее наших. Но в воздухе это весьма сомнительные преимущества.

Задыхаясь, вильнула в сторону, и черный сапог ирейзера только слегка скользнул мне по ребрам. Короче, считай, что он промазал, и его тяжеленную тушу по инерции пронесло на несколько метров вперед. Не дав ему перегруппироваться, практикую на нем свои испытанные удары — в ухо и наотмашь в челюсть. Но только я оказываюсь от него на почтительном расстоянии, на меня справа и слева набрасываются двое. Стрелой взмываю вверх — и эти два амбала сталкиваются лбами. Смехота, да и только.