Судебные разбирательства, несмотря на принадлежность к милицейской профессии, отец ненавидел больше всего на свете. Особенно терпеть не мог объясняться со своим единственным резвым ребенком. Но куда денешься с подводной лодки...
Лёка появляется в дверях, всем своим видом демонстрируя крайнее изумление.
— Ну, ладно, — неожиданно говорит отец. — Схожу! Прямо завтра. У вас в субботу в школе есть учителя?
— Есть, — бормочет Лёка. — У нас суббота рабочая...
Нина благодарно смотрит на Андрея.
— Посмотрим, что там делается, в этой показательной гимназии... — бурчит отец. — Давненько я не общался с педагогами... Прямо соскучился...
...По ступенькам он взлетает быстрее, чем следовало.
— Милиция!.. — шепчутся дети за спиной. — Кто-то попался... Интересно, из какого класса?.. Небось опять десятый «А»... Или «пятачки» друг другу глаза повышибали...
Немолодая словесница в темном наряде явно привыкла к визитам тихой Нины и слегка теряется, увидев перед собой начальника городского ОВД. Но быстро берет себя в руки.
— Вы редко бываете в школе, — констатирует она.
Андрей виновато разводит руками. Он здесь не бывает совсем... кроме сегодняшнего визита.
— Плохо, — обличающим тоном продолжает учительница. — Вот, видите? — И она торжествующе развертывает перед ним тетрадку дочери. — Разве это русский язык?
Начальник милиции пристально вглядывается в странную витиеватую вязь. Кажется, не русский. А что?
— Это кириллица, — с прежним торжеством в голосе сообщает словесница. — Ваша дочь заявила, что, поскольку она — русская и названа исконно русским именем — Леокадия, ей положено знать кириллицу.
Андрей вздыхает. Беда... Все дела да случаи... В основном судебные. С этой работой он даже не видит, что творится у него под носом, в его собственном доме. А забавное у девки умоустройство...
— Мне кажется, это как раз русский язык, — бормочет полковник. — Или я не прав?
Но в школе проявлять свои знания совершенно ни к чему. Словесница смотрит уничтожающим взглядом и произносит с трагическими нотками:
— Поймите правильно, Андрей Семенович, вы тоже начальник! Меня могут проверить! Из отдела образования. Они смотрят тетрадки. Что я им скажу? Не вам же объяснять, что такое неожиданные проверки сверху!
— Хорошо, хорошо, — быстро сдается Андрей.
Ему ли не знать о проверках... Давно задолбали до потери пульса.
— Я поговорю с дочкой, чтобы она больше не писала на кириллице.
Кажется, вопрос исчерпан, но учительница мнется.
— Что-то еще? — спрашивает Андрей.
— Да, — кивает дама. — Ваша дочь спросила на уроке, кем и где работал Ленин после окончания университета...
Андрей ухмыляется:
— И вы не смогли ответить? Все знают... Но на рынке не торговал и в «челноках» не числился. И потом, мне кажется, нынче уже не те времена...
Но для немолодой словесницы времена всегда «еще те». Она боялась раньше и боится теперь — привыкла непрерывно бояться. Ее приучили к этому.
— Не надо, Андрей Семенович! Да, конечно, все знают. Но совершенно ни к чему даже сейчас заострять внимание детей... Вы не согласны?
— Согласен, — бурчит полковник. — Мне все ясно. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги...
Учительница светлеет лицом, но опыт жены и ее рассказы подсказывают начальнику милиции, что на сегодня это далеко не все. Так и есть...
— А диктант!.. — Словесница закатывает глаза. — Ваша дочь на контрольном диктанте все запятые и точки поставила в самом конце и написала: «Разбегитесь по местам!»
Андрей с трудом прячет улыбку. Учительница смотрит сурово.
— Правда, по количеству знаков препинания было столько, сколько нужно, но почему мы должны знать, куда они собирались разбегаться?!
Полковник милиции молчит. А что скажешь? Действительно, они не должны этого знать.
— Вас просила потом заглянуть Марина Викторовна, — с тяжким вздохом сообщает словесница.
Одна беседа закончена.
Физичка, очень милая черноволосая женщина с игривым хвостиком на макушке, тоже достает из стола какой-то листок и кладет перед Андреем. Он с интересом рассматривает рисунки, сделанные рукой ловкой дочери, украдкой поглядывая на Марину. Почему-то ему кажется, что эта симпатяшка его поймет. И зачем таким Чебурашкам торчать в школе, киснуть над планами уроков? Им там просто нечего делать — слишком наивны и беззащитны. Замуж бы им, замуж... И своих детишек побольше...
А вот почему, действительно, начальник милиции так редко бывает в школе?.. Надо исправить это... Какие наши годы...
— Да, — нехотя соглашается с его молчаливым удовольствием физичка, — Лёка в самом деле рисует неплохо. Но это — контрольная по физике! Мало того что она ее оформила фломастерами, так еще и выполнила в стихах!
— Надо же! Мудрено! — удивляется Андрей. — Как же я плохо знаю своего единственного ребенка! Всю жизнь работа съедает, простите... Живу по ту сторону забора. А задачи-то решены правильно? Я в физике не мастак...
— Правильно, — без энтузиазма подтверждает Марина Викторовна и зачем-то хмурится.
Жаль, если такой высокий, словно выглаженный лоб разрисуют морщинки. Пока Марину эта мысль не обременяет. Может, подсказать?..
— Только...
— Вас могут проверить! — заканчивает за нее полковник. — Из отдела образования или не знаю еще откуда. Они там и контрольными интересуются?
— А как же, Андрей Семенович?! — восклицает физичка. — Это же четвертная!
— И в чем проблема? Переписать? Пара пустяков, если нет ошибок! Проходняк!
— Вы так думаете? — иронически улыбается Марина Викторовна. — А вот ваша дочь наотрез отказалась переписывать! У нее проходняков, в отличие от вас, не бывает. Заявила, мол, если все решено правильно, то и переписывать нечего!
Она абсолютно права, думает Андрей. Молодец, настоящая умка, отличная растет девка, толковая! И снова обещает поговорить с Лёкой, которая, конечно, тут же начнет бурчать, что ей просто делать больше нечего, как заниматься пустой работой...
Но следующая информация ставит начальника милиции в тупик. Взбешенный географ, разгневанно потрясая какими-то щепками, заявляет, что Леокадия Ананова выбросила из окна третьего этажа глобус — школьное имущество, которое теперь придется возместить. И вообще это безобразие — глобус мог упасть кому-нибудь на голову!
