Когда все рассеялось, рядом с Мейчоном оказался прозрачный магический куб с точной его копией внутри. Копия имела удивительно глупое выражение лица.

Молодой маг посоветовал Мейчону сосредоточиться и не смотреть так удивленно — копия повторила все движения. Тогда маг сделал что-то еще, пробормотал какие-то заклинания и копия замерла. На веки вечные. Как памятник Мейчону, жизни которого в ближайшие часы, если не минуты, должен положить конец меч палача.

Два стражника провели его по коридору. У выхода их уже ожидал Трэггану в сопровождении охранников и жрец Храма Правосудия, который вел заседание суда.

Из противоположного выхода на Поле Казни появились пять палачей в одинаковых форменных одеждах с обнаженными мечами в руках. Вел их седобородый и седовласый мужчина, по фигуре которого никак нельзя было сказать, что он стар и немощен.

— Казнь элла Итсевд-ди-Реухала Трэггану и элина Мейчона из Велинойса, обвиненных в убийстве монаха зеленого братства Иераггу из Итсевда начинается, — объявил жрец Храма Правосудия и взмахнул рукой.

Он взошел по лестнице на специальную трибуну, где под охраной сидели семеро судей, вынесших приговор и трое слуг Трэггану, прямо указавших на вину хозяина. Там же находился и элиран-обвинитель.

Два помощника жреца Храма Правосудия коротко протрубили в трубы, третий перевернул огромные песочные часы, отмеряющие время казни.

Мейчон посмотрел на друга.

Тот улыбнулся ему — улыбка из-за свежего шрама вышла кривой и уродливой. Трэггану отважно двинулся навстречу палачам.

— Я — старейшина братства реухалских палачей, элин Майг, — представился им седобородый, когда они сблизились. — Мы ничего не имеем против вас. Мы знаем, кто вы, поэтому я сам вызвался на казнь. Вы не сможете убегать от нас три часа. Смиритесь, и я лично сразу и безболезненно снесу вам головы. Или проткну мечом в сердце, как пожелаете. Не советую вам убегать.

— А мы не собираемся убегать, — сказал Мейчон. — Мы тоже ничего не имеем против вас лично. Но мы — невиновны!

С этими словами Мейчон выбросил вперед правую руку и указательный палец, словно крепкий клинок, пронзил седобородому горло. Мейчон ловко подхватил его меч:

— Трэггану, лови!

Под вздох многочисленных зрителей меч, вращаясь, пролетел несколько шагов до Трэггану. Тот не растерялся и поймал прямо на лету, рукоять как родная сжалась пальцами.

Седобородый Майг еще даже не успел упасть — четверо палачей следили за полетом его меча.

Мейчон с развороту ногой ударил в грудь ближайшего палача, сшиб его на земь, быстро подбежал, вырвал из бесчувственных пальцев меч, и выпрямился.

Никто ничего не успел понять, как вооруженные Трэггану и Мейчон уже стояли против троих палачей.

— Мы невиновны! — громко прокричал Трэггану, подняв над головой меч. — И всем докажем это!

Словно по команде, повинуясь внутреннему чутью и возникшей между ними нити святой дружбы, Трэггану и Мейчон яростно бросились к оставшимся палачам.

Те растерялись. Видно элин Майг очень много для них значил и его гибель просто ошеломила палачей.

Они отступили. Побежали. Один из них прокричал что-то непонятное. Палачи остановились на приличном расстоянии от казнимых и посмотрели друг на друга.

Трибуны охнули — никто не ожидал подобного.

Хотя никто не запрещал делать ставки и на Поле Казни, это считалось неприличным — реухалцы строго блюли традиции. На Поле Казни ходили смотреть на торжество справедливости. Здесь всегда лилась кровь — не случайная кровь, кровь преступников.

Трибуны охнули и заулюлюкали. Впервые зрители увидели, что не жертва старается сбежать от палача, а палач от приговоренного. Так или иначе, но три часа без малого придется бегать, если не хотят встретить врага лицом к лицу.

Трэггану и Мейчон, разгоряченные едва начавшейся, но уже принесшей первый успех схваткой, верующие в победу, ибо невинны, потеряв осторожность, кинулись на палачей. Словно обоим ум и опыт забила одна мысль — они невинны и, значит, неуязвимы.

Двое палачей приняли на себя первый удар, третий отскочил вправо и неожиданно, когда Мейчон парировал ответный удар противника, наотмашь рубанул Мейчона справа.

Трэггану заколол удачным выпадом своего врага и резко повернулся.

Правая рука Мейчона валялась на зеленой траве Поля Казни.

Но в левой он держал меч. Правый бок окрасился кровью. И перед ним были два палача.

Не о том, что смерть близка промелькнуло в голове Мейчона — теперь, без руки, он не нужен будет Сейс. Не той Сейс, что ушла в царство мертвых, а той, что сидит сейчас не дыша на трибуне рядом с едва оправившимся от раны, но пришедшем на суд и на казнь Дойграйном.

Трэггану бросился к другу и успел подставить меч.

Теперь двое осужденных стояли против двух палачей.

— Мы не можем погибнуть, — сказал Трэггану своему палачу, — иначе виновный уйдет от наказания.

— Все во власти Димоэта, мы лишь орудие его, — ответил один из палачей и нанес удар.

В напряженной тишине слышался лишь яростный звон клинков.

Мейчон, превознемогая острую боль, парировал удар своего противника и тут же нанес смертельный удар в сердце — он не на Состязаниях и щадить противника не имеет права. Потому, что на кон поставлена даже не его жизнь, а честь, честное имя, высеченное золотом у входа на Арену Димоэта.

Он еще даже не осознал до конца, что теперь калека, что полноценным бойцом уже вряд ли будет, даже если самые искусные маги поставят ему железную руку. Единственное, что оставляло надежду — он левша.

Трэггану противник достался не из простых. Палач понимал, что погиб, что все для него закончилось и он больше не увидит ни братьев, ни жены, но последние минуты надо прожить с честью.

И палач сражался, как мог.

Трэггану умело парировал удары, но у самого какие-либо серьезные атаки пока не получались.

Палач, который в самом начале казни был сшиблен ногой Мейчона и обезоружен, поднялся на четвереньки. Не отрывая взгляда от сражающихся, Мейчон боком приблизился к нему и стукнул по голове рукояткой собственного же меча палача. Тот бессильно снова упал на землю Поля Казни.

Мейчон осмотрел четверых поверженных палачей — двое были серьезно ранены, двое уже мертвы. Мейчон подошел к Трэггану и последнему палачу:

— Трэггану, оставь его мне, — попросил он. — Он сделал меня калекой.

— Нет, — парируя удар, яростно ответил Трэггану. — Я невиновен и все должны знать это! Все!

Он нанес удар, но снова неудачно.

Мейчон уткнул меч острием в землю в двух шагах от сражающихся и левой рукой ощупал обрубок. Пальцы тут же стали липкими от крови, Мейчон поморщился от пронзившей внезапно боли.

Трибуны ревели и бушевали, завороженные непредсказуемым развитием событий, предчувствуя, что наконец-то сегодня увидят казнь семерых судей, которых, признаться, в народе не слишком жаловали, ибо каждый горожан мог попасть в ситуацию, когда от судей будет зависеть жизнь или благосостояние.

Судьи сидели под охраной стражников, тупо глядя на Поле Казни и все еще надеясь на чудо, на милость Димоэта, на… на что-нибудь.

Палач поскользнулся и Трэггану тут же приставил меч к его горлу.

— Я должен его убивать? — громко спросил он, повернувшись к жрецу Храма Правосудия. — Все убедились, что мы невиновны?

Вид его в когда-то белой, теперь неопределенно-грязного цвета, окрашенной свежей кровью рубахе был страшен.

Многочисленные зрители встали со скамей, приветствуя героя, который доказал свою невинность — воистину, на все воля Димоэта, он не даст в обиду невинных.

Но строгая кара ожидает сейчас судей, несправедливо приговоривших честных людей к смертной казни. И братья палачей уже готовят мечи отомстить за своего старейшину.

— Да сбудется воля Димоэта! — встал с места жрец Храма Правосудия. — Элл Трэггану и элин Мейчон, вы невинны и свободны. Добивать поверженных нет необходимости — они выполняли свой долг, но не свою волю. Волей Димоэта виновные должны быть наказаны. Приказываю вывести на поле и казнить Варрину, Райлойна и Хайггу, давших ложные показания против невинного человека, а также семерых судей вынесших неправый приговор в назидание всем прочим судьям.