На этом Ладожские посиделки не закончились. Царю и его генералам были показаны автоматы Калашникова, снайперские винтовки, обычные и крупнокалиберные, а также совсем уж страшный зверь под названием крупнокалиберный пулемёт "Корд". Самое лакомое блюдо было приготовлено на десерт — сдвоенная зенитная, двадцатимиллиметровая пушка, сконструированная на базе немецкой пушки "FLAK 38", установленная на трёхосном бронеавтомобиле, изготовленном на Путиловском заводе. На льду Ладожского озера было построено несколько избушек, а на берегу установлен точно такой же бронеавтомобиль, броню которого не брали не то что пулемёт "Максим", но и "Корд". Зато новая русская скорострельная пушка сначала разнесла в щепу избушки в три наката, а затем превратила в сито новенький броневик, приехавший своим ходом и тот загорелся.
После этой демонстрации силы царь и присмирел, особенно поглядев на то, как богатыри-подводники пожирают глазами широко улыбающегося Петра Аркадьевича, вежливо улыбаются ему и как-то искоса поглядывают на господ генералов и адмиралов. На всякий случай врачи окружили Анну Фёдоровну такой заботой, что та вся лучилась от счастья и вежливо отодвинули от неё госпожу Вырубову, не дав той стать её лучшей подругой. Вообще-то государь император вскоре облегчённо вздохнул и признался, что при таком мудром и прозорливом премьер-министре он может уже не думать больше ни о чём. Ну, а Пётр Аркадьевич где лестью, где посулами, а где и просто угрозами проводил в жизнь свои собственные реформы, изрядно отредактированные нами, но что самое главное, повсюду воспевал мудрость государя императора и его талант государственного деятеля.
Льстили царю тонко и очень умело. Для него строилась фешенебельная океанская яхта, которая была сравнима по броневой мощи с хорошим крейсером, ему чуть ли не каждый день делали подарки с глубоким смыслом и, вообще, давали ему понять, что лёжа на печи он добьётся куда большего, чем встревая в государственные дела. Вот он и махнул на всё рукой, чего от него и требовалось. Зато всех сиятельных дурней выгнали отовсюду, где они только имелись и потому властные структуры на глазах молодели, но некоторых стариков с высоких постов в их имения не отпускали. Во всей европейской части России в это же самое время учили матчасть тракторов и автомобилей десятки тысяч молодых деревенских парней, в Поволжье и Татарии бурились скважины, а в Екатеринодаре и Царицыне строились крупный нефтеперегонные заводы, чтобы обеспечить технику топливом.
Деревня оживилась. В первую очередь потому, что в самых больших деревнях и сёлах строились перерабатывающие продовольственные предприятия, а также ремонтные цеха и не они одни. Мы решили не повторять ошибок и, прежде чем закладывать тяжелую индустрию в больших городах, решили сделать индустриальным село, ведь с выходом на поля тракторов, там должна была возн6икнуть массовая безработицы. Надо сказать, крестьяне быстро это поняли и не только оценили наши усилия по достоинству, но и приняли живейшее участие в реализации программы развития экономики на селе. Князь Юсупов бросил дворянству клич — "Научим крестьянина грамоте!" и дворяне, которым за это было обещано немало благ, откликнулись и стали строить на селе школы не только на государевы, но и на свои собственные деньги, чего от них никто не ожидал.
Страну охватил чуть ли не всеобщий энтузиазм. Ещё бы, сам царь и дворяне повернулись к народу лицом и повсюду стали открываться вечерние школы. Успехи наши, конечно, были ещё очень скромны, но мы сделали главное — сдвинули дело с мёртвой точки и начали не только экономические, но и социальные преобразования, которые были поддержаны щедрым финансированием. В любом случае главные преобразования должны были начаться позднее, после того, как нам удастся покончить с Первой мировой войной. Тот азарт, который охватил как европейцев, так и американцев, которым обломилась такая сказочная халява в виде новейших технических разработок, полностью привязанных к имеющемуся оборудованию и технологическим процессам наталкивали нас на мысль о том, что она неизбежна и мы, к своему глубокому прискорбию, не ошиблись. На только и оставалось, что минимизировать потери.
В Соединённых Штатах нам было работать гораздо легче, чем в Германии. Президент Рузвельт задал мне в лоб несколько вопросов, касающихся того, чем я намерен заняться в Южной Америке и я ответил, что никаких автомобилей и самолётов мы там изготавливать не станем, но тем не менее разовьём в этих странах мощную, аграрно-индустриальную экономику и создадим платёжеспособный рынок сбыта американских товаров. Ему такая идея понравилась, как и понравилось то, что в Соединённых Штатах мы профинансировали создание нескольких научно-исследовательских центров. Поэтому, не долго думая, он отдал нам на откуп всю Центральную и Южную Америку, но при этом сказал, что треть золота, поднятого со дна моря в Карибском бассейне, должна отойти США. В таком случае нам разрешалось привлекать себе на помощь американские военно-морские силы вплоть до морской пехоты. Да, ничего не скажешь, Теодор Рузвельт был очень проницательным государственным деятелем и мы немедленно подписали с ним соответствующий договор.
Когда я в одном из разговоров, а в Вашингтоне мы провели почти три месяца, намекнул президенту, что Россия была бы не прочь возвратить себе Аляску, тот с улыбкой сказал, что для установления сухопутной границы между США и Российской империи от государя императора потребуется щедрый ответный дар. Вот тогда-то впервые и прозвучал термины — Северная Территория и Южная Территория. Теодор Рузвельт задумчиво посмотрел на меня и спросил:
— Ну, и как вы намерены это сделать, князь?
— Мы преподнесём вам Северные Территории на блюдечке, мистер президент, но это произойдёт не ранее семнадцатого года. — Ответил я и добавил — Речь может также идти и о Южной Территории, но в таком случае на этом континенте будет всего два государства — Северо-Американские Соединённые Штаты и Южно-Американские Соединённые Штаты, которые станут союзниками, что значительно упростит людям жизнь. Правда, для этого США будут должны сделать несколько гигантских шагов вперёд на пути социальных реформ.
Президент посмотрел на меня ещё задумчивее и на редкость спокойным голосом сказал:
— Любой другой человек на моём месте подумал бы, что вы сошли с ума, князь, но я почему-то верю вам. Если я правильно вас понимаю, вы хотите подмять под себя всю Азию и объединить все европейские страны, сделав Африку их колонией. Интересная мысль. Это действительно сделает мир более организованным и стабильным.
— С одним дополнением, мистер президент, — поспешил сказать я, пока имелась такая возможность, — если Соединённые Штаты пойдут нам навстречу и вы последуете в русле нашей мировой политики, то благодаря вашим чернокожим гражданам, которым нужно будет дать образование, больше половины Африки присоединиться к вам, но уже как полноценные штаты, а не как колонии. Аляска же нам нужна только как символ дружбы и её территория будет находиться в совместном ведении двух стран — США и Российской империи. Поймите меня правильно, мистер президент, мы хотим только одного, развить все народы до одного уровня и добиться процветания всех людей независимо от их цвета кожи, но при этом хотим сделать так, чтобы они жили на своих исконных территориях.
Теодор Рузвельт был ещё довольно молодым мужчиной, сорок семь лет это ведь возраст расцвета для мужчины, но что самое главное, именно он был идеологом политики большой дубинки и мечтал о том, чтобы на планете существовал "мировой полицейский". Улыбнувшись мне, он кивнул и весёлым голосом сказал:
— Начинайте, князь, а я посмотрю, какими будут ваши успехи и если не обманусь в вас, то, пожалуй, к двадцатым годам снова вернусь в большую политику. Всё будет зависеть только от вас, юноша.
Покидая Вашингтон, я знал, что обрёл в этом городе не только союзника, но ещё и друга. Впоследствии всё именно так и произошло, но уже через три года, ещё до того, как Теодор Рузвельт покинул Белый Дом, он стал членом нашей команды, как и Столыпин. Более того, только благодаря его политическому весу нам удалось сделать в Южной Америке так много. Ну, а пока что мы удовлетворились тем, что на заводах Соединённых Штатов начали изготавливать строительную и дорожную технику, а также все необходимые нам станки. Наш план ведь был довольно сложным. Сначала мы намеревались построить в Аргентине несколько станкостроительных заводов и изготовить на них станки второго поколения, а затем на них уже изготовить станки третьего поколения, прецизионные, которые позволили бы нам начать изготавливать весь ассортимент нужных нам станков и уже ими мы собирались оснастить свои гигантские плавучие заводы.
