- А дядя Саша где ?! Где Братнов?! - прокричал он.
Вряд ли Цибулька услышал его хрип. Но догадался. Показал рукой куда-то вниз, де, на самом дне наш дядя Саша..
Тимофея мучила мысль: почему так тихо, почему он не слытит ни звуков шагов, ни скрипа кровати, ни собственного голоса? Клава, опустив Тимофея на подушку, отошла. Тимофей глядел на пустой стакан. Щелкнул по нему. Звука не было. Тогда, уже почти в отчаянии, он бросил стакан на пол. И опять, словно в мягкую вату. Только снова появилась у кровати Клава, за ней спешил доктор.
...Когда Тимофей открыл глаза, была уже ночь. Маленькая лампочка горела на тумбочке, а тень от женской фигуры вырисовывалась на светлой стене: рядом на стуле дремала Клава..
Голос Тимофея: - Сколько я так лежал, спеленутый? Клава не отходила от меня, все новости приносила. И все хорошие. Профессор сказал, пусть не волнуется. Скоро будет слышать... Что про нас приказ ставки вышел. Но и плохие немцы в отместку разбомбили наш остров... Наконец я стал подыматься...
...Опираясь на палку, Тимофей торопится вниз по лестнице. Он увидел в вестибюле у газетной витрины толчею. К витрине прикрепляли свежую газету.
Какой-то человек, стоявший к нему спиной, показывал на газету и говорил о чем-то. Его слушали с сочувствием...
Тимофей не сразу признал в говорившем Фисюка: тот был без фуражки и в госпитальном халате, наброшенном на плечи. Узнав, кинулся к нему, - что с дядей Сашей? Остановился: увидел под стеклом витрины, по которой спокойно, разъясняюще постукивал палец Фисюка, большой портрет Гонтаря и еще кого-то, остриженного под машинку.
Тогда Тимофей отстранил одного, другого, наконец понял, кто этот остриженный под машинку человек, хотя узнать его было не просто: к знакомому, с запалыми щеками лицу Братнова, обтянутыми щеками измученного зека, был пририсован не очень умелой рукой офицерский китель со звездой Героя Советского Союза.
А рука Финсюка привычным движением продолжала рубить воздух, как бы помогая словам.
И Тимофей вдруг словно впервые увидел Фпсюка: его боксерский затылок, его жиденькие светлые волосы, примятые от постоянного ношения фуражки, как ободом. И внезапно услышал взволнованные слова Фисюка о его многолетнем старом друге - Александре Ильиче Братнове....
Нет, не хотел Тимофей больше видеть Фисюка. Фисюк сам приходил к нему. Усаживался возле кровати. Видно, что-то мучило его, он казнился, что ли? и расказывал, и рассказывал.
Прославленный Папанин, говорил, "начальник" Северного морского пути, жаловался Сталину. Его транспорты взрывают аж под Норильском, и адмирал флота Арсений Головко был вызван "на ковер". - Тимоша, мы боялись, что он не вернется. Его казнят, как казнили "испанцев" - советского командарма Штерна, его помощника Михаила Кольцова, писатель который, и всех до одного генералов-авиаторов, от лихого Рычагова начиная, посмевшнго дерзить самому: "Наши летчики летают на гробах..."
"Увы, казнили, Тима.... Как за что? За то, что "проиграли" войну...
- За это разве убивают?
- У нас убивают за все, Тима!
Умницу Арсения Головко спас лишь его остроумный ответ: "Товарищ Сталин. Вы правы, у нас промахов немало... но искать немецкме подлодки в Великом Ледовитом океане, все равно, что иголку в стоге сена..." - Дрогнули в улыбке сталинские усы. - Можете итти, товарищ адмирал флота ! - сказал...
Правда Фисюка была любопытная, солдату неведомая, но какая-то чужая, "паркетная", как острил Игорь Гонтарь. Никакой другой, похоже, он не знал...
...Ревут гудки пароходов. Движутся сквозь дымку смутные силуэты каравана. Вот проплыл нос огромного транспорта "Куин Виктория".
На палубе закрепленные тросами, зачехленные танки. Огромные ящики, на одном из них написано мелом: "Русские, держись!", "Привет Москве". И снова танки под брезентом.
По палубе идут двое. На переднем, под капюшоном, массивная фуражка английского королевского флота, с большим витым золотом козырьком. Рядом молодой подтянутый офицер.
Капитан: - Сколько до Мурманска?
Молодой офицер: - Три часа ходу, сэр.
Капитан: - Что слева по борту?
Молодой офицер: - Так... ерунда, сэр, кусок земли. Необитаем...
Капитан: - Необитаемый остров? Представьте-ка себе необитаемый остров - в трех часах ходу от Лондона... - Он рассмеялся и, помедлив, добавил: Дикая страна.
Идет в туманах караван... Ревут ревуны...
*) Подлинную правду скрывали много лет, как и правду о самом существования Гулага.
Подлинную правду о морском и воздушном побоище в Заполярье, где погибло 300 % летчиков-торпедоносцев, честно, самокритично и, я бы сказал, мужественно оставил нам в своих поздних записках адмирал флота Арсений Головко.
В дни торжества победителей гитлеровцы передали нам, по условиям капитуляции, карту минных полей на территории страны-победителя.
ПОДВОДНЫЕ ЛОДКИ НЕМЦЕВ ИМЕЛИ НА РОССИЙСКОЙ ЗЕМЛЕ ТАЙНЫЕ БАЗЫ - ДЛЯ СНАБЖЕНИЯ И ПОДЗАПРАВКИ АККУМУЛЯТОРОВ - В САМОЙ СЕВЕРНОЙ ТОЧКЕ НОВОЙ ЗЕМЛИ, НА "МЫСЕ ЖЕЛАНИЯ", И В МНОГОЧИСЛЕННЫХ ШХЕРАХ ЗЕМЛИ ФРАНЦА ИОСИФА.
**) О причинах столь фантастически удачной для гитлеровцев заполярной операции (В книге "Полярная трагедия", стр. 311-312. )
БЕЙ (КОГО-НИКОГО) СПАСАЙ РОССИЮ!
Биографическая зарисовка.
1. "НЕ ЛЕЧИТСЯ ЭТО"
Мое пристальное внимание к последним российским новостям привлек журналист Андрей Матяш - своими репортажами из Чечни. Я - ветеран, солдат двух войн, видевший как подо Ржевом уложили безо всякого смысла миллион, наших ребят, верил Андрею Матяш и не верил Ноздреву (так мои друзья называли штабного генерала Манилова). Затем стал приобщаться и к статьям политических комментаторов.
И вдруг наткнулся на политического обозревателя Игоря Свинаренко, который, видно, убежден, что во время самых страшных эпидемий, уносящих миллионы жизней, место врачей - в стороне. И чем дальше от опасности, тем лучше. Так и называется его статья "РАЗВЕ ЭТО ЛЕЧИТСЯ?"
О чем это он? О чуме? Холере? Спиде?
Оказалось, о великорусском шовинизме...
Впрочем, судите сами.
Игорь Свинаренко, человек, судя по всему, жизнерадостный, не без юмора. откровенный до нельзя: что чувствует, от читателя ни за что не утаит: "В России лучше быть здоровым, богатым и русским..."
В подтверждении здравой мысли не скупится и на хорошо знакомые жизненные детали:
"Вот двое ребят спалили синагогу. Их поймали..." Их вроде бы даже отправили в психушку. "В чем может состоять их лечение? Возможно их будут насильно кормить фаршмаком, гефелтофишем и цимесом?"
Тут бы улыбнуться мне над веселым текстом "по факту взрыва", как говорят оперативники. Но дальнейшее настораживает... "С тех пор как я узнал из русских газет, деловито продолжает Свинаренко, что подавляющее большинство опрошенных граждан не любит евреев, я сам пребываю в легкой задумчивости. Которая усилилась, когда генерал Макашов призвал этих граждан не ограничиваться смелыми устными ответами, а непосредственно идти и лично ссать евреям в окошки, и ему за это ничего не было..."
Тут уж не до юмора. Власть либо мертва, либо взгляды генерала-погромщика разделяет "целиком и полностью", как писали в партийных резолюциях.
Естественно, жду, что политолог многонациональной страны коснется, с юмором или без оного, причин столь массовой нелюбви опрошенных граждан к иудеям.. Может быть, исследует все это с высоты сегодняшнего опыта... Не исключено, даже вспомнит бывшие советские СМИ, десятилетиями рвавшуюся с поводка на очередных "козлов отпущения".
Однако Свинаренко вбирает голову в плечи и, подчеркнув удобство и неоспоримость своей национальной позиции, известной из классики стравливания, как "первые среди равных", уходит в сторонку.
