Так что свой прекрасный принц у Насти был. И не чета всем этим ее одноклассникам — у кого уши, как пельмени, у кого нос курносый, кто просто задохлик какой-то... Нет, у Настиного принца и с ушами, и с носом было все в порядке. Он был... ну, конечно, высокий, не может же принц быть коротышкой, с темными волосами, вьющимися крупными кольцами, с серыми глазами... Принц протягивал Насте руку и склонял перед ней голову в вежливом поклоне. Никаких тебе «Эй, подруга, ты чё вечером делаешь? Подгребай часам к шести, оттянемся по полной!»

Настя с принцем без конца бродили рядышком по аллеям парка, усыпанным желтыми и красными листьями, и старались наступать туда, где этот красно-желтый ручей был поглубже — так, чтобы шуршать погромче. Они весело смеялись, болтали обо всем на свете — о задачке по алгебре, об инопланетянах, о кошках. Да мало ли о чем могут беседовать двое людей, так хорошо понимающих друг друга! Можно и не разговаривать, молчать вдвоем тоже здорово. А потом, когда прогулка уже приближалась к концу, принц переставал смеяться, глаза его становились грустными. «Что с тобой?» — спрашивала Настя. И он, покраснев, чуть слышно отвечал: «Мне грустно расставаться с тобой даже до завтра».

Настя перешла в седьмой класс. Лето было каким-то жарким, бестолковым, неимоверно длинным и скучным. Делать в душном городе было нечего, да мать и не оставила бы ее одну. А сама она каждое лето ездила к бабушке в деревню, чтобы побольше всего вырастить на огороде. Без этого прожить им с Настей было бы трудно. Так что проблема выбора перед Настей не стояла — как всегда, каникулы в Поповке. Огород, полуживая речка — вот и все летние развлечения. Она хотела поехать хоть на месяц в летний лагерь, просто ради разнообразия. Мать вроде обещала, но в июне выяснилось, что денег на это не хватит и нечего даже и думать ни о каком лагере.

В общем, как ни странно, но первого сентября Настя ждала с нетерпением. Такие каникулы просто осточертели. Кроме того, у нее было какое-то непонятное чувство, как будто что-то вот-вот должно произойти. Она только не могла понять, хорошее или плохое. Ждала чего-то от поездки в лагерь, поэтому и расстроилась так, когда выяснилось, что это отменяется. Ею овладело чувство какого-то смутного, беспокойного, нетерпеливого ожидания, и было уже все равно, что может случиться, — главное, чтобы хоть что-то произошло. Школа сгорит, и Настю переведут в другую, или мать квартиру решит поменять, или придет письмо от какого-нибудь неведомого родственника, который ни с того ни с сего пригласит Настю в гости во Владивосток...

В это же время Настя неожиданно поймала себя на новой привычке подолгу торчать возле зеркала. Она застревала перед ним незаметно для самой себя, чего раньше никогда не было, — взглянет быстренько, не лохматая ли, не криво ли юбка надета, и все. Теперь же она то внимательно рассматривала свое лицо, вглядываясь в собственные зеленые, с золотистыми крапинками, широко распахнутые глаза, то накручивала из своих рыжеватых волос невероятные прически, по большей части неудачные. По-настоящему ей шли лишь самые простенькие, обычные варианты — коса или хвостик, но это было так скучно, так надоело. А с распущенными по плечам волосами Настя нравилась сама себе, казалась таинственной и загадочной, но ходить так не решалась.

После обычной нудной линейки в школьном дворе все шумно разбрелись небольшими группами, делясь впечатлениями о каникулах. Насте делиться было нечем, и она стояла в стороне, стараясь не слышать долетающих до нее обрывков восторженно-хвастливых фраз. Прозвенел звонок, приглашающий в классы, и галдящая, возбужденная толпа повалила на школьное крыльцо, растекаясь дальше по коридорам. Усевшись на свое привычное место, за третий стол в среднем ряду, Настя тихонько вздохнула. Ну вот, так ждала первого сентября, а все оказалось как обычно. Подвело ее дурацкое «шестое чувство», нечего было ждать. Первое сентября — вот оно, наступило, а ничего и не произошло.

— Антонова! Эй, Антонова, спишь, что ли?! — слегка толкнула ее в плечо Лена Шепитько, ее прошлогодняя соседка по парте.

— Ой, привет, Лен!

— Здорово. Слушай, Настя, у меня к тебе дело есть одно.

Настя насторожилась. Что это за дела такие, едва встретиться успели? Вообще-то она хорошо относилась к Шепитько. Ленка, несмотря на свою грубоватость и бесцеремонность, была неплохой девчонкой и в качестве соседки Настю вполне устраивала. По крайней мере не ломается и нос до небес не дерет.

— Какое дело?

— Насть, ты во-он за тот стол не пересядешь? — Ленка ткнула пальцем через плечо, и Настя увидела встревоженно маячившего позади Сережку Гусева. Так, все понятно — «асисяй, любов». И когда только успели? Ах да! Они ж в одном лагере отдыхали. Ну, тогда все понятно.

— А чего ты сама к своему Гусеву не пересядешь? Он же один сидит! — не захотела уступать Настя. В самом деле, если Ленке нужно, пусть сама и пересаживается к своему Сереженьке.

— Да ты понимаешь, у Сереги зрение неважное, а очки носить он стесняется, — нимало не смущаясь, объяснила Ленка. Она вообще отличалась прямотой и полным отсутствием комплексов, за что ее некоторые девчонки терпеть не могли, а пацаны уважали.

— Пусть контактные линзы носит, — буркнула Настя не слишком приветливо, но уже понимая, что согласится. Черт с ними, ей ведь все равно, с кем сидеть за одним столом. Одной даже лучше, а там, куда показала ей Ленка, оба места пустовали. — Ладно, пересяду.

В знак благодарности Ленка хлопнула ее по спине своей тренированной спортивной дланью так, что Настя чуть не клюнула носом крышку стола, и заорала на весь класс:

— Серега, давай сюда!

Настя, держа сумку за длинный ремень, медленно поволокла ее к гусевскому столу. Ну и ладно, у окна даже лучше. Можно смотреть на небо за чистым стеклом, еще не успевшим запылиться после недавнего мытья, и не слушать той ерунды, которую несут все вокруг.

Да, похоже было на то, что ничегошеньки хорошего Настю и в этом году не ждет... Да и что может ждать такую обыкновенную конопатую девчонку из самой обыкновенной семьи? Ведь никто не может догадаться, что на самом деле она... try, почти принцесса. А собственно говоря, почему это — почти? Она и есть самая настоящая принцесса своего собственного королевства, королевства желтых и красных листьев, блестящих глаз и нежного шепота: «Ты — моя жизнь».

По привычке уперевшись лбом в руки, лежащие на краю новенького, пахнущего свежей краской стола, Настя даже не заметила, как задребезжал, как будто он отвык за лето от работы, давно знакомый звонок. Очнулась она лишь от того, что шум вокруг нее сначала усилился, а затем постепенно стих. Вскинув голову, она вскочила и увидела входящую в дверь Веру Михайловну, их классную. Ничего необычного в этом не было — кто ж еще должен появиться на первом уроке первого сентября. Однако Веруня, как они ее звали, явилась не одна.

Настя почувствовала сильный толчок, от которого чуть не пошатнулась, и лишь через несколько секунд поняла, что это был удар ее собственного сердца. Она на мгновение зажмурилась и вновь открыла глаза. Он не исчез — тот, кто молча стоял рядом с Веруней, держа в руках черно-синюю сумку с учебниками. Сказка начиналась. Будет ли она счастливой — еще неизвестно и, пожалуй, не важно. Главное то, что он появился. Это действительно был именно он, Настя узнала его — высокий, прямой, с темными вьющимися волосами и внимательными, чуть озорными и немного грустными глазами.