– Уф! Похоже, не слишком-то нравятся ему эти равнины, хоть он и говорит, что пересекал их семь раз. Все эти суеверие и трусость! Видел, как он затрясся, когда завыли волки? Держу пари, что он сбежал к своим друзьям, с которыми мы расстались у последней воды.

Мышелов, который тщетно всматривался в пустой горизонт, убежденно кивнул и пощупал кошель.

– Хоть не обокрал нас – если не считать двух золотых, которые мы дали ему вперед.

Фафхрд расхохотался и шлепнул ладонью Мышелова по спине. Мышелов поймал друга за кисть, бросил через себя, и они принялись бороться, пока Мышелов не оказался на лопатках.

– Ладно, пошли, – осклабился Фафхрд и вскочил на ноги. – Нам не впервой идти по незнакомым местам без проводника.

За день друзья ушли далеко. Жилистый Мышелов двигался упруго и не отставал от широко шагавшего Фафхрда. Ближе к вечеру жужжащая стрела, выпущенная из лука Фафхрда, настигла небольшую антилопу с изящно изогнутыми рожками. Чуть раньше они обнаружили чистый источник и наполнили водой бурдюки. Когда наступил поздний летний закат, друзья разбили бивак и принялись жевать вкусное вареное мясо и похрустывающий на зубах жир.

Тщательно облизав губы и пальцы. Мышелов взобрался на ближайший пригорок, чтобы наметить дорогу на завтра. Дневная дымка исчезла, воздух посвежел и стал прозрачным, и Мышелову было хорошо видно тянущееся до горизонта море чуть колышущейся травы. Теперь путь в Ланкмар уже не казался таким долгим и утомительным. В той стороне, куда им нужно было идти, острый взгляд Мышелова различил крошечную выпуклость. Для купы деревьев ее очертания были слишком отчетливы, для скалы имели слишком правильную форму, да Мышелов и не встречал в здешних местах ни деревьев, ли скал. Предмет четко вырисовывался на фоне бледного неба. Нет, это было какое-то создание человеческих рук, быть может, башня или что-то в этом роде.

И тут снова послышался тот самый звук. Казалось, он доносится сразу отовсюду, словно чуть слышно подвывает само небо, постанывает сама земля. Теперь вой был немного громче, в нем странно смешивалась печаль и угроза, горе и опасность.

Фафхрд вскочил, замахал руками, и Мышелов услышал его громкий веселый крик:

– Давайте, волки, подходите к нашему костру и погрейте свои холодные носы! Я вышлю вам навстречу своих птичек с бронзовыми клювами, а мой друг покажет, что брошенный из пращи камень может жужжать, как пчела. Вы узнаете тайны меча и топора. Добро пожаловать в гости к Фафхрду и Серому Мышелову! Идите сюда – и маленькие и большие!

Раскатистый хохот, завершивший эту тираду, заглушил непонятный звук, который лишь через какое-то время донесся вновь, как будто смех был сильнее него. Мышелов тоже развеселился и с легким сердцем рассказал Фафхрду об увиденном, после чего напомнил слова проводника о башне и жутком вое.

Снова рассмеявшись, Фафхрд предположил:

– Может, у этих косматых печальников там логово. Завтра все выясним – все равно нам идти в ту сторону. А убить волка я не прочь.

Гигант был в веселом расположении духа и не желал говорить с Мышеловом о серьезном или грустном. Он принялся распевать застольные песни и повторять старые кабацкие шуточки, утверждая, что хмелеет от них не хуже, чем от вина. Он производил такой шум, что Мышелов не мог понять, прекратился странный вой или нет, хотя ему казалось, что раз-другой он все же его слышал. Но когда друзья, готовясь ко сну под призрачными звездами, завернулись в плащи, никакого воя не было слышно наверняка.

А наутро пропал Фафхрд. Мышелов принялся звать приятеля и осматриваться по сторонам, однако он уже понял, что его глупый и казавшийся ему самому смешным страх имел под собою почву. Башня все так же стояла на месте, но в ярком желтоватом утреннем свете казалась дальше, как будто стремилась избежать встречи. Мышелову даже почудилось, что он видит крошечную движущуюся фигурку, которая была уже ближе к башне, чем к месту их ночлега. Но он знал, что это лишь игра воображения. Слишком уж велико было расстояние. Тем не менее он поспешно проглотил несколько кусочков холодного мяса, которое оказалось не хуже горячего, сунул еще несколько ломтей в мешок, запил завтрак водой и двинулся вперед длинным пружинистым шагом – он знал, что может идти так долгие часы.

На дне очередной пологой впадины Мышелов увидел землю помягче, осмотрел ее вдоль и поперек в поисках следов Фафхрда и нашел их. Отпечатки находились довольно далеко один от другого, словно оставивший их человек бежал.

К полудню Мышелов наткнулся на источники расположился рядом, чтобы напиться как следует и немного отдохнуть. Чуть раньше он снова обнаружил следы Фафхрда, а теперь увидел еще одни – они принадлежали не его другу, но шли примерно в том же направлении. По форме и размеру они вполне могли быть оставлены проводником: посредине каждого следа виднелся чуть заметный отпечаток ремешка, которым тот подвязывал сандалии.

Мышелов упрямо шел вперед. Он уже начал ощущать тяжесть мешка, скатанного плаща, бурдюка с водой и оружия. Башня явно приблизилась, хотя яркое солнце скрадывало детали. Мышелов прикинул, что преодолел уже примерно половину пути.

Легкие волны равнинного рельефа казались бесконечными, как во сне. Мышелов замечал их только потому, что идти ему было то легче, то труднее. Небольшие кучки кустарника, по которым он пытался отмечать пройденный путь, походили друг на друга как две капли воды. Редкие узкие лощинки можно было с легкостью перешагнуть. Однажды зеленоватая змея, гревшаяся на камне, подняла свою плоскую головку и уставилась на Мышелова. Время от времени у него из-под ног вылетали кузнечики. Чтобы сберечь силы, Мышелов старался не поднимать ноги высоко над землей, однако шаг его был упруг и широк, потому что он привык подлаживаться под поступь своего рослого товарища. Ноздри Мышелова раздувались, вдыхая и выдыхая воздух. Широкий рот был плотно сжат. Темные глаза над загорелыми щеками смотрели пристально и угрюмо. Мышелов понимал, что при всем старании ему вряд ли удастся сравниться в скорости со своим мощным длинноногим другом.

По небу с севера плыли облака, бросая на равнину громадные, торопливо бегущие тени. Вскоре солнце и вовсе скрылось за ними. Башня стала виднее. На темном фоне стен чернели пятна, возможно, это были окна.

Когда Мышелов остановился на верхушке пологого холма, чтобы перевести дух, снова послышался уже знакомый звук; у захваченного врасплох Мышелова кожа покрылась мурашками. Должно быть, из-за низкой облачности вой теперь был сильнее и отдавался жутковатым эхом. Он показался Мышелову не печальным, а скорее грозным – вероятно, потому, что человечек в сером был один. Но звучал он явно громче, его ритмичные всплески налетали, словно порывы ветра.

Сперва Мышелов рассчитывал добраться до башни к закату. Но зазвучавший так рано вой расстроил все его планы и не предвещал для Фафхрда ничего хорошего. Мышелов прикинул, что теперь ему надо двигаться как можно быстрее. Он мгновенно принял решение. Кинув в заросли кустов объемистый мешок, бурдюк, скатанный плащ, меч и доспехи. Мышелов остался в легкой куртке и взял с собой лишь длинный кинжал и пращу. Облегчив себя таким образом, он стрелой понесся вперед. Низкие тучи потемнели. С неба стали падать редкие капли дождя. Мышелов не отрывал взгляда от земли, избегая неровностей почвы и скользких мест. С каждым не то шагом, не то прыжком Мышелова вой, казалось, усиливался, а звучание его делалось все более грозным.

Если раньше равнина была просто громадной и пустынной, то здесь она оставляла впечатление полной заброшенности. Полуразвалившиеся надворные постройки, заросшие сорняками культурные посевы, ряды чахлых и грозящих рухнуть деревьев, остатки изгородей, тропинок и выбоин от колес – все это говорило о том, что когда-то давно здесь жили люди. А теперь здесь жила только башня, упрямая и массивная, наполняющая пространство жутким воем. Впрочем, возможно, это только так казалось.

Запыхавшийся, но еще не измотанный вконец, Мышелов решил сменить направление, чтобы держаться за узкой полоской деревьев и кустарника. Осторожность была второй его натурой. Все его чувства протестовали против возможности внезапно наткнуться на волка или свору гончих на открытом пространстве.