Конечно, у него на рынке тотчас появились и завистники, начавшие распространять о нем сплетни и даже потихоньку интриговать. Дескать, этот Днепров слишком накручивает цены в свою пользу, спекулирует на стороне и вообще жук, каких мало. Личина простачка и добряка скрывает его настоящее лицо.
Но Аркадий не обращал на это внимания и продолжал делать свое дело честно и добросовестно. Грехов за ним не водилось. Пока не появилась книга о Леокадии Тихой...
Книгу-биографию выпустило известное издательство. Как водится, с множеством роскошных цветных фотографий, интервью с певицей, ее воспоминаниями... Хотя что ей было вспоминать, такой юной и тоненькой...
Увидев книгу, Аркадий словно потерял голову. Заполучив новинку на свой прилавок, он начал ее так рекламировать и расхваливать, без всякой меры и вкуса, что покупатели и продавцы стали удивляться.
— Аркаша, ты чего так пыжишься? — насмешливо спросил Алексей, торгующий по соседству. — Книга как книга, самый обычный проходняк... И певица ничего особенного, правда, не совсем попса, но ушла от нее недалеко. Все равно рано или поздно опопсеет!
— Ты ничего не понимаешь в пении! — заявил Аркадий.
— А ты понимаешь? — ехидно продолжал Алексей. — Ишь, какой знаток искусства нашелся! Зато я неплохо разбираюсь в женщинах! И смею тебя заверить — это очередная зараза и стерва, что надо!
— Твое мнение меня не интересует! — разозлился Аркадий и замолчал.
Но книгу рекламировать продолжал.
Благодаря его горячей пропаганде и агитации биография Тихой разошлась в одно мгновение, и вышел второй тираж. Аркадий ликовал. И посылал Леокадии открытки, радостно сообщая об успехе книги.
Лёка все их внимательно прочитывала и по-прежнему складывала в ящик стола.
К тому времени домашние дела Аркадия осложнились.
Беспутная Татьяна, устроившись в школу, даже в приличную, под названием «лицей», внезапно впала в другую крайность.
В школе довольно часто появлялись какие-то смиренные женщины с добрыми лицами, представлявшиеся то последовательницами Порфирия Иванова, то сотрудницами общества Рерихов, то членами известной религиозной секты. И их всех свободно пускали в школу, даже на уроки, чтобы они объяснили детям суть своих учений.
Ни дирекции московских школ, ни департаменты образования — как окружные, так и городской — ни за чем не следили. И скромные женщины в темных одеждах запросто входили в любую школу, неся свет «новых знаний»...
Татьяна, слабо разбиравшаяся в сущности подобных направлений и обществ, слушала женщин с огромным вниманием. И охотно брала и детям раздавала то заповеди Порфирия Иванова под названием «Детка», то тоненькие журнальчики религиозных общин. И читала на досуге.
«Детка» ее не привлекла. Особенно убило требование обливаться ледяной водой и ходить зимой чуть не голышом. Нет, на такие подвиги — и ради чего? — Татьяна не была способна. Кроме того, ее рассмешил рассказ о том, как Порфирий Иванов приезжал в Москву. Шел по морозцу, дело было зимой, голый и босой и приходил в таком виде в московские школы агитировать детей.
Таня представила себе: вот вошел он, запорошенный снегом, и стоит в классе у доски, в одних больших семейных трусах. А снег растаял и течет потоками по его косматой бороде и патлам, по трусам... Ну и зрелище!
Интересно, а как он в таком виде шел по Москве? — размышляла Таня. Милиция не придиралась? Или показывал свидетельство, что он — специально приглашенный в Москву Порфирий Иванов? А может, предъявлял справку из психдиспансера? Вот это вернее...
Итак, учение Порфирия было ею решительно отвергнуто. Зато одна из религиозных сект заинтересовала. Религия до сих пор оставалась от Тани далеко, тайной за семью печатями, а тут она внезапно ощутила неведомую ей до сих пор любовь к человеку, направленную прямо к ней, прочитала такие искренние и добрые слова, которым поверила...
Аркадий долго ничего не замечал. Считал, что у них в семье все нормально. Да и поглощен он был в основном своей любовью, хотя племянника и сестру из поля зрения не выпускал. Только однажды вдруг понял, что сестру у него, а у Володьки — мать попросту украли.
Конечно, он тоже во многом виноват. Но когда ему следить за взрослой женщиной, разрываясь между работой и племянником, который стал еще заброшеннее, чем раньше?
А родители... Ну, это вообще грешно — теперь их в чем-то винить. Они обожали младшенькую дочку, все для Таньки, все для нее... И не видели, не обращали внимания, что выросла она легкомысленной, пустоватой, ветреной, к труду и серьезным размышлениям не приспособленной... Избалованная и требующая любви лишь к себе, Татьяна оступалась на каждом жизненном повороте, и это было вполне естественно при ее воспитании.
До самодостаточной личности ей было очень далеко. Переласканная, излишне требовательная и толком не понимающая, что такое жизнь, Таня по-прежнему всюду искала любовь. В ее глазах застыла беззащитность перед жизнью, неуверенность в себе, как раньше у старшего брата, и немой вопрос: «А почему вы меня не любите?»
Иногда Аркадий перехватывал скучающий взгляд сестры, устремленный на Вовку. Будто она думала: «Ну, сын... Ну, родная кровь! А что дальше-то?» Или Аркадию только казалось? Он постарался отбросить от себя всякие ненужные подозрения. И зря. Вмешаться надо было именно в тот момент. Кто знает, может, тогда все сложилось бы иначе.
Таня стала все чаще задерживаться — якобы на работе. В отношениях с сыном появилась натянутость, Аркадий подмечал ее неохоту говорить с Вовкой.
Но вот однажды она вернулась поздно вечером домой с блеском в глазах, какого брат давно не замечал. Новый мужчина?
От вопросов Таня отмахнулась, бросив лишь, что мужчина тут ни при чем. И Аркадий вновь отступился.
Через несколько дней он увидел на Танином столе журнал со странным названием «Сторожевая башня». Удивился, но опять ни о чем не спросил. Все читают то, что нравится. Может, интересный журнал...
Но блеск в Таниных глазах сменился отсутствующим выражением. Она все больше замыкалась в себе и внезапно сообщила брату, что ушла из школы.
— Почему? — изумился он. — Тебе ведь там нравилось! Или начались неприятности?
— Нет, — сказала Таня, — дело не в этом. Просто мне нужно время для самореализации!
— Это как? — не понял Аркадий.
— Ты все равно не поймешь! — нагло заявила Таня.
А потом Аркадия остановила на улице соседка по подъезду. И сказала, что видела недавно Татьяну с какими-то женщинами, распространявшими журнал «Сторожевая башня». Они предлагали прохожим пойти на богослужение.
— В церковь? — спросил Аркадий.
— Да нет, куда-то на квартиру, я так поняла, — ответила соседка.
