Пока в Клане высшим званием было «капитан», но, посылая Пинающего Медведя на помощь к Кулаку, Зверь предварительно обговорил условия. Военными делами занимался оборотень, и в его полномочия после принятия решения Борис вмешиваться не имел права. Люди в Форте при необходимости тоже обязаны были выполнять приказы Пинающего Медведя по военной части. А вот поставить задачу — это прямая обязанность Бориса.
Все дело было в том, что требовалось соблюдать баланс интересов, а в этом Кулак, проживая в Зоне, понимал гораздо больше. Слишком ослабить Речников — означало повысить значимость Заводских и тем самым получить рано или поздно второе столкновение в борьбе за власть, в котором Речники непременно постараются доставить максимум неприятностей. Гораздо лучше было иметь несколько центров силы и лавировать между ними. Были еще и Новая Варшава, накачивающая мускулы, и французы. Это сложнее, но выгоднее. Можно было со временем превратиться в один из таких центров, с которым будут считаться.
Борис хлопнул по плечу своего старшего сына Петра и присел прямо на доски. Парень был совершенно непохож на свою сестру Дашу. Ростом не ниже оборотней, атлетически сложенный брюнет, с широким лицом, вымазанным зеленкой и йодом, и настороженными глазами. Он ходил на «Туле» капитаном. Кроме того, официально являлся заместителем отца. Зеленка была не для подражания Рембо. Просто при обстреле его судну не повезло. Осколками убило лоцмана и одного из матросов. Было еще несколько раненых, а ему самому потом долго вынимали пинцетом из кожи мелкие осколки стекла от разлетевшегося окна.
— Митингуют? — спросил Пинающий Медведь, имея в виду Нахаловку.
— Ага, — подтвердил Борис. — Их тоже понять можно. Я засяду в Форте, а пока мы будем друг в друга палить с Речниками, половину поселка уничтожат. Тут уж неважно — от кого прилетит.
— Ну, — бодро сказал Пинающий Медведь, — здесь у меня полторы сотни, на берегу еще почти две. У тебя человек семьдесят, у Анри и Чифа, — он посмотрел на двух капитанов, сидевших рядом, — еще почти сотня. Мы что, не можем разогнать всех по домам и делать в дальнейшем что хотим?
— Так не пойдет, — решительно отказался Кулак. — Мне здесь дальше жить, и если перестараются ваши подчиненные и убьют кого, потом мне в спину жители стрелять начнут. Ни к чему это. Наша задача — перекрыть Дунай. План «А» не прошел, переходим к плану «Б». Зря рассчитывали, что они начнут с конвоев.
— Да, — грустно сказал француз, коверкая слова, — обльом.
На красавца-мужчину и героя-любовника из анекдотов он совершенно не походил. Маленький, с кривыми ногами кавалериста, с классической качающейся походкой моряка и с крючковатым носом. Постоянно в движении. Даже сейчас, говоря, он машинально пристукивал по палубе ладонью:
— Тепьерь встаньет эта штюка за пьятнадцать ильи двадцать километрев и начнет стрельять. Ничего странного, что все разбежались.
— А ты чего не ушел? — спросил Кулак. — Как остальные. Трофеев теперь будет немного, а осколок или пулю поймать можно.
— Мой дедьюшка был казак, — поведал Анри. — Из бельих. Они йще в антик галеры абордажили. Вот тье, — он пренебрежительно показал на корабли у пристани, — трусы. Это пат.
Анри перешел на французский и быстро возбужденно заговорил. Потом оглянулся на сидящего чуть в стороне бритоголового крепыша.
— Он говорит, — перевел тот, — что кораблям придется идти мимо Форта, а там стоят две пушки. Одна из них русская «Рапира» — 100-миллиметровая противотанковая гладкоствольная. Это он знает. Точнее этой пушки он не видел. Если надо, он сам встанет за наводчика. Он хороший артиллерист. Утопит любое из здешних судов, на большинстве барж даже водонепроницаемых переборок нет, одно попадание — и все. Впрочем, на реках никогда всерьез не воевали, не те масштабы. Флотилия будет идти под обстрелом не меньше часа, и после этого всех прорвавшихся легко скушает первая эскадра, а ей на помощь уже и вторая идет. Если не идиоты тамошние капитаны, они на это не пойдут.
Кулак задумчиво слушал. В конечном счете — решение принимать ему. На Пинающем — только военная составляющая.
— Вот Пинающий, — кивнув на того, продолжил переводить крепыш, — говорит, что стреляло 130-миллиметровое орудие с обычной платформы, которую тащат по воде буксиром. Это ерунда. Она может только встать вне досягаемости и молотить по Форту. Еще и течение сильное, сносить будет, проблемы с точностью. Совершенно бесполезно. Они нам ничего сделать не могут, будут договариваться, а это то, что ему надо. У него три грузовых судна кроме «Марии», и он хочет свободно торговать — платить налоги, сборы за пристань, таможне… Все остальное — нет. Должно быть нормальное правительство с нормальными законами. А если при установлении справедливости можно еще и прибарахлиться, то совсем прекрасно.
Второй капитан одобрительно хмыкнул. Он был из тех, кто всерьез хотел вырваться из-под тяжелой и жадной руки Речников. И в случае поражения ему светили большие проблемы. Можно было только уходить по реке дальше, но бросать насиженное место и налаженные связи — это слишком тяжко для занимающегося торговлей. Проще попробовать отстоять свои права из ДШК, крупнокалиберного пулемета Дегтярева-Шпагина, в компании с хорошими товарищами.
— А что скажет наш военный консультант? — спросил крепыша Кулак.
— Я, — посмотрев на Пинающего Медведя, ответил тот, — здесь в роли наблюдателя. Федерация в ваших… — Он замялся и продолжил: — …дрязгах не участвует. А думаю я, что Анри прав. Днем вы их топите, ночью у вас беспилотник летает и наводит. Проскочить без серьезных потерь тоже не удастся, да это и не решение проблемы, просто отсрочка. Есть еще вторая эскадра, и даже уйдя с Дуная сейчас, вы вполне можете вернуться и потрошить корабли потом. Эта артиллерия вовсе не гарантия успеха. Подойти темной ночью, когда они стоят на якорях, и калибр ничем не поможет. А держать флот и сотни людей постоянно наготове — никаких денег не хватит. Все равно им надо кардинально всю вашу компанию глушить. Выдержит ли Форт обстрел, я не знаю…
— Выдержит, — подтвердил Кулак.
— Тем более. Выход у них будет один. Высаживаться на берег и брать штурмом. Тем более что самолет обнаружил на подходе целый флот, и не зря он сюда направляется. Не думаю, что так просто кончится. Начнут с обстрела, потом десант. Вы возле Нахаловки собираетесь мины поставить, но река большая, десять — двадцать километров в сторону — и все. Вот если бы я форт внутри посмотрел…
Кулак не ответил, и он продолжил:
— Они максимум пару тысяч человек смогут привезти, если моя информация соответствует действительности. Второе орудие притащат. Прямого столкновения вам не выдержать, но это и не требуется. Вы спокойно отходите. Батарея цела и ведет обстрел реки. Штурм укреплений, — он пожал плечами, — очень много крови будет. Вот если ворвутся в Форт, то все. Они выиграли.
— Если Нахаловка хочет остаться в стороне, — твердо сказал Кулак, — значит, так и будет. Уводите суда. Петька! — крикнул он сыну.
— Да, отец.
— Проводишь Анри в Форт.
Сын удивленно посмотрел, но промолчал.
— Покажешь ему орудия, может, и будет польза. И этого… наблюдателя с собой возьмите.
Спросил француза:
— Ты имеешь кого за себя оставить?
— Да, — подтвердил тот.
— Чиф у нас лучше всех знает реку. Уж точно намного лучше, чем вы, — сказал он Пинающему Медведю. — На мель случайно не посадит, — намекая на всем известный случай, пояснил Кулак. — Значит, поведет эскадру. — Капитан послушно кивнул. — Уйдете километров на шестьдесят, там есть бухта подходящая, и подождете. Связь есть, беспилотник тоже. Не Думаю, что они будут тянуть с высадкой. Все. За дело.
Люди стали вставать и расходиться.
— А теперь с тобой побеседуем, — хмуро сказал Кулак Пинающему Медведю. — Откуда такая уверенность, что ты сможешь раскатать Речников? Вы еще всерьез никогда не воевали, так, набеги, мелкие стычки. Под серьезным обстрелом не были тоже. Полсотни техников, артиллеристов и работающих с самолетами разведчиков надо отдать в Форт. Часть уйдет с баржами. Остается максимум три сотни. Если Речники придут со всей силой — это один к восьми или даже десяти. Не проще ли всем запереться в Форте, кроме небольших групп, оставленных в округе? Для нас важнее не убить как можно больше, втягиваясь в полномасштабную резню, а затянуть все это, пока Курдюмов, — с отвращением выплюнул он фамилию, — не пойдет на переговоры.
