– Сам понимаю, что плохо, – вздохнул Химик.

– Я его заберу, – неожиданно громко и неожиданно уверенно рубанул Расул-бек. И перевел взгляд на Бергера: – Поедешь со мной.

– Зачем? – Фабричный ошеломленно уставился на Расул-бека.

– Этнограф наверняка разведчик, а наземная разведка означает одно: Мертвый близко, – объяснил шамильский хозяин. – Хочу говорить об этом.

– Говори здесь.

– Здесь криво, – отказался Расул-бек, с улыбочкой наблюдая за тем, как его подручные тащат Бергера к головному внедорожнику. – А я хочу ровно.

Как столица называлась раньше, когда в ней заправляли спившиеся туземцы, теперь никто и не вспоминал. Во времена губернатора Сулима III Благочестивого город стал Шамиль-сараем, и следующие поколения правили уже переименованным улусом. Правили успешно: не прогнулись под Кубанский джамаат, отбили два вторжения орды Рафика Назимова, воинственного министра обороны Центрального федерального округа, и сохранили неплохие отношения с ОКР, единственной скрепой, которой санкт-петербургский президент хоть как-то удерживал наследных демократических губернаторов в федеральном составе.

Катастрофа Шамиль-сарай не затронула, но головы лишила: губернатор Адам VI Головокрут, изволивший отдыхать в своем дворце на Исламской Ривьере, обрушился на новое дно Средиземноморья вместе с семьей и челядью. Между племянниками Головокрута немедленно вспыхнула междоусобица, однако воцарившаяся разруха не позволила никому из них взять верх. Мовлади удерживал пару районов на юго-западе улуса, Магомед – на юго-востоке, а Расул-бек взял все остальное, не предпринимая никаких попыток отбить у родственников владения. Положение Расул-бека выглядело безупречным: ему достались развитые сельскохозяйственные зоны, кое-какие рудники, кое-какое производство, атомная электростанция, а главное – три дядюшкиных арсенала из пяти. Он сидел настолько крепко, что сумел отразить нападение танковой армады Генеральной прокуратуры и даже продвинулся на запад, заполучив под контроль область ответственности бригады Шариатского надзора из Белгородского ханства; и на север, оттяпав три района Умарского улуса у занятых внутренними распрями депутатов тамошнего меджлиса. Все выглядело хорошо, однако вот уже год Расул-бек жил в тревожном ожидании перемен. Анклав Москва уверенно полз на юг, и все говорили одно: Мертвый близко.

– Вы будете меня кормить? – осведомился Бергер из багажника внедорожника, где скрючился на маленьком сиденье.

– Не знаю, – не стал скрывать шамильский хозяин.

– От чего зависит?

– Скажешь правду или нет.

Они были примерно одного роста: около ста девяносто, примерно одинаково одеты: в полевую армейскую форму без знаков различия, и примерно одного возраста: в районе тридцати пяти. А вот дальше начинались различия. Расул-бек был плечистым, настоящей скалой, а его крупное грубое лицо поросло густой бородой, справа рассеченной шрамом. Жилистый Бергер мощью не отличался, казался тощим, нескладным, и лишь очень опытный глаз мог оценить отточенность его движений: этнограф явно посещал не только библиотеки да лекции. Лицо Бергер имел узкое, с мелкими, «мышиными» чертами и унылым выражением. Во всяком случае сейчас.

Но унылость лица никак не соотносилась со спокойным тоном, каким этнограф вел разговор.

– Я не лгал.

– Что собираешь сказки? Не смеши меня.

Присутствующие в мобиле мордовороты дружно заулыбались.

– Вам смешно, а Химик испугался, – размеренно произнес ученый.

– В отличие от него, я не верю, что Мертвому нужны сказки, – через плечо бросил Расул-бек.

И вздрогнул, услышав спокойное:

– Доктору Кауфману нужна правда.

– Какая?

– После Катастрофы мир стал другим, – вздохнул Бергер. Внедорожник подпрыгнул на очередном ухабе, и Федор врезался головой в потолок. Однако продолжил как ни в чем не бывало: – Доктор Кауфман хочет знать – каким?

– И еще он хочет мою землю, – мрачно произнес Расул-бек. Резко повернулся и вперился в пленника взглядом. – Да?

– Шамильский улус не первый и не последний, – пожал плечами Бергер. – Вы уже должны знать политику доктора Кауфмана: если туземная администрация проявляет разумную покорность, ее оставляют править.

Заявление прозвучало нагло, вызвало злобный скрежет у мордоворотов, однако шамильский хозяин среагировал так, словно услышал ожидаемое: спокойно.

Осведомился лишь:

– То есть ты не скрываешь, что шпион?

И хмыкнул.

– Кому нужен шпион, неспособный принести информацию? – вопросом на вопрос ответил Федор. – К тому же Шамильский район вдоль и поперек изучен с беспилотников. Я видел карты и по ним прокладывал маршрут.

Скрежет мордоворотов стал сильнее, но Расул-бек прекратил его одним движением бровей. И задал следующий вопрос:

– Тогда зачем ты здесь, этно?

– Послушать сказки, пока вас не убили.

– Ты только что говорил, что Мертвый оставит меня у власти.

– Не все соглашаются.

– Почему? – впервые шамильский хозяин продемонстрировал неподдельный интерес. Оно и понятно, ведь дело касалось его коллег. – Почему не все?

– Потому что доктор Кауфман – это не презик Питера, доктору Кауфману вы станете служить по-настоящему. Как собака.

– Как ты? – Расул-бек резко спросил, резко отвернулся к окну и закончил: – Раз ты собака, то жрать будешь объедки, на большее не рассчитывай.

Аулов, поселений и городков на севере Шамильского улуса хватало даже сейчас, после Катастрофы. Здесь находились столица, переполненная хоть и обветшалыми, но еще крепкими домами, и губернаторский округ, дворец которого с достоинством пережил тяготы последнего времени. Другими словами: было где пожить, но Расул-бек удивил. В столицу он наведывался изредка – самолично вершить суд и собирать с купцов дань. В дворцовом округе появлялся только для того, чтобы поохотиться в заповеднике. А штаб-квартиру устроил в расположении дивизии имени Басаева – своего главного военного кулака. И главного военного кулака всех наследных демократических губернаторов Шамильского улуса.

Незадолго до Катастрофы, словно предчувствуя надвигающиеся проблемы и мечтая сделать племяннику приятное, Адам VI реконструировал городок, превратив его в настоящую крепость, которая до сих пор не растеряла оборонительных достоинств. Мощная стена, доты и пулеметные вышки, укрепленные здания, вкопанные в землю склады и ангары для техники, глубокие бункеры… Басаевку строили спецы из Анклава Москва, и она могла выдержать серьезную осаду.

– Расул!

Молодой женщине, вышедшей из дверей штаба, было не больше двадцати пяти, и выглядела она так, словно только что закончила процедуры в настоящем, еще до Катастрофы созданном и до сих пор действующем СПА-салоне. Высокая эффектная брюнетка восточного типа, с широкими скулами и чуть раскосыми глазами, она обладала великолепной фигурой, на которую с вожделением пялились все окружающие мужики, и властными манерами, достойными принцессы крови. Или фаворитки главы улуса.

– Расул, я соскучилась!

– Меня не было всего два дня.

– А показалось – два года. – Девушка картинно прильнула к плечу шамильского хозяина. – Мне плохо без тебя. Я слабею.

Бергеру поведение девицы показалось фальшивым, но Расул-бек, очевидно, принимал ее слова за чистую монету. Он уверенно обнял красавицу, жадно ответил на поцелуй и лишь после этого крутанул головой в сторону пленника:

– Хочу, чтобы ты о нем сказала.

Девица обернулась, бросила на Федора легкий взгляд, стала поворачиваться к Расулу, но замерла, словно разглядев на израненном лице пленника что-то важное, напряглась, и ее взгляд стал тяжко-пристальным. На секунду. На одно мгновение.

И оно, это самое мгновение, ускользнуло от этнографа.

А в следующий миг красавица рассмеялась:

– Почему ты волнуешься, Расул? Он не выглядит опасным.

– Он странный, – объяснил шамильский хозяин. – Собирает сказки.