Зачем-то она и к гостю в своей кровати полезла с тем же вопросом. Журналистка, блин…

– Ну, я подумал, что это пойдет на пользу твоему интервью, – сказал он, вполне довольный своим ответом.

Он валялся на постели практически голый, закинув руки за голову, и смотрел в окно на облака. Марина легла рядом, спрятав озябшие ноги под одеяло, положила голову ему на плечо. Наслаждаясь теплом его тела, зарылась пальцами в седеющую шерсть на его груди.

Видаль повернулся к Марине лицом и сбросил с нее одеяло.

– Иди ко мне, – сказал он чуть хрипло, – иди, я сейчас объясню тебе, почему…

Алла позвонила Марине около одиннадцати утра. Марина честно сказала, что была на выступлении Видаля в “Джазе” и поэтому проспала. Алла на это ответила, что ну и ладно. Если уж совсем не хочется на работу – можно не ходить.

В доброте главного редактора не было ничего особенного – у них в редакции приоритет отдавался качеству работы, а не количеству просиженных в офисе штанов. Алла только потребовала сдать интервью литературному редактору до завтрашнего вечера.

Марина и Олег весь день не выбирались из кровати, а вечером отправились куда-нибудь поесть. Следующую ночь он тоже провел у Марины, а утром она оставила ему прощальную записку и попросила захлопнуть за собой дверь.

Весь день Марина работала с чудесным настроением человека, только что вернувшегося с Бразильского карнавала. Ей было не жаль, что все так случилось и не жаль, что все осталось в прошлом. Она не могла себе даже представить, что отношения со звездой такого калибра, как Видаль, могут иметь хоть насколько-то прочную основу. Конечно, эти люди с кем-то живут, на ком-то женятся, но не на смазливых провинциальных журналистках, это же ясно. Да и сама Марина не была готова к серьезным переменам в своей жизни.

Пусть все будет так, как будет.

Интервью она сдала в срок. Теперь, после правки литредактора, ей надо завизировать текст у Видаля. Станет ли эта формальность поводом для встречи или нет – это уже не имело большого значения.

Но они встретились, прямо в тот же вечер. Видаль снова оказался у Марины дома.

– Марин, а можно я у тебя еще пару дней поживу?

Она не знала, что и сказать. С одной стороны – ей не жалко, пусть живет. Но с другой – она бы не хотела к нему привыкнуть за эти несколько дней. В сущности, Антон, ее бывший муж, был прав: она была курицей, из разряда тех женщин, которые созданы для постоянных отношений. Ей нравилось спать с одним и тем же мужчиной, ей нужно было готовить кому-то завтраки, о ком-то волноваться – не простудится ли без шапки, не опоздает ли на работу? Эта куриная часть ее сути иногда пряталась на задний план, как это было сейчас, после развода. А вот если Видаль тут обоснуется на некоторое время, после его отъезда Марине будет непросто отвыкать от мужчины в своем доме. Да еще и такого необыкновенного мужчины.

Она так и хотела ему ответить – прости, мол, не стоит у меня задерживаться. К чему всякие реверансы? Видаль не показался ей идиотом, более того, она уважала его настолько, что могла сказать правду.

Только он и сам захотел кое-что объяснить:

– Я бы не стал навязываться, только мой номер в гостинице сожгли.

– Как это? Опять сумасшедшие фанатки?

– Не знаю, – его брови жалобно приподнялись над переносицей. – Утром я проснулся, выпил кофе, включил телефон, и тут мне Витька звонит: твой номер вчера ночью сгорел. Хорошо, черт побери, что я гитару оставил в “Джазе”! Съездил в гостиницу, в милицию съездил – никто ничего не понял. Кажется, мне в окно бросили бутылку с зажигательной смесью.

– Коктейль Молотова, – уточнила Марина, обдумывая план действий.

Дело в том, что она в тот момент слегка струсила. Что, если Видаля выследят эти безумные фанатки и решат разобраться с ним здесь, в чужой съемной квартире? Марине ни за что не осилить ремонта после пожара, даже на этих несчастных тридцати квадратных метрах. Конечно, сюда, на шестой этаж, бутылку с бензином забросить будет сложно, но мало ли что им в голову взбредет?

– Марина, ты не беспокойся, – сказал Видаль, совершенно верно истолковав ее нерешительность. – Я не хочу, чтобы ты рисковала хоть чем-нибудь. По той же причине я не поеду жить и к родителям. У меня в Гродине мама с папой живут. Я же могу снять другой номер. Или поселиться у Сухарева.

Тут же зазвонил его телефон. Он вышел с ним на кухню.

– Мне нашли жилье, – сказал он, возвращаясь. – Я поехал.

– Олег… – Марине было так стыдно за свою трусость! – Я и вправду испугалась, прости меня, пожалуйста! Но если ты захочешь встретиться – я приеду к тебе.

Он вдруг улыбнулся ей улыбкой профессионального обаяшки:

– Поехали сейчас. Я буду жить один в пустом загородном доме. Отпросись с работы на три дня и – поехали!

Три дня вместе с Олегом Видалем… За это стоило рискнуть работой. Да фиг с ней, честное слово. Даже если демократичная и снисходительная Алла выпрет-таки Маринку из редакции, и ей придется отдаться в какую-нибудь голимую пресс-службу из числе особо презираемых, она готова и на это. Ей всего-то двадцать пять, время глупостей еще не закончилось!

Загородный дом принадлежал одному поклоннику Видаля, очень даже обеспеченному человеку. Он доставил своего кумира с девушкой в особняк, не забыв заполнить холодильник продуктами, а бар напитками. Марине показалось, что владелец дома предполагал, что у Видаля будет дамская компания, и сам знал толк в подобных делах – в доме наличествовало все, что могло разнообразить три дня беспрерывного наслаждения, а именно: огромная кровать, джакузи, сауна с бассейном, зимний сад, камин и волчьи шкуры на полу. Так что это были не просто каникулы, а шикарные каникулы.

К вечеру Сухарев привез Видалю гитару, и тогда Марине показалось, что вот это уже точно рай.

Ночью у Марины снова обострилось болезненное любопытство:

– А у тебя было много женщин?

– А у тебя много мужчин?

Они валялись на полках в сауне, завернувшись в махровые простыни.

– Вопросы все еще я задаю, – Марина, лежавшая на полке повыше, перевернулась набок и оперлась на локоть. Локтю было горячо, но терпеть было можно – они не стали разогревать сауну слишком сильно, потому что Видаля беспокоил ожог на руке.

– Ну? – потребовала она.

– Нет, немного у меня было женщин, – признался он. – Сначала я встречался с подругой детства, а когда мы расстались, я женился на сестре Артема Орлика. Это…

– Я знаю, кто это.

– Потом я основательно влюбился в одну очень молодую женщину, а потом… В общем, можно считать, и все.

– А случайные связи?

– Нет, не часто. Я как-то всегда был занят, всегда некогда было. Ты вот не поверишь, но у меня всегда одно и то же происходит. Я влюбляюсь, от этого мне хочется работать, а начинаю работать – теряю свою женщину. Даже не могу тебе объяснить – почему. Мне кажется, сейчас я закончу эту песню, этот альбом, этот гастрольный тур и вернусь к любимой весь такой великий… а возвращаться каждый раз было уже не к кому.

Он вздохнул, потянулся и приложил правую ладонь к повязке на левой руке, словно пытаясь прикрыть рану от жара сауны.

– А сейчас? – Марина толком и сама не знала, о чем спрашивает.

– Ты хочешь узнать, считаю ли я нашу связь случайной? – угадал он.

Марина призадумалась: а она сама что считает? И так как не знала, как отвечать на этот вопрос, то и на ответе Видаля настаивать не стала.

Сделав вид, что ему слишком жарко, Олег отправился в бассейн, а минут через пять сауну покинула и Марина.

Те три дня стали для нее не просто днями любви, они излечили Марину от многих вещей – от потаенной и стыдной тоски по мужу, который никакой тоски не заслуживал, от ощущения обреченности, которое иногда заставляло чувствовать себя самым никчемным человеком в этом мире. А ведь самую никчемную Видаль не удостоил бы столь близким знакомством, так-то вот!

Вернувшись в свои будни, Марина просто пошла к Алле и рассказала ей, с кем и как она провела эти дни. И – чудо! Главный редактор сказала своему сотруднику: