Утром Аркадий с трудом узнал Лёку. Он смотрел на нее и ничего не понимал... Перед ним словно оказалась совершенно другая женщина — жесткая, повелительная, требовательная...
«Что с ней случилось? — терзался он недоумением и отчаянием. — Неужели ей было так плохо со мной ночью? Ну да, конечно... Что я умею, что понимаю... Валенок валенком... А у нее наверняка было множество изощренных и ловких любовников... Куда мне до них...»
Аркадий погрустнел и окончательно притих.
— Ты чего скис, милый друг? — спросила Лёка, присмотревшись к нему. — Или я тебе не подхожу в кроватке? Может, ты чересчур разборчивый? Чего тебе надобно, старче?.. Переведи...
— Да нет, Леля, ты меня неправильно поняла... — пробормотал он. — Я подумал, что как раз я тебе не подхожу...
— Вот дурачок! Какой же ты милый! — воскликнула Лёка. — Дай мне печенье! С тобой все нормально, утешься! Просто у меня стервозный характер, о чем я тебя и ставила честно в известность! Забыл, что ли?
— Леля, глядя на тебя, я забываю обо всем... — прошептал Аркадий.
— А вот это, дуся, напрасно! Память должна быть при человеке всегда, при любых обстоятельствах! Без нее, сам знаешь, уже не жизнь, а маразм!
Аркадий заглянул в ее серые глаза и прочитал в них ее плохо спрятанную тайну, о которой, конечно, сам догадывался. Его призвали кого-то заменить. И если он постарается, очень постарается, то, может... Но она никогда не скажет ему правды и ни в чем не признается. Кто любит теребить свое прошлое? Значит, он никогда ничего толком не узнает...
Но прав ли он? А вдруг ошибается? Несмотря на скромность и боязливость в любовных делах, Аркадий постарался переубедить себя и усомниться в своем открытии. Нет, он обманывается!.. Ему показалось, померещилось... И он сюда пришел не «за того парня», а сам по себе... Именно его выбрала и пригласила Лёка... Именно он ей нужен... Потому что они чересчур разные, а в мире, где обитает Лёка, найти кого-нибудь настоящего, верного, доброго трудно... Почти невозможно...
Аркадий был недалек от истины. Примерно так же рассуждала и Лёка.
— Чай вдвоем! — весело пропела она и задумалась, словно что-то припоминая. — Знаешь, Арка, с возрастом слово «еще» все чаще заменяется словом «уже». Не «еще восемнадцать», а «уже тридцать один», не «еще не успела ничего понять и осмыслить», а «уже не сумела разгадать это мир», не «еще без семьи», а «уже полностью обездоленная»...
— Ты говоришь о себе? — вновь удивился Аркадий.
— Наполовину. А как ты думаешь, что на свете страшнее всего? Хороший вопрос, да? Время! Потому что мы им никогда не владеем. Часики себе тикают да тикают... Безразличные и четкие... Человек может победить болезнь, шторм, прорваться сквозь вьюгу и холод... Но вот эти точные стрелочки ему не остановить никогда, ни при каких обстоятельствах! Жутко, правда?
— Ну почему? — пожал плечами Аркадий. — Просто нужно относиться к этому с философским спокойствием.
— Ты совсем как моя подруга Витка, — хмыкнула Лёка, допивая вторую чашку. — Обожаю хороший чай! Она тоже без конца твердит об этом философском спокойствии. Надо вас познакомить... Слушай, а где ты предпочитаешь праздновать свадьбу — в «Президент-отеле» или в «Национале»?
— Нет, что ты... Нигде! — испугался Аркадий.
— То есть? — прищурилась Лёка. — Ты передумал на мне жениться?
— Почему же?! — еще больше испугался Аркадий. — Я не об этом... Просто я нигде никогда не бывал, а главное, терпеть не могу всех этих ресторанно-увеселительных заведений!
В точности как Кирилл, подумала Лёка и закусила губу.
— Лучше всего отпраздновать дома, с близкими друзьями... Вот с этой твоей Викой... Пригласим моих Татьяну и Вовку... По-семейному, по-тихому... — попытался убедить ее Аркадий.
— Да, Кадя, я в тебе не ошиблась! — торжественно изрекла Лёка. — Ты редкое создание, предназначенное исключительно для домашнего употребления. Я согласна! Но только на этот раз! По поводу свадьбы... Но что касается дальнейшего... Тебе придется все-таки во всем подчиняться мне и слушаться меня. Повиноваться — твой удел! И вообще любого без исключения мужчины, оказавшегося вольно или невольно возле меня. Ничего не поделаешь! Жить со мной — тяжелая штука!
Аркадий счел это либо шуткой, либо гиперболой. Но Лёка ничуть не шутила и не преувеличивала. Она была искренна, как никогда.
Глава 24
Отрезвление наступило быстро. Быстрее, чем втайне подозревал и рассчитывал Аркадий.
Свадьба прошла мирно и тихо, как он просил. Лёка согласилась, что афишировать событие незачем. Только вездесущие корреспонденты все равно пронюхали и стали обрывать телефоны. Лёка действовала по обстоятельствам, по настроению и, ориентируясь на характеры звонивших, самых наглых грубо посылала, советуя никогда не совать свои носы в постели звезд, более деликатных просила писать о ее творчестве, а не о личной жизни.
— Но это же безумно интересно! — вопили журналисты. — Леокадия Андреевна, ведь газету с репортажем о вашей свадьбе будут просто рвать из рук! Это же сенсация!
— Обойдетесь, мальчики! — холодно отзывалась Лёка. — Вы прямо жить без сенсаций не можете, несчастные! До свидания, мне некогда!
После свадьбы началась жизнь. И Аркадий, наконец, понял, что значит — жить со звездой.
Лёка охотно демонстрировала все признаки истерички. Она много болтала, обожала поспорить по любому, даже незначительному поводу и при этом всякую, абсолютно пустую фразу с удовольствием оформляла выразительной мимикой и жестикуляцией. Она часто говорила настоящие глупости и несуразности и, чувствуя, что несет ерунду, с маниакальным упорством цеплялась за свои слова, еще подбавляла к ним что-нибудь невпопад и так без конца. От пересудов она получала несказанное, подлинное наслаждение, сплетни собирала и смаковала... Кроме того, стала тяготеть к рюмке коньяка, а то и двум в день.
Певица была непостоянна в своих настроениях. Ее состояние менялось непрерывно, несколько раз на дню. То отрешенная и самоуглубленная, то веселая и болтливая, то неразговорчивая и безучастная, то порывистая и взвинченная... Аркадий никак не мог уследить за стремительными сменами ее настроения. Но именно эта непрерывная, частая смена настроений пробуждала в нем желание...
Звезда оказалась нервна в высшей степени, и благоразумнее всего, конечно, было бы с ней не связываться. Но Аркадий приготовился ей служить, всегда, везде и во всем, собирался с ней жить и не помышлял о том, чтобы поскорее исчезнуть, убежать, уехать, забыть, даже притвориться безразличным и жестоким просто ради спасения самого себя. Он по-прежнему упрямо мечтал принести в жертву свою жизнь, и только этой женщине...
Пусть инстинкт самосохранения начал ему настойчиво, упорно твердить, что разгоревшийся огонь еще можно легко погасить, если лишить его воздуха. Аркадий не слушал голос разума. Он пробовал жить по любви. А это нередко очень сомнительный и ошибочный путь.
