Из сходства двух количественных показателей следовал ошибочный вывод: репрессированы были главным образом члены ВКП(б). Это некорректное суждение было взято на вооружение другими авторами. Вывод Кожинова был повторен авторами учебного пособия «Основы курса истории России» под редакцией А.С. Орлова, В.А. Георгиева, А.В. Полунова, Ю.Я. Терещенко. В пособии утверждалось, что, хотя «точных и официальных данных о числе репрессированных коммунистов нет… по данным историков, их численность превысила 1,3 миллиона человек».
Между тем, по данным оперуполномоченного учетно-архивного отдела КГБ при Совете Министров СССР Сергеева от 10 августа 1962 года, в 1937 году были репрессированы 55 428 членов и кандидатов в члены партии. В 1938 году были репрессированы 61 457 членов и кандидатов в члены партии. Это означает, что в 1937–1938 годах были репрессированы 116 885 членов и кандидатов в члены партии, то есть в 11 раз меньше, чем на самом деле. Доля репрессированных среди членов партии составила не 43,6 % от ее общего состава, если верить Кожинову, а 4,2 %. Среди же общего числа репрессированных члены и кандидаты в члены партии составили 8,5 %, а не свыше 90 %, если принять на веру версию Кожинова.
На самом деле около половины из тех, кто был подвергнут репрессиям в 1937 году, были бывшие «кулаки» и те, кто их поддерживал. Около 25 % репрессированных составляли лица, осужденные за уголовные преступления. Многие из них уже отбыли наказания за свои преступления. Некоторые же находились в заключении. Около 25 % арестованных считались «активными антисоветскими элементами». Среди них были главным образом бывшие полицейские, жандармы, офицеры белых армий, члены некоммунистических партий, а также священники. (На долю последних приходилось 3 % от всех арестованных.) В эту группу включали и арестованных коммунистов, которые составляли в ней меньшинство.
В-третьих, есть основания считать, что не все репрессированные были невиновными людьми, как это следовало из сообщений комиссии по реабилитации. В своей книге «Сталинские репрессии. Великая ложь ХХ века» Дмитрий Лысков сообщил, что за 15 месяцев работы комиссия по реабилитации пересмотрела 1 002 617 уголовных дел репрессивного характера на 1 586 104 человек. Комментируя этот факт, Д. Лысков писал: «Темпы пересмотра и реабилитации поистине фантастические, полтора миллиона реабилитировано за 15 месяцев работы комиссии, по 67 тысяч дел в месяц, более чем по две тысячи в день. Масштабы реабилитации заставляют усомниться, проводились ли вообще по этим делам судебные заседания. Рассмотрение в течение года такого объема дел парализовало бы всю судебную систему СССР. А если вопросы рассматривались списочно, в административном порядке, о каком возрождении уважения к конституционным нормам может идти речь?»
Неясность вопроса о вине репрессированных привела к появлению точки зрения о том, что большая часть их были виновны. Утверждали, что репрессии 1937 года были справедливым возмездием тем, кто в предшествующие десятилетия допустил беззакония. Говорили и о том, что репрессии были необходимым профилактическим мероприятием, так как способствовали ликвидации тех, кто мог бы оказаться предателяем Родины в годы грядущей войны.
В результате оказались запутанными важнейшие вопросы: кто, сколько и за что были репрессированы в 1937–1938 годах? Никто не пытался разобраться, были ли виновные среди репрессированных, а, если это так, то в чем была их вина и сколько было виноватых.
Туманные и противоречивые объяснения предлагались в ответ на вопрос: зачем нужны были массовые репрессии? Ведь они происходили во время подъема экономики, а не в период кризиса, когда могли быть социальные волнения или иные проявления массового недовольства, в период мира в стране, а не в ходе гражданской войны. Не было ясных ответов и на вопрос: каким образом принятие новой Конституции СССР и проведение первых в истории страны всеобщих, тайных, прямых и равных выборов сочетались с осуществлением широкомасштабных репрессий?
Однако между сторонниками противоборствующих лагерей было согласие относительно того, кто развязал репрессии. И те, кто осуждал репрессии, и те, кто их оправдывал и даже в значительной степени одоб-рял, единодушно объявляли Сталина главным инициатором и организатором репрессий 1937 года. Правда, одни объявляли Сталина палачом «лучших людей страны», а другие – спасителем от «пятой колонны».
С одной стороны, в своем докладе на ХХ съезде Хрущев возложил основную вину на Сталина, сказав: «Всё решал Сталин. Он сам был Главным Прокурором во всех этих делах. Сталин не только соглашался на все эти аресты, он сам, по своей инициативе, давал распоряжения об аресте». С другой стороны, утверждая, что в ходе репрессий 1937 года было посажено и казнено немало вредных людей, Вадим Кожинов вынес слова «сталинские репрессии» в заглавие своей книги (Вадим Кожинов. «Правда сталинских репрессий»).
Благодаря такому единодушию понятия «сталинские репрессии» и «сталинские лагеря» стали такими же расхожими понятиями, как и «37-й год». Однако, с одной стороны, было неясно, почему Сталин, который к 1937 году одержал победы над всеми своими политическими противниками, окруженный почти всеобщим обожанием, вдруг решил осуществить массовые политические репрессии. С другой стороны, сам масштаб репрессий заставлял усомниться в том, мог ли Сталин физически давать распоряжения или хотя бы согласие на аресты и казни такого количества людей.
Удивительным образом, несмотря на очевидные искажения истины, а также нелепости и логические нестыковки, многие люди продолжали твердить о «1937 годе» и «сталинских репрессиях» как о хорошо известных и доказанных предметах. На самом же деле события 75-летней давности остались для многих людей запутанной и неразрешенной загадкой.
Между тем за последние годы появилось немало исследований, в которых на добротной документальной основе раскрыты многие стороны тех событий. На основе недавно вновь введенных в научный оборот архивных данных Юрий Жуков, Дмитрий Лысков, Леонид Наумов, Михаил Тумшис, Александр Папчинский и другие историки представили убедительные свидетельства, которые полностью разбивают расхожие представления о 1937 годе. В их книгах содержатся уникальные сведения о событиях 1937–1938 годов, приведены многочисленные цитаты из документов и протоколов заседаний, множество количественных данных о числе репрессированных. Ныне ясно, что без этих исследований, особенно без книги Жукова «Иной Сталин», невозможно правильно понять события тех лет.
Всемерное распространение сведений и выводов, которые изложены вышеназванными и другими авторами, позволяет по-иному рассмотреть историю 1937 года, и автор данной книги попытался соединить вместе многое из того, что было сказано в их произведениях.
В то же время эти авторы, сосредоточившись на установлении подлинных фактов 1937 года, зачастую обходили вниманием события предыдущих лет советской истории, хотя истоки указанных событий вели к первым годам Октябрьской революции и даже предреволюционной истории. Как правило, не касались они и тех изменений, которые происходили в социальном составе партии, уровне образования ее членов, их трудовом опыте, а также различий между членами партии в зависимости от их партийного стажа. Между тем эти обстоятельства играли существенную роль в событиях 1937 года.
К тому же, как правило, эти исследователи не затрагивали вопросы марксистско-ленинской теории. Хотели этого авторы или нет, но они продемонстрировали несерьезное отношение к марксистско-ленинской теории, сложившееся у многих советских людей в последние годы советской власти. К этому времени многие авторы книг, которые должны были пропагандировать это учение, делали это неглубоко, поверхностно и формально. А поэтому изучение марксизма-ленинизма для многих представлялось ненужным и довольно скучным занятием. Слова о значении марксистско-ленинской теории превратились в пустые ритуальные формулы, свидетельствующие скорее о желании доказать свою лояльность Коммунистической партии и существующему строю.
