— Ну, поплыли... Семь футов под килем! Куда ж нам плыть?.. И кто рулевой?.. Нет чтобы просто так потрепаться! А ты вообще мастерица тихим голосом сгущать пространство. Я все думаю, Ната, где бы мне заранее вырыть окоп, куда бы от вас, от бабья, скрыться и обо всем забыть? Или лучше запить? Не получится, настоящей привычки к горькой за всю жизнь не выработал. В монастырь не возьмут: слишком много жен! Еще неплохой вариант — поселиться в лесном шалаше, как Ленин в Разливе... Чем я хуже?! Проживу и без милой, и без удобств... Влегкую в нашем климате... Ну ладно, выкладывай подробности твоих слез! Ты меня любишь? Только честно...
Наташа по-прежнему тупо молчала.
— Не хочешь общаться? Жаль... Помнишь, как Айседора называла Есенина? Она по-русски выучила всего несколько слов, и это все о нем: «Золотая голова! Ангел! Черт!» Вот так — ангел и черт в одном лице! Забавно! Думаешь, не бывает? Ну ладно, ты пока размышляй над проблемой...
Дольников разозлился всерьез. Ну что ему действительно надо от нее? Он попытался сосредоточиться на одном, самом важном сейчас вопросе: зачем он с ней? Кирилл и сам не понимал. Для чего все?.. Для кого?.. И как глупо...
Когда-то он не раз безуспешно пробовал менять свою судьбу. Но стрелять в прошлое опасно — оно вполне может потом выстрелить тебе в затылок... А ты становишься заложником двойного стандарта.
— А я тебя, козюлька, видел недавно с довольно симпатичным парнем, стриженным «петухом», и с отлично вылепленной фигурой. Глазищи еще у него такие круглые. Это кто?
Дольников ударил в самое больное место. Так надо было...
Наташка залилась краской стыда. Ну вот мы и квиты, Натулечка!..
— Это сокурсник... — прошептала она. — Мы с ним были в клубе...
— Отлично! «На скамейке, где сидишь ты, нет свободных мест...» — одобрительно промурлыкал Кирилл. — Вот с ним тебе и гулять самое оно! А не со мной, перестарком... Только учти, Ната, в этих клубах одни спиды! Но дело ваше, молодое... Соловьев с ним по весне обязательно послушайте... А знаешь, почему соловьи поют? Думаешь, из любви к искусству? Чухня! Они так охраняют гнездо в брачный период, чтобы другой самец слышал их трели издалека и понимал, что гнездо занято. То есть на шухере стоят с песнями. Ну почему ты так безрадостна? Улыбайся! Мужики и шефы любят идиоток. Кроме того, улыбка — лучшее украшение. И помни, твоя удача уже пришла. А у меня, Натка, сгорели последние нервы... Вот и все... Мне много лет... Как вы, молодые, жить будете? — неожиданно патетически спросил он, тоскливо вспомнив Варвару.
Наташка быстро взглянула на него, тонко уловив его фальшь.
— А ты сам?
— Да я уж как-нибудь дойду...
Дождь за окном ударил с удвоенной силой...
Они с Лёкой молча лежали рядом. Темнота забила углы и закрасила мебель. Где-то далеко сливались в единый, резвый, энергичный поток сумасшедшие машины. Их мощь была Кириллу раздражающе-противна. Какая глупость — куда-то нестись и рваться, зачем-то гореть, если все рядом, под рукой, родное и теплое, маленькое и нежное... Разве это нужно — осужденное на бессмысленность непрерывное движение и нескончаемое стремление вперед?.. Тот проклятый магнит, бороться с властью которого порой невозможно...
— Там шумно и гамно, — часто говорила Лёка. — Не спеши...
А он и не торопился. Куда ему мчаться?..
Тишину разорвал на части мобильник. Лёка взяла трубку и заверещала. Все о пении да о музыке... Деловая вобла... Дурдом на елке...
Наконец, она вырубилась. Дольников уже бесился про себя. Даже в постели покоя не дают...
— Я тут как-то на досуге читал рассказ, который начинался примерно так: «Лермонтов после дуэли встал и пошел...» Забавно... — пробормотал Кирилл. — Хороший рассказ, мне понравился. Если вы ничего этого понять не можете, то и не поймете, как любит повторять моя Чапаиха... Леля, а давай махнем в Крым, пока его у нас окончательно не отобрали! Чего мне тут зря бумажками шебуршать?
Лёка согласно кивнула.
— Можем наших двух усатых с собой прихватить... — продолжал фантазировать Дольников. — Мы очень неплохо проведем вчетвером время на «Украйне милой». В Бахчисарай съездим, на Аю-Даг заберемся... Там есть каменный город Чуфут-Кале. Не слыхала? Осталась одна улочка и несколько пещер. Тишина и спокуха. Только солнце и ветер. Увидишь — и никуда уходить не захочешь. Стоишь столбом и думаешь: вот он, момент истины! И его не худо бы приостановить и подзадержать. Так бы и поселился в камнях на всю оставшуюся жизнь... Сам себе режиссер... Потом приходится искоренять и вытравлять в себе эту подленькую мысль. Нам всем сейчас полезно отвлечься от работы и от мерзких баб. Имею в виду одну Галину... На крайняк других себе наймем... Гарных хохлушечек. Будем там сало лопать и петь «Дивлюсь я на небо и думку гадаю...». Глядишь, потом поющую группку организуем. Групповщина нынче в большой моде. Назовем «ЛЕКИ». В честь себя, любимых... Как тебе идея? Вроде неплохая...
Жизнь, которую он попробовал наладить заново с Галиной, не состоялась. Галя затаила обиду, разговаривала мало, в основном о дочери, и Кирилл быстро затосковал возле нее.
Но это поначалу. Затем Галина стала организовывать взрывы. Часто прямо с утра, без всяких предупреждений и намеков. Нервная, прямо нагревательный прибор...
— Твои дубари художники вчера обзвонились! Мне твои собутыльники здесь не требуются! У тебя что, опять в мастерской телефон не работает? А мобильник для чего?
Кирилл нахмурился, уютно устраиваясь в огромном старом кресле с драной обивкой. Слишком выцвели старенькие обои в прихожей, да ободралась эмаль на холодильнике. Его семья нищает на глазах... У Галки плащик, которому давно пора на заслуженный отдых, платья пенсионного возраста... Горько смотреть... Но ведь он немало зарабатывает... Или жена тайком от него кладет все на книжку?.. Вполне возможно... Стерва...
— Ну, поплыли! Галина, стоп! Женщину в основном украшает молчание. Это ее главное достоинство, чтобы ты знала. Сядь и не возникай!
Жене нравилось чересчур часто делиться впечатлениями. И заниматься дележкой — твои, мои... Дурдом на елке...
Кирилл вздохнул.
— У меня от ваших бабских воплей давно в ушах мозоли. Любишь ты переводить стрелки, прямо обожаешь! Для мобилы я не успел вчера купить карточку. Ну забыл, понимаешь? А телефон в мастерской отключил, чтобы не мешали работать.
— Работать или спать с бабами? — съязвила Галя. — А дружки у тебя тупаки известные! Пока до них что-нибудь дойдет, в стране снова победит социализм!
Галина вновь забулькала... Язва... Опять припухла... Новый наезд и очередная мозговая атака... Сколько таких атак уже отбито Дольниковым... А сколько предстоит...
— Галка, ну что ты такая озлобленная?.. — посетовал он. — Прямо состоящая из одних зубов... С тобой и говорить бесполезно, разве что сразу махнуть рукой и плюнуть... И согласиться на все твои условия...
