— Сейчас лемба лучше не трогать, — сказал Ричард. — Они впервые — отчасти вашими стараниями — получили немалую политическую власть. Теперь все, связанное с землей их предков или древними реликвиями, — настоящий динамит. Тот, кто будет копаться в тамошних пещерах, в живых не останется.

Ричард привез с собой все, что нужно для экспедиции. Тут была финская водка, французский коньяк, английское пиво «Бодингтон». Был целый ящик разных вин, был контейнер с безалкогольными напитками и водой. Была копченая колбаса, было вяленое мясо. Тоннами. Отличный хлеб из непросеянной муки. Печенье. Хорошо промасленный кожаный хлыст для змей и самый огромный нож, какой я когда-либо видел. Груды карт, компасы, камеры и диктофоны. Кожаные шляпы для защиты от солнца. Одеяла для защиты от холода. Можно подумать, нам предстояло Великое Переселение. Прекрасно организованная экспедиция — Рувиму бы понравилось.

Перед самым приездом к Магдель Ричард побывал в библиотеке UNISA — Университета Южной Африки — сделал копии карт Соутпенсберга, изданных британским Картографическим управлением во время Второй мировой войны. Он просмотрел карты, проверил продовольствие и, наконец, заявил, что можно двигать.

Во время долгого пути из Претории на север Ричард рассказывал, что его сильно заинтересовали свидетельства об астрономических наблюдениях, обнаруженные при раскопках в разных местах Африки. По его мнению, лемба некогда были выдающимися астрономами. Разгадку каменных сооружений в Зимбабве и северных приграничных регионах могут подсказать звезды. Я внимательно слушал и кое-что записывал. Чертовски интересно! Я воспрянул духом. Мне представились суровые горы Соутпенсберга, их утесы и пещеры. «Там, за этими горами, что-то прячется. Иди же!»

Мы остановились в небольшой частной гостинице между городком Луис-Тричард, который теперь переименован в Мачадо, и Мессиной. После обеда, когда отличное южно-африканское вино развязало нам языки, я попытался вытянуть из Ричарда более подробные сведения о его планах, но он не спешил говорить, где находится пещера или как мы будем туда добираться. Он только сообщил, что факты получены от одного старого чиновника — бура, Питера ван Хеердена, тридцать лет назад работавшего инспектором народного образования в округе Соутпенсберг-Сибаса.

Однажды жрец племени венда проводил ван Хеердена в некую пещеру высоко в горах и показал ему Нгома. Незадолго до смерти ван Хеерден рассказал Ричарду об этом тайнике и о том, как туда добраться. На смертном одре он поклялся, что говорит правду, всю правду, ничего, кроме правды.

Перед тем как отправиться на боковую, Ричард подбросил нам небольшую бомбочку: оказывается, чтобы ехать туда, где находится пещера, нужно получить официальное разрешение.

— Да у меня уже много лет есть разрешение племени, — простонал я. — От Мазива, от Моэти и других старейшин. Они официально меня уполномочили найти это чертово сокровище. Если сейчас начнем просить разрешение, все узнают, чем мы занимаемся. Я думал — мы должны быстро обернуться туда-обратно. Ваши же слова, Ричард.

— Теперь таких полномочий недостаточно. Чтобы заниматься поисками, нужно официальное разрешение правительства. И разрешение короля венда. Значит, так, — Ричард уже начинал раздражаться, — я без разрешения не поеду. Не желаю, чтоб меня убили. Я обещал отвезти вас — и отвезу. У нас есть договоренность, и свою часть я выполню. Но все нужно делать как следует, через надлежащие каналы.

Я подумал о проволочках, которые, если мы пойдем по официальным каналам, могут тянуться неделями, и сердце у меня упало. Ведь это Африка! Однако и Ричарда я понимал. Он здесь работает, он человек явно серьезный, и ему приходится действовать по правилам.

Он сказал:

— Разрешение можно получить за день или чуть больше. В течение недели наверняка. В Дзата нас встретят люди, которые временно — пока не найдется замена профессору Мазива и Моэти — возглавляют Культурную ассоциацию лемба. Они нам помогут. Я хочу захватить с собой еще одного человека; его зовут Норберт Хан.

На следующее утро, когда мы спустились в столовую гостиницы, Хан уже ждал нас. Он был одет в рубашку и шорты хаки, потертую кожаную шляпу и крепкие ботинки. За поясом у него торчал солидный нож. Хан был худой, небритый и казался очень суровым. Он по профессии — ботаник и большую часть жизни проработал в Соутпенсберге и окрестностях. По поведению Ричарда стало ясно, что командовать теперь будет Хан. Хан попросил Ричарда проверить машину. Управившись с основательным бурским завтраком, мы вышли на улицу, где нас ждал полноприводный автомобиль, а возле него Ричард проверял оборудование и разглядывал карты.

Мы двинулись по аллее, ведущей от гостиницы, потом свернули на север на Большую Северную дорогу, доехали до поворота на Витвлаг и попали на грунтовую дорогу, обсаженную акациями.

К востоку от главного шоссе, сказал Хан, еще осталась горстка белых фермеров, но большинство ушло. Многих поубивали. Остальным пришлось продать фермы за бесценок. Больше тут никто не хочет жить.

Мы доехали до долины реки Нжелеле, которая фигурирует в легендах лемба как одно из их первых поселений в Южной Африке; белых фермеров тут не осталось и в помине.

Попадались африканские деревушки, осовремененные и унылые, бетонные винные лавки, изредка медпункты и небольшие ухоженные фермы.

Мы приехали в Силоам, где жили первые миссионеры, работавшие в здешних краях. Эти миссионеры — немцы из Берлинской миссии — прибыли сюда в 1872 году и первыми из иностранцев познакомились с традициями лемба и преданиями о Нгома Лунгунду.

Из долины Нжелеле мы повернули к руинам Дзата — каменному городу, в котором поселились лемба и венда, как только пришли на эти земли. Я часто бывал здесь с профессором Мазива, любившим побродить среди развалин города, построенного, как он думал, его предками.

Нас действительно встречали трое лемба. Двоих из них я уже знал. Они хлопали в ладоши — традиционное приветствие, жали мне руку на африканский манер, повторяли: «Мушави, Мушави», и обнимали меня.

Мы поговорили о старых временах до моей первой поездки на север, о том, как я нашел Сенну, о Мазива и Моэти, об историке Фофи, давно уже покойном. Теперь нашей главной целью было получить у короля венда разрешение посетить наиболее отдаленные районы его страны.

— Не говорите, что именно мы ищем, — предостерег я. — Венда сами уже давно ищут Нгома. Несколько лет назад за это дело серьезно взялся старый король.

— Он уже умер, — заметил Норберт. — А новый не очень-то разбирается в местных преданиях, истории и прочем: Хотя чем отличается «Джонни Уокер» от «Джека Дэниэлса», наверняка знает.

Мы договорились, не вдаваясь в подробности, сказать королю, что планируем изучать культуру его племени.

Нам повезло: когда мы свернули на пыльную дорогу, ведущую к королевской резиденции, оттуда выехал молодой король на синей «тойоте». Он направлялся в винную лавку — запастись несколькими бутылками виски, но согласился заняться этим попозже. Король пригласил нас к себе во дворец, где проводил подобного рода официальные встречи. Во дворце, мол, за стаканчиком можно все и обсудить. Этого приветливого молодого человека — ему было не больше тридцати — наши планы явно не заинтересовали. Он торжественно предоставил нам карт-бланш на любые действия в его стране, не противоречащие ее законам.

— Потребуется ли нам разрешение на проведение исследований? — спросил я.

— Нет! — отмахнулся он. — Давайте сфотографируйтесь со мной.

Несколько минут мы по очереди позировали рядом с королем, который восседал на троне, украшенном резными слонами. Во время фотосессии он имел слегка загнанный вид, словно боялся, что наши фотоаппараты со вспышками каким-то образом причинят ему вред. Уже потом я узнал, что его отца отравили, а брат, унаследовавший трон, умер при подозрительных обстоятельствах; по всеобщему убеждению, это было убийство. Смерть предшественников ничего не решала — очень уж многим хотелось заполучить его трон. Когда вспышки прекратились, король взял себя в руки и вышел с нами на ступени дворца. Дворец напоминал хорошую загородную виллу, в каких живут представители британского среднего класса.