– Ему осталось еще одно упражнение по географии, – вмешалась гувернантка – Мадам Сованьяк позвонила из Чикаго, она хотела бы, чтобы завтра он вернулся не слишком поздно.
Наводящее уныние нытье. Это было в духе Флоранс. Даже с другого конца Атлантики ей нужно было вмешиваться в мои отношения с Мэтью. Я заверил гувернантку, что привезу его точно вовремя, и мы поспешили уехать.
Мы начали с отделов игрушек в крупных универмагах – в период праздников большинство из них были открыты до десяти часов. Мэтью повел меня к стенду, где был выставлен электрический поезд фирмы «Плеймобиль», модель «Вестерн», стоивший в два раза дороже, чем остальные. Я немного поупирался для виду, потом сдался. Поезд ему доставят накануне Рождества. Под предлогом, что до него еще очень долго ждать, он к тому же выклянчил у меня достаточно дорогую аркадную игру для своей приставки. Такими темпами моему банку достанется немного из того аванса, который я ему обещал. Но Мэтью я не мог отказать ни в чем, и он бесстыдно этим пользовался. После магазинов мы пошли в ресторан – не без труда мне удалось избежать «Макдоналдса». Затем, в обмен на обещание сходить на следующий день на «Мышьяк и старые кружева»,он согласился вернуться и лечь спать.
Проснувшись, он напомнил мне об обещании. Он уже недели две приставал ко мне с этим фильмом. В сущности, я был рад отвести его туда. Его киномания меня устраивала, я видел в этом признак раннего развития, чемнемало гордился. Правда, с Мэтью я во всем находил повод для восторга. В свои двенадцать лет это был полный прелести человечек, который легко переживал, если можно так сказать, свой латентный период. [32]Любовь, истории о мужчинах и женщинах немного значили в его жизни. К несчастью, они являлись обязательной программой приключенческих фильмов, которые он обожал, но в которые режиссер, уступая склонностям взрослых, считал своим долгом вставить две или три сцены с поцелуями. Хотя гораздо интереснее было бы смотреть, как носорог нападает на путешественника, у которого остался всего один патрон, или как индейцы, окружив форт кольцом огня, готовятся начать последний штурм, прежде чем придет кавалерия. По его мнению, приключения были, в первую очередь, делом выносливых мужчин, чувствам здесь не было места, они замедляли действие.
С такими высказываниями безразличного ко всему вояки, вроде Стюарта Гренджера, который в фильме «Копи царя Соломона»только и делал, что разгуливал по джунглям под руку с Деборой Керр, я подозревал, он не удовлетворится одной лишь компанией своей матери.
– Все, что она умеет делать, так это слушать невротиков, которые, лежа на кушетке, рассказывают ей о своих сердечных огорчениях, – говорил он. – Женщины только об этом и думают.
Семяизвергатель не сказал бы лучше, только ему было не двенадцать лет. Я восхищался легкостью, с которой дети перестраивают мир по своему вкусу. Будто Мэтью не знал, что я занимаюсь той же самой работой, что и Флоранс. Но я был мужчиной и, вероятно, для него было немыслимо, чтобы я интересовался теми же историями, что и его мать. Может, он воображал себе, что, практикуя мужскую терапию, я лечил пациентов, предлагая им операции по выживанию в зарослях джунглей с кинжалом и компасом в руке? Наверняка он был бы рад предложить мне свое содействие.
Итак, после того как мы решили, что пойдем смотреть «Мышьяк и старые кружева»сразу после обеда, я не смог избежать традиционной перестрелки у себя в кабинете, похожую он видел в фильме «Ровно в полдень».
– Ты понимаешь, – говорил он, – с мамой кушетка только для невротиков и не может быть местом игр.
Тогда как со мной это было возможно. Разумеется, он играл роль Гарри Купера, а я бандита, который хотел свести с ним счеты. И мы наперебой обстреливали друг друга с разных сторон кушетки. Но как бы я ни старался отдаться игре, из-за того, что кушетка представлялась мне под другим углом: воспоминание об Ольге, задушенной на ней и спрятанной под ней, без конца приходило мне на ум.
– Ну что ты делаешь, папа? – воскликнул Мэтью. – Ждешь, чтоб я тебя убил, или что?
Он был прав, приключение не располагало к размышлениям. Здесь либо стреляешь сам, либо стреляют по тебе. Я распластался на матрасе и открыл пальбу. Мне ответили частым огнем со стороны кресла. Спрятавшись за подушкой, которую я притянул к себе, я изо всех сил давал ему отпор, но передо мной снова встал образ Ольги. Кабинет, охваченный холодом, и этот ледяной отвратительный труп, а я лежу на том самом месте, где она была задушена, и играю с сыном в ковбоев.
В этот момент я почувствовал у себя на спине металлический предмет. Мэтью держал меня под прицелом своего кольта. Он прополз под кушеткой, чтобы застать меня врасплох.
– Брось оружие и подними руки, – скомандовал он. – Одно неверное движение, и я стреляю.
Мне ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться. Счастливый, что одержал верх, он сделал вид, будто связывает меня. Потом, проверив путы на прочность, положил свое оружие и вынул из кармана металлический предмет, которым потряс у меня перед носом.
– Один из твоих ключей, – сказал он, – он был под диваном. Определенно, ты бросаешь свои вещи где попало.
Удивленный, я порылся в карманах: мой ключ был на месте. Проверил в ящике стола – запасной тоже. Тогда откуда взялся третий?
Мне на ум пришли слова Макса. «Я нашел в ее вещах предметы, принадлежащие вам», – сказал он. Я вспомнил о своей ручке «МонБлан», которую нашел у нее в сумочке. Возможно, она украла у меня и другие вещи? Например, один из ключей, чтобы сделать дубликат. Но зачем ей это понадобилось?
Эта копия ключа не давала мне покоя весь день. После игры в ковбоев мы пошли смотреть «Мышьяк и старые кружева»в «Аксьон Кристин». [33]Трупы, которые горой скапливались в погребе двух старых дам, вызывали у Мэтью смех. А мне напомнили поездку на Пер-Лашез. Когда фильм закончился, я отвез Мэтью на улицу Сены ко времени, назначенному гувернанткой.
Вернувшись к себе, я обнаружил несколько сообщений на автоответчике. Кристиан Левек и Давид Гроссман в свою очередь извинялись за свое поведение в картеле. Словно сговорились, или Шарве перед отъездом объяснил им, что я чувствовал себя не в своей тарелке. В любом случае, мне никуда не деться от доклада о связи психоанализа с клептоманией на следующем собрании. Затем я прослушал сообщение от Флоранс, которая спрашивала, хорошо ли мы провели выходные с Мэтью, и подтверждала встречу в «Гран-кафе Капуцинов»в среду вечером.
Я остановил пленку и пошел спать.
В ту ночь я тоже не смог заснуть. По крайней мере, мне так показалось, потому что невозможно было отличить сновидения от моих размышлений об этом ключе.
Когда начало светать, мне приснился сон, который поверг меня в ужас. Я только что закрыл могилу Ольги. Она не умерла, елышно было, как она изнутри долбит по надгробной плите. Удары перемешивались со звуком бас-гитары, которая сопровождала пение Джима Моррисона. Невозмутимый диск-жокей присутствовал при ее погребении. Внезапно он протянул мне ключ, который нашел Мэтью.
– Это ключ от ее могилы, чтобы ты смог к ней присоединиться, – сказал он. – Она зовет тебя. Это теперь между вами и в жизни, и в смерти.
Голос диск-жокея, казалось, шел откуда-то сверху. Я поднял голову и, к своему огромному ужасу, увидел несколько волков – шесть или семь: сидя на ветках орехового дерева, возвышавшегося над могилой Сергея Прево, они молча наблюдали за мной. Большинство из них были белыми. Своими поднятыми хвостами и настороженными ушами они напоминали мне лис или овчарок. Тот, который сидел на самых высоких ветках, вероятно, был предводителем, а немного пониже держался другой волк;, полностью похожий на своих собратьев с той лишь разницей, что его окрас был рыжим. Темнота и снег делали ореховое дерево похожим на новогоднюю елку. Это зрелище меня напугало, но я никак не мог убежать: застыл на месте, неспособный оторвать от них взгляд. Их глаза метали молнии, которые ярко освещали мой сон. Долго я не мог понять, что это дневной свет заполнял мою спальню.
