Окованная железом дверь закрылась за спиной Семираг. Одна из световых колб, каким-то лишь Великому Повелителю ведомым чудом сохранившихся с незапамятных времен, тускло мерцала, но они все равно давали куда больше света, чем свечи и масляные фонари, которыми ей приходилось пользоваться ныне. Но, если не считать освещения, место это имело отталкивающий вид – ни дать ни взять тюрьма. Шершавые каменные стены, голый пол, а из мебели только грубо сколоченный деревянный столик в углу. Все не в ее вкусе: она любила, чтобы помещение сияло белизной и было стерильно чистым. Однако выбирать не приходилось, место подготовили без ее ведома, когда она еще знать не знала, что оно потребуется.

Светловолосая женщина в шелковом одеянии, висевшая в воздухе посреди каменного склепа, устремила на вошедшую вызывающий взгляд. Айз Седай. Семираг ненавидела Айз Седай.

– Кто ты? – спросила пленница. Вернее, пациентка – Семираг предпочитала называть их так. – Приспешница Темного? Черная сестра?

Не обращая внимания на этот никчемный лепет, Семираг быстро проверила надежность заслона между пациенткой и саидар. Женщина не была сильна, и, ослабни барьер, Семираг восстановила бы его без особых хлопот. Скорее всего, за ним и наблюдать-то не стоило, но привычка все проверять и перепроверять стала второй натурой Семираг. Как и привычка делать все не торопясь и последовательно, одно за другим. Теперь пришло время заняться одеждой этой женщины. Одетый человек порой чувствует себя увереннее, чем обнаженный. Аккуратно свив потоки Огня и Ветра, она срезала с пациентки платье, сорочку – все, вплоть до обуви. Одежда свернулась в воздухе в тугой ком, Семираг снова направила поток – на сей раз Огня и Земли, – и на пол посыпалась мельчайшая пыль.

Висевшая в воздухе женщина вытаращила глаза. Семираг сомневалась, что та сумела бы повторить этот простейший трюк, даже будь у нее возможность коснуться Источника.

– Кто ты? – снова спросила женщина, но уже не столь вызывающе. В голосе пациентки появился намек на нечто иное, возможно страх. Это всегда на пользу делу. Чем раньше появляется страх, тем лучше.

Семираг точно определила в мозгу пациентки центры, принимающие болевые сигналы, и приступила к их стимуляции с помощью Огня и Духа. Сначала она посылала совсем слабые сигналы, медленно их усиливая. Торопиться в таком деле нельзя; слишком сильная боль может убить за считанные секунды, но, наращивая ее постепенно, удается добиться потрясающих результатов. Правда, работать с тем, чего не видишь воочию, нелегко даже на близком расстоянии, но Семираг знала устройство человеческого тела, как никто другой.

Распростертая в воздухе пациентка затрясла головой, будто пытаясь отогнать боль, поняла тщетность этих попыток и впилась взглядом в Семираг. Та просто наблюдала, сохраняя свитую ею сеть. Даже в таком не терпящем отлагательства деле она могла позволить себе проявить немного терпения.

Как же она ненавидела всех их, называвших себя Айз Седай. Некогда она сама была Айз Седай, настоящей Айз Седай, не чета невежественной простушке, подвешенной сейчас перед нею. Ее знали и чтили во всех уголках мира, ибо в искусстве Целительства ей не было равных. Она возвращала людей из-за роковой черты, ставила их на ноги, когда все остальные утверждали, будто надежды на спасение нет. И что же? Делегация Зала Слуг поставила ее перед выбором, который на самом деле не был выбором. Ей предложили стать связанной, никогда более не знать своих удовольствий и наблюдать за приближением конца жизни либо согласиться с тем, что ее отсекут от Источника – как говорят теперь, усмирят – и она перестанет быть Айз Седай. Конечно же, они рассчитывали, что она предпочтет связать себя. Это было единственно верным и разумным решением, а все они были в высшей степени рассудительными мужчинами и женщинами, всегда поступавшими так, как следовало. Никому из них и в голову не могло прийти, что она просто-напросто сбежит. Так и получилось, что она явилась в Шайол Гул одной из первых.

На бледном лице пациентки выступили крупные капли пота. Она кусала губы, ноздри ее трепетали, втягивая воздух. Время от времени у нее вырывался слабый стон. Терпение. Уже скоро.

Зависть – вот из-за чего они на нее ополчились. Зависть ничтожеств, неспособных делать то, что легко удавалось ей. Разве те, кого она вырвала из объятий смерти, предпочли бы эту самую смерть той боли, которую им довелось испытать? Пусть даже боль действительно была несколько сильнее, чем требовалось для Исцеления. А прочие – о них и говорить-то не стоит. Всегда находились люди, которые заслуживали страданий. Что дурного в том, чтобы воздать им по заслугам? И что за беда, если ей это нравилось? А эти ханжи из Зала Слуг только и знали, что лицемерно хныкать насчет законности и чьих-то там прав. Как будто она не заслужила право делать то, что делала, не заработала его. Она представляла для мира несравненно большую ценность, чем все те, кто услаждал ее своими воплями, вместе взятые. А Зал Слуг в своей злобе и зависти попытался сбить с нее спесь. С нее!

Что ж, кое-кому она это припомнила – в ходе войны некоторые из них попали к ней в руки. Имея время, она могла сломить самого сильного мужчину, самую горделивую женщину, переделать их, вылепить по своему усмотрению, как из глины. Возможно, этот способ не так скор, как Принуждение, зато он доставляет несравненно больше удовольствия. И кроме того, едва ли Грендаль смогла бы переиначить на свой лад тех, с кем поработала она, Семираг. Сети Принуждения можно распутать, а вот ее пациенты... Они на коленях умоляли предать их души Тени и покорно служили до последнего вздоха. Всякий раз, когда очередной Советник Зала публично объявлял о своей верности Великому Повелителю, Демандред пыжился от гордости, полагая, что сделан еще один удачный ход. Для нее не было большей радости, чем видеть, как даже годы спустя их лица бледнели и они раболепно спешили заверить ее, что остались такими, какими она их сделала. Висящая в воздухе женщина всхлипнула, всхлипнула в первый раз, но тут же усилием воли подавила рыдания. Семираг бесстрастно ждала. Возможно, обстоятельства и требуют быстрых действий, но чрезмерная поспешность могла все испортить.

Рыдания послышались снова, пациентке уже не удавалось их сдерживать. Они становились все громче, громче и наконец перешли в истошный вой. Обнаженное тело, конвульсивно содрогавшееся в невидимых путах, покрылось потом, голова моталась из стороны в сторону, волосы развевались. Душераздирающие вопли продолжались, пока пациентка не выдохлась, но возобновились, как только она вновь набрала в легкие воздух. Голубые глаза выпучились и остекленели, похоже, она ничего не видела. Вот теперь можно и поговорить.

Семираг резко оборвала поток саидар, но прошло несколько минут, прежде чем крики стихли и сменились тяжелым дыханием.

– Как тебя зовут? – мягко спросила она.

Сам вопрос не имел значения, важно было то, что пациентка ответит. Он мог прозвучать по-другому. Частенько Семираг спрашивала: «Ты по-прежнему противишься мне? – и со смехом выслушивала заверения в том, что это не так. Но сейчас не было времени задавать вопросы только для развлечения.

По телу висящей женщины пробежала дрожь. Опасливо глядя на Семираг, она облизала губы, прокашлялась и наконец хрипло пробормотала:

– Кабриана Мекандес.

Семираг улыбнулась:

– Приятно говорить мне правду, не так ли? – Наряду с центрами боли в человеческом мозгу имеются и центры удовольствия, и сейчас Семираг на несколько мгновений возбудила один из них.

Глаза Кабрианы едва не выкатились из орбит, она ахнула и задрожала.

Вынув из рукава носовой платок, Семираг мягко приподняла голову женщины и утерла пот с ее недоумевающего лица.

– Я знаю, тебе приходится очень несладко. Постарайся не осложнять свое положение. – Легким касанием она убрала с лица пациентки упавшие на него влажные волосы. – Хочешь попить? – Не дожидаясь ответа, Семираг направила Силу, и маленькая металлическая фляга взлетела со столика в углу и оказалась в ее руке. Айз Седай не отрываясь смотрела на Семираг, но жадно припала к горлышку. После нескольких глотков Семираг забрала у нее флягу и вернула на стол. – Вот так-то лучше, не правда ли? Помни, что я сказала: не стоит осложнять свое положение.