— Ё-моё, золотища-то сколько! Эх, мужики, найти бы этот клад году эдак в девяносто третьем, когда мы были толстыми, молодыми и красивыми, а сейчас мы всего лишь красивые. Ну, ничего не поделаешь, Маркони же не виноват, что он только сейчас про клад пронюхал. Ну, Колобчина, а теперь колись, пока я не придержал тебя, чтобы Айболит вколол тебе той гадости, которая языки развязывает.

— Ты того, Битюжина, давай, вторую бочку раскрывай, а болтать потом будем. Нам тут ещё нужно замаскировать следы нашей преступной деятельности, но в первую очередь загрузить хабар в машины и только потом я, так уж и быть, расскажу вам, с каким гением вы всё это время дружили, но ни в грош его не ставили.

Мои друзья громко расхохотались и Мишка ловко открыл вторую бочку. Если в первой маслянисто блестели на солнце золотые монеты, то во второй ярко сверкали драгоценные камни. Мы быстро разложили всё по специально закупленным металлическим кейсам и спрятали в джипах, хотя у каждого из нас и имелись достаточно серьёзные документы, чтобы шугануть дорожную полицию и даже спецпропуска на лобовых стёклах, но они годились только для проезда в центр Москвы. Этим занимались мы с Игорем, а Виктор и Мишка привели раскоп в прежний вид так, что ничего нельзя было заподозрить. Переночевав в комарином лесу, около полудня мы стали медленно выбираться из него и снова наши силовики-чистильщики прилагали все усилия к тому, чтобы не осталось никаких следов.

Из леса мы выехали на разбитую дорогу часа в два ночи, а утром уже были в Москве. Наша экспедиция завершилась успехом и мы, перетащив драгоценности в квартиру Михаила, разъехались по домам, прихватив с собой некоторые понравившиеся нам вещицы. Когда Оля вернулась с работы, я подарил ей роскошное колье, серьги, брошь и кольцо с бриллиантами. Внимательно их рассмотрев, она спросила:

— Коля, где ты взял такую красоту? Это же антиквариат и он стоит просто безумных денег.

— А мне для тебя ничего не жалко, — посмеиваясь ответил я своей подруге-ракетчице, — главное, лишь бы тебе понравились эти цацки.

На следующий день ко мне приехали мои друзья и я повёл их в мастерскую, где и рассказал, как нужно гулять по прошлому. Это им очень понравилось, вот только Игорь почему-то спросил:

— Ну, и что мы будем делать дальше? Превратимся в жирных сволочей без чести и совести?

— Дьякон, засохни, — сурово промолвил Михаил, — ты у нас командир, вот и шевели теперь рогом, думай, что из всего этого можно выкрутить не для себя, а для всего народа в целом. Это самая что ни на есть командирская работа, а мы будем исполнять твои приказы, но как сам понимаешь, не все. Только не забывай, что ближе девяносто седьмого года мы в прошлое заглянуть не сможем, а это хреново. Нам не удастся узнать, о чём эти урки вчера или позавчера базарили. Ну, ничего, ты у нас мужик башковитый, так что с тебя и весь спрос. Правильно я говорю, ребята?

Говорил-то Битюг правильно, вот только почему-то забыл, что нам волей-неволей придётся столкнуться с такой изощрённой системой, которую уже практически невозможно изменить. Лично я не видел в этом плане совершенно никаких перспектив. Зато Игорь, усмехнувшись, сказал вполголоса:

— Вся эта босяцкая власть ненадолго, ребята. По большому счёту они сейчас доедают кости Сталина, так что рано или поздно страна рухнет и все те, кто её так долго грабил, разбегутся, но русский-то народ всё равно останется. Думаю, что тогда к власти придут настоящие патриоты и ещё всё можно будет исправить.

— Какие такие кости Сталина? — Удивлённо спросил Химический Айболит, который ничем, кроме ядов и всякой дряни, вроде сыворотки правды, не интересовался — Они про него давно уже забыли.

Я постарался внести ясность:

— Витёк, Игорь говорит образно. Никита сосал жир государства, который оно накопило благодаря Сталину и всем тем жертвам, какие понёс народ, Брежнев дососал его до конца и стал срезать мясо, Горбач, а потом Ельцин, обглодали наше государство до костей, а нынешним достались одни только кости без хрящей, вот они их и грызут так, что только треск стоит. — После чего со вздохом спросил командира — Дьякон, а тебя разве не пугает то, что уже очень скоро в России всё начнёт рушиться? Помнишь аварию на Саяно-Шушенской ГЭС? Это ведь был первый звонок. Что будет, когда станут взрываться проржавевший насквозь нефтепроводы и газопроводы, начнут выходить из строя подстанции, останавливаться электростанции и рушиться плотины? Ты представляешь себе, какими будут последствия от всех этих техногенных катастроф? Ничто ведь десятилетиями не ремонтируется и уже добрых тридцать лет не строится ничего нового.

Командир стал меня успокаивать:

— Всё, о чём ты говоришь, Маркони, конечно страшно, но и это наш народ переживёт. Главное, что на атомных электростанция и, вообще, в Атоммаше, всё в порядке и там точно ничто не рванёт.

Честно говоря, я в этом не был уверен, но всё же сказал:

— Тогда нам тем более нужно срочно создавать надёжную команду из проверенных людей и заниматься поисками кладов. Судя по всему мы одного только золота, награбленного наполеоновскими вояками, сможем поднять где-то под восемьдесят тонн, а это уже три миллиарда долларов. А теперь представьте себе, сколько золота, драгоценных камней и серебра лежит на дне океана, причём в нейтральных водах, которое, если сделать всё по уму, мы можем поднять. Нужно только взяться за дело серьёзно и обстоятельно.

Дьякон выслушал меня с угрюмым видом и предложил несколько иной сценарий добычи денег:

— Если к власти придут настоящие патриоты, то с нашим ядерным потенциалом мы заставим Запад вернуть нам всё, что вывезли из страны олигархи и тогда не придётся никуда нырять.

— Игорёк, позволь мне возразить тебе, — попытался я остудить нашего командира, — во-первых, я лично знаю некоторых из тех, о ком ты говоришь, это партия "Русь", которую они вот уже лет пять не могут зарегистрировать в Минюсте. Поверь, большинство из этих мужиков настоящие патриоты, в ней много народа из СВР и ПГУ, некоторые сами ушли, а некоторых ушли чуть ли не силой, но есть там и такие, с которыми я на одном гектаре с**ть не сяду. Вот они-то и придут в конечном итоге к власти. Ну, а, во-вторых, мы хотя и старые, а всё-таки перцы, а они просто старые пердуны и молодёжь за ними никогда не пойдёт, что меня и радует и пугает больше всего вот по какой причине, эти хоть вменяемые, но есть и другие. Всякие голодные ментовские и фээсбешные отморозки, вот их и надо бояться.

Мишка немедленно съехидничал:

— За старыми перцами молодёжь ещё как пойдёт, Колобок. Вон твоя Олька-ракетчица с тобой даже в постель легла.

Мои друзья дружно заржали, а мне сделалось грустно. Честно говоря, думая о будущем, я ждал от него только самого худшего, а потому, покрыв их матом, мрачно сказал:

— … Ржать тут нечего, мужики, боюсь, что года через три нам всем будет не до смеха. Когда всё начнёт трещать по швам, в стране такое начнётся, что мне об этом даже подумать страшно и нам теперь уже никакой внешний враг не нужен. Мы и так сидим в горящем пороховом складе, а он ведь скоро рванёт и ни одна сволочь нам помогать не станет. Наоборот, нас все тут же кинутся добивать. Под тем предлогом, чтобы наш ядерный арсенал не достался экстремистам и террористам. Ну, кто главные террористы на планете вы и так знаете, а экстремистами давно уже всех, кто осмеливается сказать — я русский, даже в России называют. Так что лично мне не до смеха, но если кто-то скажет, что нужно делать, чтобы Россия не крякнулась, то я все клады, которые в земле зарыты и на дне моря лежат, разыщу.

— А ведь Серёга прав, — согласился Виктор, — хотя я и не запрещаю командиру думать, золотишко нам нужно из земли достать и где-то надёжно заскирдовать. Думаю, что из этого получится неплохой фонд возрождения России. Так что хватит болтать, начинаем работать, а точнее подбирать надёжных людей и вот что, Серёга, поскольку это будет тайная организация, то я так думаю, что электронная страховка с ампулой яда вместо взрывчатки нам не помешает. Умный и сам согласится её в себе носить, а с дураками нам незачем дело иметь.