— Затем, что она беременна, — как гром среди ясного неба раздался голос от двери.

Женя чуть не закричала от радости: там все же действительно кто-то стоит, она не ошиблась! Голос был женский, и Женя была почти уверена, что принадлежал он той женщине, которая подала стакан с водой.

— Кто это? — быстро спросила Женя у Лили.

— Домоправительница.

— Ты кому-нибудь говорила, что ты беременна?

— Никому! Клянусь, об этом не знала ни одна живая душа! — Лиля смотрела на Женю и ничего не понимала.

Женя видела, что Красовский слышит их разговор, но это уже не имело значения.

Он вдруг вскочил из-за стола и, подбежав к двери, отдернул занавеску. Женя не ошиблась: там действительно стояла та самая женщина! Красовский был в ярости и буквально накинулся на нее:

— Какой срок, сколько месяцев она беременна?

— Пять.

— Почему, ну почему вы молчали все эти пять месяцев?! Как вы могли! Вы же знаете, как важен для меня ребенок!

— Это не твой ребенок.

— Как не мой? — растерялся Красовский. — Откуда вы знаете? Это ложь! Вы не можете этого знать! Не можете! Понятно?!

— Она беременна от Панкратова. Она все равно умрет. Она и ее ребенок.

— Замолчите! Слышите?! Замолчите! Я вам не верю... — еле слышно прошептал он, словно боясь, что она его услышит.

Женя с Лилей застыли от неожиданности. Эта женщина говорила властно и называла Красовского на ты, а он боялся ее. Было видно, что она не только имеет на него влияние, но он боится ее и привык ей подчиняться! Женя поняла все сразу. Она вспомнила, где она видела лицо Красовского, лицо с большими голубыми глазами и длинными пушистыми ресницами, так похожими на кукольные. Это было лицо мальчика из ее сна! Прозрение было подобно удару молнии. И Женя заговорила громко и властно:

— Ваша мать не только скрыла от вас факт беременности вашей супруги, но она также отравила всех ваших жен с одной только целью — чтобы остаться единственной собственницей своего сына и его богатства. Она хотела владеть вами одна! Она ведь родила вас, значит, вы только ее собственность! И вы сами доставали ей нембутал, лекарство для своей любимой мамочки. Да только пьет она его не от бессонницы. Ваша мать давно токсикоманка, человек конченый. Но ей, видимо, показалось это обидным. Исковеркать вашу судьбу, судьбу своего собственного сына, причем единственно из чувства горячей любви к вам, так сказать, по зову сердца, — вот что стало целью и смыслом ее жизни. И вот три ваших жены уже на кладбище, куда ваша мать, кстати, тайно шляется по ночам, видимо, наслаждаясь плодами своей мести. Чей труп следующий?!

Красовский стоял, покрываясь мертвенной бледностью, и губы его едва заметно шевелились. Вдруг он резко повернулся к Жене и бросился на нее:

— Нет! Нет!! Нет!!! — Руки его жадно тянулись к ней, но лицо внезапно побагровело, вены на шее и на лбу вздулись, и казалось, еще чуть-чуть, и кровь, прорвав сосуды, брызнет из него, как сок из перезревшего помидора. Он вдруг схватился руками себе за горло и, захрипев, повалился на пол, глухо и мягко, как мешок с картошкой.

В этот момент как по команде погасли мониторы и потух свет. Власов вскочил со своего кресла и, видя, что Красовский ни на что не реагирует и лежит не дыша, выбежал из комнаты. Весь особняк погрузился во мрак. Было видно, что где-то высоко над домом светит луна. Лиля взглянула на Женю широко открытыми глазами, так и не поняв, что же произошло. Она с опаской посмотрела на Красовского и попыталась встать. Женя взяла ее под руку и помогла ей. Вместе они стали делать ему закрытый массаж сердца, но руки у них дрожали, а сами они были напуганы до крайности. Красовский же по-прежнему не подавал признаков жизни. Когда послышался шорох у дверей, они уже были на грани нервного срыва и, увидев Федора, осторожно просовывающего свою голову в едва открытую дверь, с плачем бросились к нему, едва не сбив с ног. Федор, как только понял, в чем дело, достал рацию:

— Сашок! У нас тут, похоже, труп образовался. Звони в дежурку, а я тут подожду.

Федор осторожно вывел Лилю и Женю в коридор, закрыв за ними дверь.

— Женя, — спросил он, едва оказавшись в коридоре, — Власов где?

Женя переглянулась с Лилей и виновато прошептала:

— Федя, мы не заметили, как он ушел...

— Эх! — Федор досадливо махнул рукой. — Упустили мерзавца!

В это время в коридоре показался Владимир Петрович, он шел к ним.

— Что случилось? — озабоченно спросил он. — Чем вы расстроены?

— Владимир Петрович! Сколько здесь выходов? — вопросом ответил Федор. — Власов, похоже, только что скрылся!

— Два выхода: центральный и на кухне.

— Сейчас здесь будет оперативная группа, может, мы еще успеем его в доме задержать! Владимир Петрович, вы блокируете кухонную дверь, я иду в центральный холл, а вы, — он обратился к Лиле с Женей, — остаетесь здесь.

Федор опасливо посмотрел на закрытую дубовую дверь в кабинет Красовского, как будто боялся, что труп встанет и тоже скроется, как Власов. Видя, что Лиля едва держится на ногах, бледная и измученная, Федор обратился к Жене:

— Женька, смотри в оба! Никого сюда не впускай! — Федор вовремя опомнился, чуть не сказав: «И не выпускай!» — Жди меня здесь, поняла?

Женя уже взяла себя в руки и, нахмурив брови, молча, но решительно кивнула, словно собиралась стоять здесь насмерть. Федор еще раз скептически оглядел своих добровольцев, сокрушенно понимая, что под этой дверью они в состоянии только лежать, но других помощников у него не было, и он скрепя сердце оставил их одних рядом с трупом.

Когда приехали оперативная группа и «скорая помощь», смерть Красовского стала совершенно очевидной. Врач предположил инсульт.

Обыск особняка ничего не дал: Власов и нембутал исчезли как испарились. Правда, в спальне обнаружили мать Красовского. Она сидела на кровати и на обращенную к ней речь не реагировала, только смотрела невидящими глазами в одну точку и тихо раскачивалась из стороны в сторону. Федор распорядился доставить ее в психиатрическую больницу.

— Пусть до утра побудет под наблюдением врачей, а утром разберемся!

— Федя, что с ней? — со страхом в душе спросила Женя.

— То ли правда свихнулась, то ли притворяется, — осторожно предположил Федор. — Повторяет одну и ту же фразу как заведенная: «Я убила шестерых».

Женя, быстро прикинув в уме, с ужасом прокомментировала:

— Это она и Лильку с ее будущим ребенком уже заживо хоронит! Мало ей собственного сына с невестками! Ну уж нет! Не дождется!

После того как оперативники и «скорая» уехали, Федор всем дал команду «отбой» и велел Лиле с Женей и Владимиром Петровичем идти к выходу. Сам же еще раз проверил дом и дал указания прислуге.