— Слушай, в чем ты меня обвиняешь? — раздраженно бросил Питер. — Ты врываешься в мой кабинет, нахально копаешься в моих документах и еще предъявляешь мне претензии?
— Все понятно: говорить с тобой бесполезно. — Ник направился к двери. — В любом полицейском управлении можно встретить детективов, озабоченных не поимкой убийц, а собственной карьерой. И ради этой карьеры они готовы даже развалить дело или не поделиться оперативной информацией со своими коллегами. Да, таких, к сожалению, немало. Вот только я никогда не предполагал, что ты, мой лучший друг, относишься к их числу. Печально.
Лицо Питера побагровело, руки сжались в кулаки, и он рванулся к Нику, стоящему около двери.
«Сейчас он меня ударит», — подумал Ник, оставаясь на месте.
Макдональд подскочил к нему, Ник выдержал его яростный взгляд и с видимым спокойствием сказал:
— Полегче, приятель, полегче.
— А что касается карьеры, — сквозь зубы процедил Питер, — так тебе этого не понять. Ты напрочь лишен честолюбия. Жаль.
Ник смерил его презрительным взглядом.
— Наверное, ты прав: карьеризм — не мой стиль. Он свойственен тебе, Питер. И именно из-за твоих непомерных амбиций какой-то маньяк лишил жизни еще двух ни в чем не повинных людей. Уверен, он не остановится на достигнутом. Обидно и стыдно, что люди пострадали напрасно. Ладно, приятель, счастливо оставаться. Желаю тебе удачной карьеры и быстрого продвижения по службе.
— Ты хочешь сказать, что Броди продолжит показ «Темного зеркала»? — испуганно воскликнула Элизабет, останавливаясь и растерянно глядя на подругу.
Касс тоже остановилась, и толпа пешеходов, спешащих по Пятой авеню, начала обтекать их со всех сторон, словно бурный поток. Кто-то сторонился, некоторые натыкались на них, иные бросали им вслед возмущенные реплики. Касс схватила Элизабет за локоть, потянула за собой, поближе к домам, где было не так многолюдно.
— Он тебе это сказал? — взволнованно продолжала Элизабет. — Он выпустит на телеэкран следующую серию?
— А тебя это удивляет?
— Но как же так... Мы обсуждали с Броди сложившуюся ситуацию, и он согласился, сказав, что сейчас не время будоражить общественность, да и маньяка тоже.
— Дорогая моя, — Касс сочувственно посмотрела на подругу, — поверь, я лучше тебя знаю Броди: в пятницу на экранах телевизоров появится очередная серия шоу.
— Касс, не может быть! Ведь он должен понимать, что...
— У вас с ним разные взгляды на мир. Ты бы в данной ситуации никогда не пошла на этот шаг, а Броди запросто сделает его, вот увидишь.
— Но существуют же моральные принципы! — горячо воскликнула Элизабет. — И правила приличия, наконец. Разве можно их так грубо нарушать?
— Ты когда-нибудь замечала, что Броди трепетно соблюдает правила приличия? — усмехнулась Кассандра. — И с каких это пор Броди начали волновать проблемы морали?
Элизабет тяжело вздохнула. Хорошее настроение, вернувшееся к ней во время ленча с Касс, мгновенно улетучилось, усталость навалилась на плечи, сердце больно сжалось от дурных предчувствий. Ситуация день ото дня становилась все хуже, тяжелее, безнадежнее, и как выбраться из нее, Элизабет не представляла.
Элизабет торопливо шагала по улице по направлению к зданию телекомпании Ярборо, изредка бросая рассеянные взгляды на проносящиеся мимо машины и размышляя над вопросом: а может быть, все-таки взять такси? Но как его остановить, если обе руки заняты пакетами и свертками, в которых лежат только что купленные игрушки? Поставить нарядные пакеты на тротуар, испачкав грязью? Нет, уж лучше добираться до работы пешком, тем более что идти осталось недалеко.
Элизабет рассталась с Касс в магазине, где та выбирала игрушки и подарки к наступающему Рождеству для своих многочисленных племянниц и племянников, и Элизабет, глядя на нее, тоже накупила много подарков для благотворительной организации «Игрушки детям».
«Скоро Рождество, — немного печально думала она, шагая по улице. — Как его встретить? С кем?»
Вариантов было несколько. Например, с Касс, которая выросла в многодетной семье и за долгие годы так устала от постоянного шума и толкотни в родительском доме, что предпочитала отсылать подарки в Техас, а сама оставаться в Нью-Йорке. Можно съездить к матери или племянникам, но сейчас надолго отлучаться из дома Элизабет казалось неразумным. Нет, вовсе не из-за Дэвида Фергюсона, будь он неладен. Элизабет сама не могла внятно объяснить себе, почему ей следует встречать Рождество в Нью-Йорке, но интуиция подсказывала, что решение принято верное: праздник она проведет дома.
Элизабет так углубилась в размышления, что перестала следить за дорогой и несколько раз поскользнулась. Жители Нью-Йорка еще продолжали наслаждаться тихой осенью, а зима, оказывается, постепенно уже вступала в права, заявляя о своем приближении понижением температуры и легкими заморозками.
Элизабет добралась наконец до здания телекомпании и, подойдя к центральному входу, резко остановилась. Снова они... Эти неугомонные демонстранты с плакатами, снова перекошенные от злобы лица, горящие праведным негодованием глаза. Сколько же можно? Когда наконец они угомонятся? Но судя по сегодняшней картине, протестующие не только не намеревались сворачивать свою митинговую деятельность, а наоборот, собрали еще больше людей, возмущенных показом «Темного зеркала», и — что еще хуже — прибегли к помощи репортеров. Этого Элизабет опасалась больше всего. Методы их работы были хорошо известны: натиск, беспардонные вопросы и подтасовка фактов.
Вот и сейчас, заметив Элизабет Найт, группа репортеров с микрофонами в руках и видеокамерами бросилась ей наперерез. У Элизабет мелькнула мысль бросить свертки и убежать куда-нибудь подальше от этих жадных до дешевых сенсаций журналистов, но, сообразив, что она поставит себя в глупое положение и даст лишний повод для сплетен и злорадства, осталась. Придала лицу бесстрастное выражение, подняла голову и двинулась им навстречу. Все равно они настигнут ее — не сегодня, так завтра.
Репортеры плотной стеной окружили Элизабет, бесцеремонно направив на нее микрофоны.
— Мисс Найт, что вы думаете по поводу Зеркального убийцы? — выкрикнула журналистка. — Поделитесь своими размышлениями с прессой!
Зеркальный убийца... Оказывается, у этого маньяка уже появилось прозвище. Раньше были Джек Потрошитель, Бостонский душитель, Хиллсайдский душегуб, а теперь к их милой компании примкнул и Зеркальный убийца. Что ж, прозвище меткое, вот только ужасно, что чувство вины за его преступления прочно поселилось в душе Элизабет.
— Совершенные им убийства чудовищны, — стараясь придать своему голосу твердость, произнесла она. — Очень надеюсь, что в скором времени полиция нападет на след преступника и схватит его. Мне известно, что полиция работает не покладая рук, и это вселяет в меня оптимизм.
От толпы отделилась молодая женщина — блондинка с кроткими голубыми глазами и слащавой улыбкой, — шагнула к Элизабет, и та сразу узнала ее. Это была журналистка местной религиозной телестудии. Такая милая, добропорядочная особа, воплощение добродетельной Америки. Но сегодня глаза праведницы горели огнем негодования, обычно мягкие и плавные жесты были резкими.
— Насилие, пропагандируемое вашим шоу, толкает неокрепшие и заблудшие души на свершение тяжких преступлений! — возмущенно заговорила она. — Было бы любопытно узнать, что ощущаете вы, автор и ведущая «Темного зеркала», когда вам сообщают, что ваши сомнительного характера фантазии воплощаются в реальность? Вы чувствуете хоть малую долю ответственности за то, что общество захлестнула волна насилия?
Из толпы митингующих раздались негодующие крики, и Элизабет с горечью подумала, что эти люди — и демонстранты, и репортеры — мыслят одинаково. Они не только осуждают ее, но и готовы расправиться с ней...
— Я не могу нести ответственность за деяния незнакомых мне людей, — взволнованно заговорила Элизабет. — И вы, верующие в Бога, должны лучше других понимать, что каждый человек сам делает свой жизненный выбор. И если убийца предпочел стать на греховный путь преступлений, то за это он сам несет ответственность. И перед Богом, и перед людьми, и перед самим собой. Он, но не я!
