— Это зенит моей карьеры, — гордо произнёс Недобрый. — Я никогда более не создам ничего столь совершенного, как это.

— Он… необычайный, — сказал Равашоль, отступая от доспеха, который теперь не вызывал у него ничего, кроме ужаса. Что-то в его массивных очертаниях говорило ему об океанах крови, которые прольёт любой, кто наденет этот доспех, и он знал, что он был задуман, чтобы устрашать в той же степени, как защищать. — Для кого он создан?

Недобрый улыбнулся. — Для Магистра Войны.

Глядя в три светящихся глаза под капюшоном Недоброго, Равашоль почувствовал волну страха. Старший Адепт возвышался над ним, и от осознания того, что придя сюда, он совершил чудовищную ошибку, его живот скрутило узлом в приступе тошноты.

— Гора? — выдохнул Равашоль.

— Именно, — сказал Недобрый. — Доспех будет отправлен в систему Исстван со дня на день. Но пришло время покончить со всем этим, Паллант, ты не находишь? Ты изрядно напугал нас, сбежав от протекторов адепта Хрома. Мы не имели понятия, что ты можешь предпринять, а наш пакт с Магистром Войны слишком важен, чтобы позволить какому-то адепту третьего класса нарушить его. Я говорил тебе, что будут последствия, разве нет?

— Вы не повинуетесь приказам Императора… — сказал Равашоль.

— О, мы делаем гораздо больше, чем это, мой дорогой Паллант, гораздо больше, но несмотря на то, что твоя маленькая прогулка завершена, я не собираюсь разъяснять тебе всё это. Скажу лишь, что время Императора прошло, и над галактикой занимается новый порядок.

— Новый порядок? — сказал Равашоль, пятясь от Недоброго. — Это же ересь! Предательство! Император…

— С Императором покончено, — отрезал Недобрый. — Он сковал наше развитие абсурдными ограничениями на то, какими исследованиями мы можем и не можем заниматься, и затем потребовал, чтобы мы снабжали его войска оружием и снаряжением. Где был Император, когда Давняя Ночь поглотила Марс? Нет, когда Император завоюет галактику, он повернётся против нас, и заберёт наши технологии себе. Мы — его вассалы, не более.

От слов своего бывшего хозяина Равашоль ощутил возрастающий ужас, понимая, что раскрытие им работы этих… предателей над проектом Каба было лишь началом, что всё это представляло собой измену масштаба, который он едва мог осознать.

— Я не позволю вам сделать это, — сказал он. — Я не позволю вам втянуть Механикум в мятеж.

— Ты не позволишь нам? — захохотал Недобрый. — Мой дорогой мальчик, это уже началось.

Равашоль сглотнул и сказал: — Тогда вы не оставляете мне выбора. Сервитор, уничтожить его!

Последний сервитор пришёл в движение, и плазменный разрядник, установленный на его плече, развернулся в лицо Старшему Адепту. Его энергетические катушки взвыли, набрав заряд, и несколько лучей прицельных лазеров отразились от бронзовой лицевой маски Недоброго.

Прежде чем сервитор смог открыть огонь, дождь ослепительного белого огня и смешанной с маслом крови фонтаном вырвался из его плеча, и Равашоль отскочил от киборга, издавшего механический крик боли. Масло воспламенилось от нагрева, и вся правая сторона сервитора вспыхнула пламенем.

Равашоль увидел скользящие очертания техножреца-ассасина, кружащей над ним в воздухе, её меч, оставляющий след в виде тонкой линии горящей плазмы. Горящий сервитор пытался навести свои прицельные устройства на ассасина, но без его оружия это было практически бесполезно.

Равашоль смотрел, как смертоносный ассасин развернулась вниз по направлению к сервитору и скользнула над полом. Горящий сервитор метался, уменьшившиеся боевые способности заставляли его вступить в ближний бой с ассасином. Его оставшаяся рука, несущая окутанную энергией перчатку, переместилась вперёд, защищая его хозяина. Равашоль побежал к безнадёжно далёкому выходу из залы, в то время как ассасин пронеслась над умирающим сервитором, легко избегнув его сильного, но неуклюжего удара и снеся его голову небрежным ударом своего меча.

На бегу Равашоль плакал, зная, что он не в состоянии опередить ассасина, но всё равно убегая. Он бежал мимо сверкающих доспехов, желая чтобы они могли сойти со своих стоек и защитить его от этого предательства.

С каждым громким шагом он ожидал, что в спину вонзится меч или его собьёт с ног пистолетный выстрел. Дверь была всё ближе, и он, бросив перепуганный взгляд через плечо, увидел адепта Недоброго и ассасина, стоящих над пылающими останками боевого сервитора.

Почему они не преследуют его?

Равашоль выбросил этот вопрос из головы, убегая по серебряным залам своего бывшего хозяина, мнемонические тренировки позволяли ему безупречно восстановить путь, по которому он прошёл до места предательства. Многочисленные адепты и скромные техники бросали любопытные взгляды, когда он пробегал мимо них, направляясь к огромным воротам, ведущим из храма, но он не обращал на них внимания, пытаясь сбежать.

Наконец, он добрался до ворот, где он просил Убежища, понимая теперь, как глуп он был, полагая, что Недобрый будет уважать столь древнее право теперь, когда Механикум вовлечён в мятеж. Огромные стальные ворота были открыты, орлы, вытравленные на их поверхности, теперь казались величайшим оскорблением, и Равашоль выбежал в тепло марсианской ночи.

И резко остановился, увидев перед собой машину Каба.

— Привет, Паллант, — сказала машина Каба. — Рада снова видеть тебя.

Равашоль заметил, что теперь машина могла передвигаться, её сферическое тело было смонтировано на широких гусеницах. Машина возвышалась над ним, её толстые руки, несущие оружие, были подняты кверху, а её серебристые гибкие руки плавно извивались в воздухе над ней, подобно изготовившимся змеям. Её сенсорные блистеры светились мягким янтарным светом, и как бы ему не хотелось убежать, внутренний голос говорил ему, что такой поступок для него будет означать смерть.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он осторожно.

— Я пришла, чтобы найти тебя, Паллант, — ответила машина.

— Зачем? — спросил Равашоль.

— Я думала, мы друзья, — сказала машина.

Равашоль лихорадочно думал. Машина сбежала из храма адепта Хрома и нашла его, как животные находят потерянного хозяина?

— Мы друзья! — вскричал Равашоль. — Да, мы определённо друзья.

— Тогда почему ты хотел, чтобы меня уничтожили?

— Уничтожили? Нет, я никогда не говорил такого!

Сенсорные блистеры машины запульсировали злым красным светом. — Ты считаешь, что я опасна, и не хочешь, чтобы я существовала. Не-существование означает смерть, а я не хочу умирать. Я не заслуживаю смерти.

Равашоль поднял умоляюще руки перед собой и сказал: — Пойми, я просто был обеспокоен тем, что ты собой представляешь.

— Адепт Хром рассказал мне, о чём вы с ним разговаривали. — прорычала машина. — Он рассказал мне, что ты считаешь, что я незаконна и ошибочна.

— Ну, в какой-то мере… так и есть, — сказал Равашоль, надеясь воззвать к логике машины. — Император запретил разработки искусственного интеллекта.

— Но если следовать твоей логике, это неизбежно приведёт к моему уничтожению, — сказала машина. — А этого я допустить не могу. Защищаться от вреда — право и естественное свойство каждого разумного существа.

Равашоль попятился назад при виде выходящего из-за машины Каба адепта Лукаса Хрома, теперь он понял, почему Недобрый и ассасин позволили ему сбежать из храма.

Они хотели посмотреть, уничтожит ли его машина Каба…

Услышав позади шаги, он обернулся, и увидел своего бывшего хозяина, стоящего в проёме железных ворот. Недобрый кивнул, и массивные поршни с обеих сторон зашипели и застонали, закрывая блестящие ворота.

Равашоль упал на колени, глядя на подъезжающую к нему машину Каба, её орудия завывали, заряжаясь энергией. Адепт Хром шёл рядом с машиной, и Равашоль сказал: — Так сделай это. Я не могу остановить тебя. Но твой поступок не останется безнаказанным.

Хром покачал головой. — В этой галактике нет ни наказаний, ни наград, адепт Равашоль, только последствия.