Ведьма наклонилась над жаровней. Стремящиеся вверх струи серого дыма переплетались со свисающими вниз прядями спутанных черных волос. В отсветах жаровни можно было разглядеть ее лицо, такое же темное, угловатое и грязное, как только что выкопанный клубок корней манцениллы. Полвека обработки жаром и дымом жаровни сделали это лицо черным, морщинистым и твердым, как мингольский окорок.

Сквозь расширенные ноздри и полуоткрытый рот, в котором виднелось несколько коричневых зубов, похожих на старые пни, неравномерно ограждающие серое поле языка, она с клокотанием вдыхала и с бульканьем выдыхала дым.

Те струи дыма, которым удалось избежать ее ненасытных легких, извиваясь, пробивались к провисшему своду шатра, покоящееся на семи ребрах, изгибающихся вниз от центрального шеста, и откладывали на древней недубленой коже свою крохотную долю смолы и сажи. Говорят, что если прокипятить такой шатер после десятков или, предпочтительно, сотен лет использования, то можно получить вонючую жидкость, вызывающую у людей странные и опасные видения.

За обвисшими стенами шатра расходились во всех направлениях темные извилистые аллеи Иллик-Винга, слишком разросшегося, грубого и шумного города, восьмой и самой маленькой метрополии Земли Восьми Городов.

А наверху дрожали на холодном ветру странные звезды Невона, мира, столь похожего и непохожего на наш собственный.

Внутри шатра два человека, одетых в варварские одежды, наблюдали за колдуньей, скорчившейся над жаровней. Тот, что был повыше, с рыжевато-белокурыми волосами, не отрывал от ведьмы мрачного, сосредоточенного взгляда. Другой, пониже и одетый во все серое, с трудом держал глаза открытыми, подавлял зевоту и морщил нос.

– Не знаю, от кого воняет хуже, от ведьмы или от жаровни, – пробормотал он. – А может, так несет от самого шатра или от этой уличной грязи, в которой мы вынуждены сидеть. Или, быть может, у нее живет дух скунса. Послушай, Фафхрд, если уж нам нужно было советоваться с какой-нибудь волшебной личностью, мы могли бы разыскать Шильбу или Нингобля еще до того, как отправились из Ланкмара на север, через Внутреннее море.

– До них было не добраться, – ответил высокий быстрым шепотом. – Ш-ш, Серый Мышелов, по-моему, она впала в транс.

– Ты хочешь сказать, заснула, – неуважительно отозвался низкорослый.

Булькающее дыхание ведьмы начало больше походить на предсмертный хрип. Ее веки затрепетали, приоткрывая две белых полоски. Ветер зашевелил темные стены шатра – или, может быть, кожу трогали и теребили невидимые духи.

На низкорослого это не произвело никакого впечатления. Он сказал:

– Я не понимаю, почему мы должны советоваться с кем бы то ни было. Ведь мы же не собираемся совсем покидать Невой, как это было в нашем прошлом приключении. У нас есть бумаги – я имею в виду кусок пергамента из козлиной кожи – и мы знаем, куда мы идем. Или, по крайней мере, ты говоришь, что ты знаешь.

– Ш-ш, – скомандовал высокий и добавил хрипло: – Прежде чем пуститься в какое-то великое предприятие, по обычаю требуется посоветоваться с колдуном или колдуньей.

Низкорослый, тоже перейдя на шепот, возразил:

– Тогда почему мы не могли посоветоваться с цивилизованными колдунами? С любым добропорядочным членом Ланкмарской Гильдии Волшебников. У него, по крайней мере, была бы поблизости парочка обнаженных девушек, чтобы нашим глазам было на чем отдохнуть, когда они начнут слезиться от рассматривания неразборчивых иероглифов и гороскопов.

– Хорошая ведьма, близкая к земле, гораздо честнее какого-нибудь городского мошенника, вырядившегося в высокий черный колпак и усыпанную звездами мантию, – упирался высокий. – Кроме того, эта колдунья находится ближе к нашей ледяной цели и ее влияниям. А ты, с твоей городской страстью к роскоши, ты превратил бы рабочую комнату волшебника в бордель!

– А почему бы и нет? – заинтересовался низкорослый. – Оба вида чар одновременно.

Затем, ткнув большим пальцем в ведьму, он добавил:

– Близкая к земле, говоришь? К навозу будет гораздо ближе.

– Ш-ш, Мышелов, ты нарушишь ее транс.

– Транс?

Низкорослый еще раз тщательно осмотрел ведьму. Ее рот закрылся, и она с присвистом дышала похожим на клюв носом, кончик которого, испачканный сажей, пытался встретиться с выступающим подбородком. Откуда-то слышался слабый высокий вой, словно где-то далеко были волки или где-то рядом были духи, а может, это был просто странный отголосок ведьминых присвистываний.

Низкорослый презрительно приподнял верхнюю губу и потряс головой. Его руки тоже слегка тряслись, но он старался скрыть это.

– Да нет, я бы сказал, что она просто накачалась до потери сознания, – рассудительно прокомментировал он. – Тебе не следовало давать ей так много опийной жвачки.

– Но в этом и заключается весь смысл транса, – запротестовал высокий. – Накачать, подхлестнуть или каким-либо другим образом выгнать сознание из тела и заставить его подняться наверх, в мистические высоты, чтобы с их вершин обозревать земли прошлого и будущего, а возможно, и другого мира.

– Хотел бы я, чтобы те горы, которые будут перед нами, были просто мистическими, – пробормотал низкорослый. – Послушай, Фафхрд, я готов сидеть здесь на корточках всю ночь – или, по крайней мере, в течение еще пятидесяти тошнотворных вдохов или двухсот занудных ударов сердца – чтобы удовлетворить твою прихоть. Однако не пришло ли тебе в голову, что в этом шатре может быть опасно? И я не имею в виду только духов. В Иллик-Винге хватает проходимцев кроме нас, и некоторые из них, возможно, интересуются тем же, чем и мы, и с превеликим удовольствием бы нас прикончили. А мы здесь, в этой наглухо закрытой кожаной хижине, так же уязвимы, как олень на фоне неба – или подсадная утка.

Как раз в этот момент вернулся ветер и снова начал щупать и теребить стены, причем послышалось поскребывание, которое могли издавать кончики раскачиваемых ветром ветвей или царапающие кожу длинные ногти покойников. Кроме того, откуда-то доносились слабое ворчание и вой, а с ними – крадущиеся шаги. Оба искателя приключений подумали о последнем предупреждении Мышелова, посмотрели на кожаную дверь шатра, в щели которой проглядывала тьма, и проверили, легко ли выходят мечи из ножен.

В это мгновение шумное дыхание ведьмы затихло, а вместе с ним исчезли все остальные звуки. Ее глаза открылись, показывая одни белки – молочные овалы, бесконечно жуткие на темном, похожем на сплетение корней, фоне угловатого лица и косматых волос. Серый кончик языка полз вокруг губ, словно большая гусеница.

Мышелов хотел было высказаться, но выставленная вперед увесистая ладонью Фафхрда с растопыренными пальцами была более весомым аргументом, чем любое «ш-ш».

Низким, но замечательно чистым, почти девичьим голосом ведьма затянула:

«Ключевое слово здесь – „смутная“, – подумал Мышелов. – Типичное для ведьм пустословие. Она явно знает о нас только то, что мы направляемся на север, а это она могла узнать у любого сплетника».

«Опять то же самое…. – мысленно прокомментировал Мышелов. – Но неужели необходимо сыпать что-то на раны, пусть даже снег?! Бр-р-р!»

«А, неизбежное запугивание, без которого не будет полным ли одно предсказание!»