Я предлагаю ей сигарету, и она элегантно наклоняется вперед, чтобы прикурить. Тридцать лет тому назад она, должно быть, была неотразима. Не удивительно, что Корнелиус до безумия влюбился в нее.

— А Вики любит вас? — спрашивает она, надеясь услышать романтическую историю.

— Я работаю над этим.

Вивьен хлопает ресницами и говорит, что она очень хотела бы, чтобы в один прекрасный день я стал ее зятем.

Я не говорю ей, что мы с Вики никогда не поженимся, и не пытаюсь объяснить ей свои взгляды на любовную связь. Вместо этого я снимаю для нее самые богатые апартаменты, заказываю ей в номер шесть бутылок шампанского, чтобы она была счастлива, и говорю, что такая обаятельная женщина может пребывать только в соответствующих ей апартаментах «Плазы», украшенных бутылками шампанского.

Ее глаза затуманиваются и смягчаются. Она говорит, что просто обожает сильных, немногословных мужчин.

Я вызываю лифт рядом с конторкой портье и говорю кассиру, чтобы тот отослал счет за апартаменты Корнелиусу.

Вивьен остается на две недели и каждый день видится со своими внуками. Она спрашивает у меня, могу ли я одолжить ей сто долларов на такие расходы, как чаевые в «Плазе», и я даю ей двести и говорю, чтобы она не беспокоилась о возврате этого долга. Затем я заказываю ей каюту первого класса на «Куин Мери» и договариваюсь, чтобы в каюте было шампанское.

Вики, которой пришлось напрячь все силы, чтобы в течение двух недель два раза встретиться с матерью, делает еще одно сверхчеловеческое усилие и приводит детей на пристань, чтобы проводить корабль.

Позднее мы обсуждаем Вивьен. Мы мало говорим, потому что Вики не может спокойно говорить о своей матери, но, по-моему, она должна попытаться поговорить с кем-то о ней; я думаю, что, когда отношения между родителями и их чадом сильно портятся, проблему нужно спокойно всесторонне обсуждать, вместо того чтобы делать вид, что ее не существует вовсе. Это напоминает мне о нашей ужасной сцене Ромео и Джульетты в Бар-Харборе. Самая худшая вещь, которую мы могли бы сделать, это поклясться Корнелиусу, что мы никогда больше не вспомним об этом случае.

Конечно, на этот раз я совершенно сбит с толку отсутствием взаимопонимания между Вики и ее матерью. Вивьен не все равно, что происходит с дочерью. Также очевидно и то, что она когда-то была «роковой женщиной», но это вовсе не означает, что она неспособна быть хорошей матерью. Она, вероятно, была достаточно глупа, так как стала членом семьи Дьякони, которая постоянно пополняет ряды гангстеров западного побережья, но это не значит, что она принадлежит к преступному миру. Она познакомилась с Дени через своего кузена Грега Да Косту, который работал у отца Дени в легальном гостиничном бизнесе в Калифорнии. Почему же Вики говорит о своей матери, как будто та — королева зла, безнравственная злодейка, от которой всегда нужно держаться на почтительном расстоянии? Это абсолютная ложь.

— У твоей мамы добрые намерения, — неопределенно говорю я, пользуясь пустой фразой, чтобы смягчить напряжение, сопутствующее этой теме.

— Может быть. Но она по-прежнему вызывает у меня отвращение.

— Почему? Она ничего такого собой не представляет, просто маленькая старая леди, не лишенная пикантности и живости. По-моему, она прелестна.

Вики вздрагивает, но ничего не говорит.

— Что произошло на самом деле, Вики, когда твой отец взял над тобой опекунство? Дени приставал к тебе, и это так взбесило твою маму, что она отослала тебя жить с Корнелиусом?

— Себастьян! — Ее искренне ужаснуло мое мрачное воображение. Здесь я, очевидно, перегнул палку. — Конечно, нет! Что за чушь! О, Боже, мне же было всего десять лет!

— Некоторым мужчинам нравятся маленькие девочки.

— Да, но Дени не был Гумбертом, а я Лолитой.

— Тогда я не понимаю, — откровенно говорю я. — В этой головоломке не хватает связующего звена. Тебе нравился Дени?

— Вначале да, несмотря на то, что он потом начал сердиться на папу. Он был привлекателен. Он был намного моложе мамы и слегка похож на Элвиса Пресли. А мне в какой-то мере нравился Элвис, — прибавила она так, словно эта мысль пришла ей в голову только Что, хотя я не могу понять почему.

Я могу понять, Элвис — безопасен. Он надежно спрятан за экраном, так что Вики может наслаждаться его сексуальностью и не чувствовать никакой опасности. Теперь я на сто процентов уверен в том, что ее брак с Сэмом закончился сексуальной катастрофой, и мне бы очень хотелось, чтобы я мог открыть дверь Викиному «психо» и выпустить оттуда все эти запутанные чувства. Что он такого делал, что она стала бояться секса? Нет, нет, может быть, я делаю поспешные выводы. Я только что понял, что мысль о сексе ей противна, но отвращение к сексу и страх перед ним — две разные вещи. И что самое безумное во всем этом — это то, что даже несмотря на отвращение к сексу, она по-прежнему в достаточной мере интересуется им, чтобы чувствовать в душе симпатию к Элвису. Так что, она не совсем безнадежна. Если бы она действительно думала, что секс — это хобби дьявола, то она повсюду кричала бы, чтобы Элвиса распяли на Капитолийском холме за его сексуальную привлекательность.

Если я хочу чего-нибудь добиться от Вики, я должен пытаться разобраться в путанице, которая царит в ее голове. Думай, думай, думай.

Очевидно, Вики первоначально до смерти боялась мысли о сексе; наша сцена Ромео и Джульетты в Бар-Харборе подтвердила это, и в свете моих новых познаний я теперь начинаю думать, что она провела свою юность с ужасающей мыслью, что она, повзрослев, может стать похожей на свою мать. Это объясняет, почему она вышла замуж такой молодой, почему она была девственницей, когда выходила замуж, почему никогда не было никакого намека на то, что она не на сто процентов верна Сэму. У таких красивых девушек, как Вики, всегда очень много возможностей завести интрижку, но Вики была слишком напугана, чтобы воспользоваться любой из них. Может быть, тогда, в Бар-Харборе, когда она увидела меня, грубо говоря, со спущенными штанами, у нее была истерика не потому, что она была шокирована видом моего непривлекательного юного тела, а наоборот, она нашла этот случай интересным и ужаснулась из-за боязни, что она превращается в подростковый вариант своей матери.

Да, это заманчивая теория для объяснения прежней Вики, но это едва ли объясняет сегодняшнюю Вики, которая давно оставила в прошлом Бар-Харбор, девственность и подростковое беспокойство о сексе. Я думаю, что она преодолела свой страх перед сексом, направив свое половое влечение в русло брака. На том этапе брак был для Вики единственным ответом на вопрос. Когда перед ней стоял пример ее матери, она, должно быть, думала: секс за пределами брака — это ужасно, он приговаривает меня к вечному проклятию, а супружеский секс это прекрасно, супружеский секс это хорошо, супружеский секс означает, что я могу расслабиться и получить удовольствие. Корнелиус, вероятно, как-то дал ей это понять. Я даже слышу, как он это говорит. Бьюсь об заклад, что в том доме на Пятой авеню Вики была не единственная, кто боялся, что она станет похожа на свою мать.

Нам все еще не удалось понять, почему она решила считать свою мать людоедкой, но давайте пока забудем об этом; давайте на минутку оставим Вивьен в покое и поразмышляем о Корнелиусе. Конечно, ясно без слов, что Вики зациклилась на своем отце, но большинство девушек в той или иной степени страдают этим, и это необязательно предвещает беду. Во всяком случае, выйдя замуж за взрослого мужчину, обладающего качествами, какие она видела в своем отце, она сумела побороть в себе фантазии на тему Эдипова комплекса. Боже мой, Эдип получил неблагоприятные отзывы. Фрейд здесь сильно переборщил. Бедный Эдип! Бог мой, как, черт возьми, он мог знать, что Иокаста была его матерью, когда он с детства ее не видел? Как все же некоторым не везет...